Он мог. И это было очешуенно.

Вопль "Водка!", конечно, не был боевым кличем, но ощутимо бодрил. Ивана вдруг озарило, что нужно срочно избавиться от куска металлолома за спиной, иначе с высокой вероятностью можно переломить себе хребет. На удивление твёрдыми руками он быстро расстегнул ремни и откинул вышедший из строя двигатель. Стремительно приближался лес. Ветер ревел взбешённым медведем. Брагинский яростно смаргивал, чтобы падение было хоть сколько-нибудь контролируемым. Не хотелось бы напороться на какую-нибудь особенно острую и кривую ветку. К тому же деревья - это в какой-то степени хорошо, и если всё грамотно провернуть, то можно существенно снизить скорость. Сгруппировавшись, Брагинский с оглушительном треском вошёл в царство голых крон. Мелкие ветки царапали незащищённые лицо и руки. Но вот пошли ветви потолще. Ай! Ох! У-ух! Брагинского швыряло туда-сюда ударами ветвей, будто возмущённых таким вопиющим нарушением своего спокойствия. Он понял, что не стоит даже пытаться зацепиться за какую-нибудь надёжную ветку руками - нужно сберечь голову и шейные позвонки от хлёстких ударов, а глаза от острых веток. Иван взрыкнул от боли, когда плашмя упал прямо животом на самую нижнюю толстую ветку. Спустя пару мучительных мгновений соскользнул с неё и с почти по-девичьи тонким стоном свалился на землю с изяществом мешка прозимовавшей картошки. От удара о грунт спёрло дыхание. В спину впились выступающие из почвы корни. Иван не мог сделать ни вдоха, ни выдоха. Тело ломило так, что нельзя было понять, осталась ли в нём хоть одна целая косточка. - А-ах, - жалобно вырвалось у него. Плевать, всё равно никто не слышит. - Твою же ж!.. Перед глазами плавали тёмные круги, заслоняя собой бездонное небо и едва покрывшиеся зеленью ветви негостеприимных деревьев. Брагинский с хрипом втянул в себя столько воздуха, сколько смог. Мало. Второй вдох дался намного легче, круги побледнели. Иван попробовал пошевелить конечностями. Вроде, цел. Но как же всё болит... Но не успел Брагинский как следует продышаться и отойти от ошеломляющей боли, как послышался ровный гул, что становился с каждой секундой всё громче. В этом звуке Россия узнал шум реактивных двигателей. "Чёрт, нет. Таки сегодня буду смеяться не я..." Иван медленно повернул голову в сторону приземляющегося Джонса. - Ну что, допрыгался? - усмехнулся Америка, расстёгивая ремни и откидывая рюкзак более проработанного образца в сторону. Иван промолчал. - Ну, ты, конечно, просто красавчик. Схватил именно тот, который брать было категорически нельзя. И в этом весь ты, ха. На что ты рассчитывал? Он достал из заднего кармана брюк карточку, на которой неровными и какими-то дёрганными буквами было написано: НЕ БРАТЬ!! НЕДОРАБОТАН!!! Брагинский на секунду закрыл глаза. Это был единственный такой рюкзак на всём грёбанном стеллаже. - Удивительно, что он вообще полетел, - заметил Джонс, отбрасывая карточку, Иван не шевелился, а просто наблюдал, как Америка не спеша подходит к нему. Минуту тот, засунув руки в карманы брюк, созерцал раскинувшегося на покрытой прошлогодней листвой земле Брагинского, силясь увидеть хоть какие-то эмоции на его лице. Иван же просто молчал. А что тут скажешь? Потом приподнял бровь: "Ну, и чего же ты ждёшь?" Неприятно усмехнувшись, Америка с размаху уселся на него верхом, своим весом выбив тому весь воздух из лёгких. С губ России сорвался болезненный кашель, тело рефлекторно дёрнулось. Иван с силой вдохнул через нос, прищурившись и улыбаясь из упрямого чувства противоречия. Получалось плохо - уголок рта подрагивал. А Джонс давно так не ликовал. Его глаза торжествующе сверкали, а улыбка прожектором била по глазам. Очки ловили солнечных зайчиков, непонятно откуда взявшихся. Иван сморщил нос – неприкрытая радость оппонента грозила выжечь ему сетчатку к чертям собачьим - но снова промолчал. - Последнее десятилетие ты что-то слишком весёлый ходишь. И эта твоя ехидная рожа меня порядком бесит, - разоткровенничался Джонс, явно наслаждаясь своим положением. Ещё бы: распластанный по земле Россия, а сверху он – Америка. Герой и триумфатор. О, эти мгновенья бесценны! Понизив голос до интимного полушёпота, Джонс добавил: – Но ничего, сейчас вместе посмеёмся… Одной рукой он придавил Брагинского к земле, чтоб тот даже не вздумал дёргаться, а другую погрузил в карман куртки. На лице России застыла ухмылка, но он напряжённо следил за тем, как Америка рылся в своих карманах. Вот, собственно, и всё. Чему быть, того не миновать. Иван расслабленно опустил голову на мягкую родную землю и устремил взгляд в небо, напомнив самому себе князя из бессмертного произведения Льва Николаевича. Джонс же продолжал рыться со всё нарастающей паникой во всех карманах какие только у него были. В куртке, внутренние и внешние. Карманы брюк. Карманы пиджака… Вот Джонс уже обеими руками судорожно хлопает по своим карманам, Брагинский переводит на него чуть недоумевающий взгляд.

Их нигде нет!

Эта мысль пришла в их головы одновременно. Глаза России в неверии распахнулись, рот чуть приоткрылся. Америка замер от осознания тотального фиаско, что обрушилось на него многотонным бульдозером, не в силах отвести взгляда от разгорающихся лиловых искр напротив. Улыбка его таяла на глазах, подрагивая, будто в агонии. Весь Джонс вмиг как-то потускнел, даже прядка обречённо поникла. Очки будто покрылись пылью и уже не в состоянии были радостно блестеть, как минуту назад. А глаза... Такие бывают у детей, которых с обидной насмешкой не взяли с собой на праздник. Иван почувствовал, что сейчас расхохочется от облегчения. Перспектива получить санкциями по морде его, откровенно говоря, совсем не прельщала. Это действительно мерзкая штука. Он не заметил, как расплылся в восторженной улыбке. - Неужели ты их потеря-а-ал?.. – ехидно пропел он, чувствуя, как смех начинает клокотать где-то под ложечкой. - Нет, ты серьёзно? Альфред скуксился, будто ему вдруг захотелось выбить России все зубы разом до единого, но он невероятным усилием воли сдерживался. Во-первых, Америка – цивилизованная страна. Ну, а во-вторых, в ответ от России нехило прилетит. И второй фактор удерживал от необдуманных действий намного эффективнее. Скатившись с Брагинского, Джонс в сердцах ударил кулаком по мягкой земле, недавно освободившейся от снега, и грязно выругался. В этот раз Кёркленд мог бы им гордиться. И Брагинский не выдержал. - ХАА-ХА-ХА! – громкий хохот огласил окрестности, спугнув стаю ворон. - ЛОШАРА! А-ха-ха! - О, заткнись! – сконфуженный вопль звучал невнятно. - Или я придушу тебя прямо здесь и сейчас!.. - Га-га-га, не могу-у! Это ж надо было так жидко обосраться, Джо-о-онс!.. После Альфред ещё долго будет с досады рвать на себе волосы и спрашивать себя: «Как так вышло? Что это, чёрт возьми, было?!» А Россия только тихо улыбнётся: «Это был он – тот самый Авось».