Океан

Неожиданно приходит утро. Вспоминаю, что сегодня иду гулять с Вишней. Может, выйти пораньше? Да, прямо сейчас. Пока все спят. Быстро одеваюсь, натягиваю обувь и прыгаю с порога прямо в песок. Не иду, а бегу по берегу. Откуда-то во мне берется столько энергии, что я просто скачу вдоль каемки волн, находясь между водой и землей. Перескакиваю через волны и камни, которые вынесло на берег и наблюдаю за огненным диском, восходящим над океаном. Он создает оранжево-золотистую дорожку на блестящей глади этой бесконечной соленой воды. Так красиво. Почему я раньше не замечал этой красоты? Что-то во мне изменилось. Внутри. Как будто что-то долго деформировалось и вот только сегодня закончило этот процесс. Это что-то важное. Что же? Я понимаю это только когда рядом со мной возникает пара ног, к руке прикасается чужая ладонь, а в уши ударяет звонкий заливистый смех. Он может принадлежать только одному человеку. Человеку, изменившему меня и мой внутренний мир. Кажется, я люблю. Хватаю его за руку и впервые в своей жизни смеюсь в голос. Да, впервые. Так хорошо, я счастлив! Мы просто бежим вдоль берега, а уже столько эмоций. С ним любое мгновение превращается в маленькие облачка радости и счастья. Наконец, запыхавшись, оседаем на песок. Наши руки до сих пор сцеплены. Я и не собираюсь его отпускать. Не сегодня. Кенсу улыбается и смотрит на меня. Я тоже разглядываю это полные губы, ресницы, обрамляющие глаза, в которых вижу отблески уже почти взошедшего солнца, алые щеки, которые, я уверен, очень мягкие на ощупь. Покраснев, он отворачивается первый. Такой милый. Как я раньше не замечал, что у меня к нему нездоровый, недружеский интерес? Этот день будет удивительным. - Ты чего такой? – удивляется он. - Какой? - Ну, такой… - он замолкает, видимо, подбирая слова, - одухотворенный. Или, может, жизнерадостный? - Я… - не решаюсь сказать – просто я рад, что мать наконец-то приняла мой новый цвет волос. Боже, какое это вранье. Мне больно от этой лжи, но поделать с собой я ничего не могу. Не могу ему сказать… Вдруг он отвергнет мои чувства? Ведь это же не совсем нормально – любить мужчине мужчину. Не то чтобы я не уверен в Кенсу, нет. Я не уверен в себе. Думаю, мне будет больно. Не просто больно – это, возможно разорвет мою душу. Так что лучше пока оставаться в неведении. Так хотя бы есть шанс на что-то надеяться. Какой я эгоист. Снова думаю лишь о себе. - Я хотел спросить, - начинаю я, переводя разговор в другое русло, - дом, в котором вы живете, он ваш? - Нет, наша семья его снимает. - Снимает? – недоумеваю. Я думал, люди могут жить лишь в собственных домах. - Ну, знаешь, это как брать что-то напрокат. Мы живем в этом доме, а взамен платим деньги его владельцам - когда Вишня что-то объясняет, он становится серьезным до невозможности. Вся его наивность и детская улыбка пропадают, он становится уравновешенным и спокойным, и будто взрослеет на несколько лет. В такие минуты мне неуютно – кажется, будто рядом со мной не жизнерадостный Кенсу, а совершенно незнакомый человек. - О, теперь понятно, - киваю я, и чуть сжимаю его ладонь, как бы напоминая самому себе, что рядом со мной мой Вишня, а не кто-либо другой. - Скажи, - вдруг совсем тихо начинает он, - у тебя никогда не было друзей? - Никогда. - Совсем-совсем никогда-никогда? - Я же как бы немой, - грустно отвечаю я, потупляя взгляд. - Хм, получается, сами родители обрекли тебя на одиночество, запретив разговаривать с кем-либо? - Да, - киваю. - Но это же неправильно! – восклицает он и резко разворачивается ко мне. Я отчего-то вздрагиваю. Все мое воодушевление испаряется, заставляя задуматься, а было ли оно вообще, - неправильно, - повторяет он, - родители должны любить и оберегать, а не ограждать от всего человечества! Вот оно. Столкновение двух противоположных миров. Теперь какая-либо сторона должна принять правила другой и жить по этим законам. Иначе взрыв. Не думаю, что этой стороной буду я – меняться мне уже просто некуда. Изменившимся миром будет Кенсу. Как ему объяснить, что не все бывает так, как он думает и предполагает? - В моем случае это не работает. Я вижу, как внутри у Вишни что-то ломается. Думаю, это его здравый смысл. - У тебя особенный случай? Хочется забрать всю боль и непонимание, что плещется сейчас в его глазах. - Знаешь, говорят, на небесах дети сами выбирают себе родителей. Думаю, я выбрал таких, чтобы потом самому быть хорошим отцом, не уподобляясь своим отчиму с матерью. - Какой же ты оптимист, - вздыхает он. Это не оптимизм. Это смирение. - Пойдем, прогуляемся, - произношу я, поднимаюсь с песка и тяну за собой Кенсу. Мы бредем к городку, медленно передвигая ногами. Я не знаю что сказать, а Вишня просто погружен в свои мысли. Даже представить не могу, о чем он сейчас думает. - Кай, у тебя есть мечта? – вздрагиваю от своего имени. Кенсу обеспокоено поднимает на меня глаза, сжимая прохладной ладонью мои пальцы. - Да, я всегда хотел уехать в город, когда мне исполнится восемнадцать, - мы выходим на асфальт. По краям дороги в небольших аккуратных домиках за забором начинают просыпаться люди. Из открытых форточек тянется сладкий аромат пряностей, отчего мой желудок урчит. Вишня, услышав это, заливается смехом, чуть прикрывая рот ладошкой. Тоже улыбаюсь, глядя на него. - А зачем в город? – наконец успокоившись, спрашивает он. - Ну, там я буду свободен, уже не нужно притворяться немым, возможно, найду себе работу, куплю небольшой домик на окраине, и ты, может, будешь приезжать ко мне в гости. Я буду недоволен тем, что ты так редко ко мне заезжаешь, ты засмеешься и скажешь, что тоже скучал. Вечером мы сядем за деревянный кухонный столик и будем пить травяной чай с печеньем, поглядывать через белые кружева занавесок за прохожими и вспоминать, как однажды встретились на берегу немой мальчик и веселая Вишенка. Встречаюсь взглядом с Кенсу. Он так искренне улыбается, его глаза светятся и наполнены тем самым чувством, названия которому я не могу дать. Все его тело будто пропитано солнечными лучами, оно поглотило свет и теперь само его вырабатывает за счет эмоций, которые испытывает. Вишня отводит глаза от меня, утыкаясь взглядом в асфальт, но я вижу, что он пытается скрыть улыбку, закусив губу. Он совсем ребенок. Только дети любят сказки. Взрослым они не нравятся – им кажется, что все слишком слащаво и правильно, чтобы быть правдой, они просто завидуют героям, завидуют их счастью и хорошему концу. Ведь в их жизни такого конца не будет. Это все выдумка. Такого никогда не будет. Про город, про домик, про чай – все ложь. Но такая сладкая ложь. - А твоя мечта? - Моя? – губы Кенсу все еще трогает улыбка. Он будто только сейчас очнулся, - ну, у меня ее нет. Я знаю, что это плохо, если у человека нет мечты – тогда он перестает к чему-либо стремиться. На самом деле все мои мечты так быстро исполняются, что я даже не успеваю их помечтать. Стоит мне только рассказать о своем желании родителям, как они тут же мчатся его воплощать в жизнь. Захотел рисовать – меня отдали в школу изобразительного искусства. Захотел путешествовать – пожалуйста. Просто мне очень повезло. А может, и наоборот. На узких улочках появляются прохожие. Теперь мне остается только молчать – иначе меня могут услышать. Все эти люди по сравнению с Кенсу – серая безликая масса, которая нам лишь мешает. Хотя, разве это единственное наше с ним препятствие? Нас разделает безграничное количество рамок и ограничений, которые никоим образом нельзя сломать или даже расширить. Это и разное положение в обществе, и разные взгляды на жизнь, разное будущее… Все разное, лишь мы с ним едины. Это придает мне сил. Теперь моя жизнь сузилась до одного-единственного человека. Нет, не так. Она расширилась до одного человека. Может, я преувеличиваю, но быть знакомым Кенсу – для меня это значит очень много. Возможно, таких как я, временных друзей, у него было, есть и будет очень много, и вскоре после отъезда он меня забудет, но я буду его помнить. - Что молчишь? – спрашивает Кенсу, и девочка, стоявшая неподалеку, прикрывает рот рукой, сдерживая смех. Ха, еще бы. Спрашивать у немого, почему он молчит, более чем странно. Я многозначительно гляжу на Вишню, и его брови сдвигаются к переносице, а потом быстро взлетают вверх, когда он понимает, в чем дело. Он постоянно забывает, что мне необходимо оставаться для всей деревни немым. Вскоре мы оказываемся возле его дома. Он открывает калитку, а потом и дверь в дом, пропуская меня внутрь, и тут же тянет на второй этаж. Оказавшись в его комнате, я озираюсь по сторонам, надеясь в этот раз разглядеть ее. Небольшая, уютная, с огромным окном, незаправленной односпальной кроватью, письменным столом, шифоньером и мольбертом. - Ну как? – спрашивает Вишня. - Всегда мечтал именно о такой комнате, - улыбаюсь. - Правда? – Кенсу подпрыгивает, - ой, я хотел тебе кое-что показать! Достань, пожалуйста, папку с рисунками со шкафа. Я тянусь рукой к верху шифоньера и достаю оттуда большой белый альбом, наполненный рисунками. Внезапно он становится тоньше, и я понимаю, что почти все рисунки выпали из папки. Проклиная свою неуклюжесть, наклоняюсь к полу, чтобы поднять бумагу, но натыкаюсь взглядом в нарисованное лицо. Множество лиц. Некоторые смотрят на меня, другие в сторону, одни цветные, другие нарисованы карандашом быстрой рукой, будто боясь забыть образ. Разглядываю их, ничего не понимая. Они так похожи. Друг на друга. Похожи на меня. - Нет! Не надо, не смотри! – будто из другого мира, я слышу голос Кенсу, который врывается в мой разум. Вишня загораживает рисунки, стараясь попутно подобрать их с пола. Это что, мои портреты? - Кенсу, давай помогу, - сажусь на корточки, хватая бумагу, начинаю собирать, но он отталкивает меня. Покорно встаю рядом, отвернувшись. Мне обидно. Почему он не сказал, что рисует меня? Я бы хотел посмотреть его рисунки. Но он, видимо, не хочет. Слышу, как Вишня поднимается с пола, и, шмыгая носом, кладет рисунки в папку, затем вытаскивая из нее что-то. - Теперь можешь смотреть, - поворачиваюсь и вижу огромный холст. На нем голубые мазки кисти, зеленые, бежевые, желтые, такие насыщенные и яркие, что сначала я не вижу картину полностью, а только слепящие пятна. Отхожу подальше, чтобы разглядеть, и понимаю, что это океан. Огромный, необъятный, с собственным подводным миром, с солнцем, которое, кажется, каждое утро возрождается из этого царства и заходит туда вечером вновь. Я хмурюсь. Это полотно слишком яркое для океана. - Тебе не кажется, что у нашего океана краски намного серее и бледнее, чем на картине? Кенсу разворачивает рисунок к себе, рассматривая. - Нет, какой был, такой я и нарисовал, - потом, немного подумав, добавил, - сам посмотри. Он указывает на окно с видом на океан. Я подхожу и не могу поверить своим глазам – вода иссиня голубая, взошедший шар солнца заливает все вокруг золистыми лучами, создавая на воде белые блики волн, чистый песок бежевого цвета и небо, такое голубое такое светлое, с снежно-белыми облаками. Нет больше серой воды, бесцветного неба и блеклого песка. Тот океан… Его больше нет. И меня прошлого нет. Я был так слеп! Не видел ничего кроме себя. Теперь все по-другому. Кенсу мне открыл глаза на прекрасный мир, который раньше я не замечал. С любовью пришло понимание. - Да, ты, безусловно, прав, - шепчу я стоящему рядом Вишне. - Кай, насчет твоих рисунков… Это вышло случайно, правда! Это все… мое воображение, оно не давало мне покоя! Твои образы просто въедались мне в кору головного мозга, нужно же было их куда-то девать. – я слушаю, закусив губу, стараясь не улыбнуться. На самом деле мне очень приятно, что Кенсу меня запечатлел на бумаге. И не один раз. - То есть это происходило совершенно случайно? – пытаясь сдержать смешок, выдаю я. - Да, именно! Это все само просто рисовалось, я не причем! – Кенсу покрывается густым румянцем, подстать своему прозвищу. Я смеюсь, обнимая его за плечи и прижимая к себе. - Я верю, верю. Смущаясь, он прячет свое лицо у меня на плече. Кажется, стало слишком много наших с Кенсу прикосновений. Но так хочется быть к нему ближе. Теперь, когда я осознал все то, что чувствую к своему Вишне, мне трудно сдерживать эти неосознанные порывы любви и нежности внутри. Еще никогда я не был ни с кем так откровенен, как с ним. Но некоторое время я буду держать свои чувства в сундуке под замком, и, возможно, когда им станет там тесно, я раскрою крышку этого сундука лишь для него одного. Некоторое время мы стоим у окна и любуемся бескрайним простором воды. Вот бы наше с Кенсу пребывание вместе было б таким же бесконечным. - Кай, ты, может, есть хочешь? – поднимает на меня Вишня свои янтарные глаза. - Да, наверное. Он мчится вниз и через две минуты появляется с едой в руках. Кенсу ставит тарелки на стол и придвигает его к кровати. Затем мы начинаем есть. Я, наконец, задаю вопрос, который меня волнует вот уже несколько дней. - Кенсу, почему ты не познакомишься с другими людьми? У нас в поселке есть ребята нашего возраста. Ты мог бы провести время с ними. Вишня перестает жевать, потом, проглатывая пищу, еще несколько секунд молчит, будто бы обдумывая ответ. На самом деле, мне бы совсем не хотелось, чтобы Кенсу общался с кем-нибудь кроме меня. Возможно, я неисправимый эгоист и собственник, но я думаю, что мне специально кто-то выделил время, чтобы я смог его провести с ним, и я чувствую, что этого времени совсем немного, поэтому хочу, чтобы каждую минуту он проводил его со мной. Мне просто нужно знать, почему он возится со мной. Возможно, ему не так уж необходимо мое общество? - Знаешь, я просто хочу, чтобы это место и это время было связано с тобой. Ты – тут он вздыхает, будто с воздухом хочет захватить немного сил для того, чтобы сказать следующие слова. Видимо, ему они не дадутся легко. Я тоже замираю, чувствуя, что сейчас будет сказано что-то важное и так мне необходимое – ты стал мне дорог. И мне жаль, что ты когда-нибудь станешь лишь ступенью в моей жизни, лишь ее промежутком, поэтому хочу запомнить тебя полностью и навсегда. – Кенсу упирается глазами в стол, его вечно приподнятые уголки губ теперь сползают вниз, и лицо Вишни снова взрослеет на несколько лет. Время – страшная и совершенно неуправляемая вещь. Оно отнимает людей, вещи, меняет пространство, внешний облик городов, лиц. Оно может быть быстротечным, словно ручей, или тянуться, как резина. Оно может создавать проблемы и само же их решать. Оно может сыграть на руку, а может стать злейшим врагом. Людей, которые способны растрачивать свое время рационально, не так уж много, но большинство из них довольно успешны в жизни. У меня пока нет такого навыка, да и, скорее всего, не будет. Поэтому сейчас время для меня – большая преграда, из-за него у меня сплошные неприятности и разочарования.