Степени

Утренний визит брата расстроил Питера. Мало того, что тот обвинил его в сговоре с Сурешем, которого он и в глаза-то ни разу не видел, так ещё и фактически попросил его исчезнуть из поля зрения. На время, ну конечно. И конверт с деньгами сунул. В качестве оплаты за самоустранение? В качестве извинения за вчерашнее? В качестве помощи в поисках ответов на вопросы, волнующих Питера? Спасибо, не надо, сам разберётся, не маленький. Вам ответы – нам выборы? Вот и пускай катится со своими выборами, куда хочет. И деньги пусть потратит на очередную пресс-конференцию или заказную статью. О важности семьи в его жизни. И что это было, когда тот увидел в приоткрытую дверь Симон? Закатил глаза, и чуть ли не передёрнувшись, отвернулся? Вот что это вообще было?! Только одна польза была от визита Нейтана. Теперь Питер знал, как ему найти Суреша. Надо только загнать поглубже в памяти тот разговор с братом на крыше, и всё, что переполняло тогда их обоих. Совершенно точно обоих, в этом Питер не сомневался ни секунды. Как и в умении брата прятать «мешающие» ему чувства за тридцать три заслона. Вот бы и ему так уметь. Прятать и доставать их только в экстренных случаях, когда друг без друга совсем никак. И чтобы ещё при этом умудряться продолжать верить в их искренность и особенность. Как Нейтан верит? Что чувствует, когда при всех называет его умалишённым? И как Питеру научиться так же – говорить одно, а испытывать другое? И надо ли?… А то ведь страшно когда-нибудь не суметь вспомнить, зачем ему вообще в его жизни нужен брат. Неужели Нейтан не боится? Неужели ни капельки не боится?… * * * Вот бы всегда заранее знать, куда тебя выведет выбранная тобою дорога. Найдёшь ли ты в конце то, к чему стремился, донесёшь ли в целости и сохранности саму мечту, или, обретя искомое, будешь опустошённо взирать на него, чувствуя, что нечто самое главное ты или оставил позади или с самого начала определял неправильно. Не все дороги прямые. Не все добрые советчики указывают верное направление. Не вся боль тормозит, некоторая только пришпоривает. Можно выйти с кем-то в одном направлении, а прийти к разному итогу. А можно выбрать абсолютно разные дороги, и однажды встретиться лицом к лицу – около мечты, оказавшейся одной и той же для обоих. * * * У братьев Петрелли разным было всё: цели, направления, способы, которыми они передвигались. Нейтан, боящийся чувств, как огня, теряющийся, когда они овладевали им настолько, что начинали диктовать действия, нещадно утрамбовывал их как можно глубже и следовал только доводам рассудка и демонстрируемой силы. Питер, утрачивающий опору, когда люди или обстоятельства начинали насильно загонять его в рамки, соответствующие чему-то разумному, но противоречащие его собственным, пусть и нерациональным на первый взгляд, ощущениям, успокаивался и верил в истинность пути, только когда шёл за интуицией. Нейтан всегда хотел быть лучшим, и никогда – необычным. Уже полгода зная, что умеет летать, принимать этот факт он начал лишь после того, как чуть не погиб его брат, и чуть не похитили его самого. Но, даже начиная это контролировать и применять, даже позволяя себе порой об этом задумываться, ему по-прежнему до жути было от этого не по себе. Питер всегда чувствовал свою особенность, но понять её смог только сейчас: он может повторять чудеса за кем-то другим. Он смог взлететь, когда рядом был брат. И нарисовать будущее после общения с Айзеком. Перениматель. Эмпат. Кроме умения видеть сны-предсказания, он изначально сам ничего не мог, но мчался вперёд за отгадками, цепляясь за каждого, кто мог ему помочь, мечтая понять, желая контролировать, чувствуя необходимость использовать ради чего-то важного. Время ускоряло свой ход, не слишком стремительно, но постоянно и необратимо – это чувствовали они оба. Где-то в этом месте и в это время пора было переходить с шага на бег, с ожидания удачных моментов – на абсолютную личную активность. Если не ты – то никто. Если не сейчас – то уже никогда. И рухнет не только твой личный мир. Всё вокруг может не устоять. Были ли на то причины свыше, или это были случайные проделки судьбы, а, может, цели братьев были ближе друг к другу, чем они сами это предполагали, но, разойдясь в разные стороны, они то и дело пересекали одни и те же тропы, встречали одних и тех людей, вставали перед одними и теми же препятствиями. Им обоим были выдвинуты практически одинаковые условия, хотя почти всегда то, что для одного представлялось подмогой, для второго казалось подножкой. Судьба предпочитала выдерживать баланс. * * * Учёный по имени Суреш умолял о разговоре отворачивающегося от него Нейтана, но уже через несколько часов не желал верить Питеру, уверяющему в наличие у него способностей, но не сумевшему их продемонстрировать. Японец по имени Хиро, улыбчивый и дружелюбный, встретился Нейтану в забытой богом забегаловке на краю земли, когда тот в одних пижамных штанах ожидал, когда за ним из Вегаса приедут его люди. Хиро жизнерадостно поведал Нейтану, что видел, как тот прилетел с неба, а также о том, что сам он тоже не простак и умеет влиять на пространство и время. Дело бы кончилось тем, что, дождавшись машину, Нейтан бы оставил этого чудака здесь, но убеждения последнего в том, что в будущем, которое он видел, на выборах победил именно Петрелли, вызвали у Нейтана приступ вежливости, и он согласился подвезти странного японца до города. По крайней мере, тот был забавный, с радостью нацепил значок «голосуйте за Петрелли», и когда Нейтан морщился на особо громкие возгласы, послушно и заговорщицки снижал тон. Этот же японец Хиро, с осунувшимся лицом и безжизненным взглядом, прибывший из будущего, сообщил ошарашенному Питеру, что тот должен спасти некую девушку-чирлидера, а найти её ему поможет Айзек. И – увидев ответное недоверие – устало добавил, что будущий Питер много раз говорил ему, каким потерянным себя чувствовал до того, как всё это началось. Что всё, что сейчас происходит – это то, чего нынешний Питер всегда ждал. Что это его шанс оказаться вовремя там, где нужно. Что это его шанс спасти мир. Бывший или ещё не очень бывший парень Симон, а также действующий наркоман, Айзек не слишком желал помогать Питеру. Тот факт, что последний увёл у него девушку, не слишком улучшал взаимопонимание. Но картины посмотреть позволил. Почти на всех них была белокурая девчушка. Испуганная, от чего-то убегающая, в форме команды поддержки. На одном из рисунков был сам Питер. На другом – какая-то непонятная тень. И все они явно укладывались в одну связанную историю – Питер выстроил их в логическом порядке – окончание которой полыхало на полу гигантским взрывом, сметающим с лица земли Нью-Йорк. Но одна из картин, которая могла бы дать ответ, где искать девушку, была незакончена. Не дождавшись помощи от Айзека, хотя и проникшегося реальностью грядущей катастрофы, но не умеющего рисовать будущее без наркотиков, Питер, как наяву вдруг увидевший перед глазами недостающий фрагмент общей цепочки, взялся за кисть и закончил картину сам. Но там не оказалось новых подсказок… Весь низ полотна был залит красной краской, посреди которой с мёртвым лицом лежала девушка-чирлидер. Питер уже готов был отчаяться, когда понял, что не хватает ещё одной картины. Айзек вспомнил, что она действительно была, но что именно на ней было изображено, не помнил. Её забрала для продажи Симон. Отец Симон, Чарльз Дево, умер у себя в постели, в пентхаусе на Манхеттене. Перед самой смертью он во сне облетел весь мир, но это был мир, который он не узнал. Землю наполняла боль, и каждый был сам по себе. Он испугался за человечество и за своих близких, но Питер, который был в этом сне рядом с ним, сказал ему, что всё обойдётся. Что есть люди, которым не всё равно и что он поможет спасти землю. После этого Чарльз Дево ненадолго пришёл в сознание, пересказал этот сон дочери и спокойно отошёл в мир, в котором уже никому не требовалось спасение. Его слова были так похожи на то, что обычно говорил Питер, и на последние сообщения, которые тот оставил на автоответчике – о картине Айзека, и что она может помочь спасти землю… В это всё не хотелось верить, но не верить было ещё страшнее, и Симон рассказала Питеру о судьбе картины. Её выкупил мистер Линдерман. Высокий тип в очках, любящий разгуливать с чёрным гаитянином и время от времени направляющий свой пистолет на людей, имеющих те или иные способности, и похищающий их, носил имя Ной Беннет и имел жену, сына и приёмную несовершеннолетнюю дочь Клер. Семью свою он любил и, как бы это иногда ни противоречило его нестандартной «работе», защищал всеми правдами, но чаще неправдами. Больше всего на свете он боялся дня, когда однажды в списке заказа увидит имя своей дочери. Нет, он не убивал людей из этого списка, но их жизни после встречи с ним почти никогда не оставались прежними. Слоган «спасёшь чирлидера – спасёшь мир», настиг его ушей вскоре после того, как его впервые услышал Питер. То, чего Ной так боялся, подошло вплотную. Его дочь имела белокурые волосы и небольшой личный секрет: у неё была способность к регенерации, она могла восстанавливаться после любых повреждений. А ещё она состояла в школьной команде поддержки. * * * И снова дорога выводила Питера к Нейтану. Это было не так легко. После всех речей, конвертов и просьб исчезнуть с горизонта, внутри его сердца не то чтобы засела обида, но образовалось некоторое уплотнение, впитывающее в себя всё, что касалось брата, не растворяющее, но собирающее в одно место и не дающее спонтанно выбираться наружу. Чтобы не слишком чувствовать и не очень отвлекаться. Он научился этому у самого Нейтана. Ему очень хотелось доказать, что он со всем справится сам. Но, в конце концов, не использовать буквально падающие в руки шансы из-за нежелания показаться слабым – это ещё большая слабость. Так что настала его очередь нанести брату визит. Если кто и имел наилучший доступ к Линдерману – так это Нейтан.