Океан

Весь завтрак мы молчим. Комнату наполняют лишь звон ложек по тарелкам да шум накатывающих волн. Даже здесь океан не оставляет нас. Мне не хочется, чтобы Вишня грустил. Кто угодно, только не он. Я трогаю его за плечо, как бы возвращая в наш мир. - Не расстраивайся, Кенсу. Будто кроме меня в этом мире больше нет людей! – но он словно меня не слышит, все так же сидя, потупив взор и скрывая лицо за челкой.- Эй, Вишня! Он встает из-за стола и, встав ко мне спиной, тихо произносит: - Ничего, все нормально. Я просто хочу побыть один. Ничего не понимаю. Только что он говорил, что хочет проводить все время со мной, а теперь, можно сказать, прогоняет меня?! Я совсем запутался. Обида, злость и непонимание накрывают меня. Страшное сочетание. Хочется что-то разбить, сломать! И еще бежать. Что я и делаю. Не сказав ни слова, выхожу из комнаты, преодолеваю ступеньки, входную дверь, затем под ногами оказывается дорога, а потом и песок. Я мчусь вдоль кромки воды, совсем как сегодня утром, только мое нутро полно не воодушевлением, а злостью. Когда силы покидают меня, я опускаюсь на землю. В ушах бешено стучит, голова гудит, и мысли не дают покоя. Это первая наша ссора с Вишней. Как бы я хотел, чтобы ее не было! И, главное, я сам виноват, сам начал этот разговор. Я смотрю на океан. Странно, но вода такая же тепло-бирюзовая, песок бежевый и небо голубое. Несмотря на то, что мы поссорились, мир не окунулся в траур, как было до Вишни. А это значит, мне не показалось, что я влюблен. Действительно, будто весь мир меняется, но на самом деле вселенная остается прежней – это изменяешься ты. Я много читал в книгах о любви. Но мое чувство не идет ни в какое сравнение с описаниями в книгах. Да, словами можно передать многое, обидеть, унизить, или, наоборот, поднять настроение, похвалить, но все-таки не все подвластно обыкновенным символам на бумаге. Лишь пройдя через все самому, можно понять, что чувствует тот или иной персонаж. Я постоянно думаю о Кенсу. Все время. Каждую минуту. Да, я повторю – это ненормально, но не стоит забывать, вся моя жизнь – сплошное исключение. Да, мне жаль самого себя. Мне жаль, что я не родился в какой-нибудь богатой семье, с заботливыми мамочкой и папочкой, не вырос в роскоши, не пошел в нормальную школу… Мне ужасно обидно. Но если бы мне предложили: либо ты живешь в обеспеченной семье и никогда не встречаешь свою истинную любовь, либо ты живешь в бедности и знакомишься с Кенсу, я бы выбрал второе. Возможно ли такое, что ты практически не соприкасаешься с окружающим тебя миром и людьми, живешь в забытой Богом глуши, и встречаешь именно того, нужного тебе человека? Я думаю, в этом плане мне повезло. Теперь мне ничего не остается, как дышать лишь одним человеком и любить лишь его. Я даже не помню, как я жил до встречи с Кенсу. Мне наскучивает сидеть на берегу. Я плетусь домой и, как всегда, ложусь в кровать. Мне кажется, я морально вымотан. Сегодня столько удивительных и необычных событий: я понял, что люблю, увидел рисунки Вишни, именно мои портреты, заметил, что мир вокруг меняется… Но мне нужно, мне просто необходимо помириться с ним! Быть может, ему сейчас плохо, одиноко… Сходить к нему? Но он же ясно дал понять, что хочет побыть один. Ярко-оранжевые блики рассыпаются по деревянным стенам от лучей заходящего в воду солнца. Один и тот же золотой диск пролагает путь на одном и том же небосводе и исчезает в одном и том же океане. Каждые сутки. Из года в год. Однако каждый день по-своему необычен и уникален, удивителен и неповторим. Жизнь слишком загадочна и непостижима, чтобы упускать мгновения. Завтра я помирюсь с Кенсу. Слышу, как входная дверь скрипит, оповещая о госте. Услышав кашель и шаркающие звуки, понимаю, что это хозяин. Отчим вернулся с маяка, а матери еще нет. Накрываюсь одеялом по самую макушку, заворачиваясь в нем, словно в непроницаемом коконе, загораживаясь от всей вселенной. Сейчас нужно подумать, как помириться с Кенсу. Завтра… Попросить прощения и отвести куда-нибудь. Например, на маяк. Да, точно. Покажу ему океан, каким его видят чайки. Незаметно даже для самого себя я засыпаю. О боже, неужели снова? Причал. И бледная девочка с выцветшими глазами. У нее в руках бумага. Каким-то образом в сознание приходит мысль, что это рисунки Кенсу. Она снова смотрит на меня в упор, но не прожигая взглядом, а замораживая им. Я не хочу видеть этот сон. И мысленно начинаю считать до трех. Раз – на бумаге оказывается мой портрет. Два – штрихи и линии превращаются в черную вязкую краску, такую, как и в предыдущих снах. Три – эта краска покрывает волосы девочки, и они уже наполовину черные. Я вздрагиваю и просыпаюсь. Что за чертовы сны? Это какие-то предсказания? Или, может, предупреждения? Почему каждое утро я просыпаюсь в холодном поту? Я вбираю полные легкие воздуха, и, медленно выдохнув, начинаю думать. Эта русалка… Когда она появилась? Кажется, в день, когда я познакомился с Кенсу? Тогда еще ее волосы были белыми. С каждым шагом, с каждой новой ступенью наших отношений с Вишней она окрашивала свои волосы в черный. Возможно, это значит… что, общаясь с Кенсу, я делаю только хуже? Вот только кому? Боюсь, когда черный достигнет корней, произойдет что-то непоправимое. Собираюсь в школу. Одевшись, подхожу к зеркалу и улыбаюсь себе. Получается как-то криво. Меня правда пугают эти сны. Весь день в школе проходит наперекосяк. Волнение насчет встречи с Вишней не покидает меня, я не могу собраться с мыслями. Я уже несколько раз был на маяке, и каждый раз для меня оставался незабываемым. Сегодня этой непередаваемой красотой я поделюсь с Кенсу, это будет как подарок, как извинение за нашу ссору. Наконец часы в школьном кабинете, ползшие со скоростью улитки, подходят к концу, и я направляюсь к берегу. Я не знаю, будет ли там Вишня, но очень на это надеюсь. В конце концов, я знаю, где он живет, и могу зайти за ним. Сердце пропускает удар, едва взгляд вырывает силуэт Кенсу на горизонте. Моих шагов практически не слышно из-за шума прибоя, поэтому я подкрадываюсь сзади к Вишне, и опускаю ладони на его плечи. Он вздрагивает всем телом, оборачивается на меня, а затем испуг в его глазах сменяется радостью, и он обнимает меня лишь на секунду, а мое сердце уже пускается в пляс. - Я так рад что ты пришел, Кай, извини за вчерашнее, я просто перенервничал, со мной такое бывает. - Ничего, я тоже виноват, - улыбаюсь я, - и у меня есть для тебя подарок. Сегодня мы идем на маяк. - Правда? – рот Вишни даже приоткрывается от восторга, - но разве нас туда пропустят? - Мой отчим работает там, - отвечаю я и сажусь на прохладный песок, - осталось только дождаться заката, в это время океан особенно хорош. Кенсу присаживается рядом. Из-за того, что он часто бывает на улице его кожа приобрела бронзовый оттенок, но она по-прежнему остается как бы прозрачной, через нее я могу видеть переплетение сосудов-ниточек светло-красного цвета. Особенно они заметны на шее, где самая нежная кожа. Это немного странно, что я так уделяю внимание телу Вишни. - А ты слышал легенду о красной нити? – внезапно произносит он. - Нет. - Это японская легенда. Она гласит о том, что каждый человек связан с человеком, который ему предназначен, красной нитью за мизинец, и что в конце концов каждый должен найти того, кто с ним повязан. Представляешь, сколько таких невидимых нитей опоясывает земной шар? - О, это удивительная легенда, - возможно ли такое, что мы с Кенсу уже нашли друг друга? – Но ты точно уверен, что эти люди встречаются друг с другом? Ведь столько умирают так и не найдя в своей жизни места для счастья, потому что не встретили свою любовь? Кенсу закусывает щеку изнутри, и, чуть хмурясь, все-таки выдает: - Я все равно верю в это. Потому что вера вселяет надежду. Ту, что, как говориться, умирает последней. Я слышал, что если ты веришь, ты уже наполовину счастлив, так как ты на дороге к счастью. Солнце над океаном из золотистого становится багровым, будто наливаясь кровью. Небо ярче и темнее, а облака тяжелеют. - Кажется, нам пора. Едва мы подходим к высокому зданию маяка, я начинаю чувствовать как Кенсу возбужден. А когда он возбужден или взволнован, он начинает болтать, проще говоря, нести полную чушь. Сейчас он говорил что-то о том, что никогда не понимал, почему маяки всегда красят в красно-белый и что тот, кто придумал маяк, наверняка был образованным и гениальным человеком. - Кенсу, хватит, - я едва касаюсь его ладони пальцами, когда мы подходим ко входу в маяк, но он уже яростно цепляется в мою руку повлажневшими пальцами, - я понимаю, ты в предвкушении, но не нужно так волноваться. Вишня краснеет и кивает, заглядывая янтарными глазами, кажется, мне прямо в душу. Звуки наших шагов эхом бьются об облезлые стены древней постройки. Я веду Кенсу по бетонной лестнице вверх, держа его влажную ладонь своей, пытаясь сдержать сердце, которое словно вот-вот вырвется из моего тела. Я не знаю, что будет там наверху, но чувствую, что это будет что-то волшебное. Наконец появляются две деревянные двери – одна в каморку смотрителя маяка, другая на смотровую площадку. Я толкаю вторую и спертый воздух лестничного коридора сменяется солеными потоками влажного ветра с океана. Я наблюдаю за Вишней, который тут же направляется к шатким перилам, отпуская мою руку. Перед нами открывается необъятный простор океана, такой, что кажется будто это и есть весь мир. Будто эта бронзовая в свете заходящих лучей вода поглотила всю площадь земли и вот-вот доберется до нас. Желтоватые чайки кружат, словно подброшенные игральные карты, и не видно ни одного одинокого судна на глади воды – только величественный огненный шар прячется за мутный размазанный горизонт, чтобы завтра вновь воскреснуть из пучины. Я заглядываю в глаза Кенсу, которые искрятся всеми цветами солнца и океана, наполненные таким нескрываемым восторгом и счастьем. Его странная, как у помешанного улыбка немного пугает меня, но потом он переводит взгляд на меня, и я узнаю мою прежнюю Вишенку. - Тебе нравится? – кричу я, пытаясь перекричать шум прибоя. - Ты даже не представляешь, как – отвечает он, широко улыбаясь, так, что я не могу сдержаться, и уголки моих губ тоже ползут вверх. Меня накрывает просто несдерживаемая волна нежности и любви, и я просто не могу оторвать глаз от хрупкой фигуры Вишни на фоне океана. - Кенсу, я люблю тебя.