Дикая охота. Полотно дорог.

Утро выдалось пренеприятнейшим. Холодный ветер задувал за шиворот, как бы туго Меред ни пыталась зашнуровать куртку, а длинной косы, чтоб хоть как-то прикрыть затылок, у нее не было. Щеки, раскрасневшиеся от мороза, нещадно жгло, и некоторое время девушка пыталась себя убедить в том, что ныне – ясный летний день, и что кожу она сожгла на солнце. Однако ледяные ветра очень быстро умерили ее фантазию, и сейчас она лишь втягивала голову в плечи, надеясь, что поднятый воротник хоть как-то поможет. Они стояли на узком плато, прямо перед входом в подземелья Лореотта – вчетвером. И подобравшейся компании Меред была совершенно не рада: Тэаргавар не забыла о данном ей слове Меред, и теперь молодая Птица ощущала ее взгляд спиной. Ведьма подмечала каждое ее движение, она могла бы поклясться в этом. Атеа, топчущаяся рядом, то и дело косилась на Знающую, и чутье подсказывало Меред, что путь к Гильдии им предстоит отвратительный – Лебедь наверняка что-нибудь выкинет. Вот наверняка. В довершение всего, на плато кроме них троих стояла Аллэивар, которую королева отправила провести их до пиков Наамаха. С одной стороны, ее присутствие действительно гарантировало то, что до Келерии они доберутся быстро: Ищущая знала здешние горы как свои пять пальцев, и им не придется отыскивать верное направление и плутать среди заснеженных склонов. Да и верхом на химерах идти по горам было значительно удобнее… С другой стороны, Меред все еще не простила эльфийке ее поведения с самого начала – и прощать не собиралась. Ищущая и сейчас ухмылялась ей, чуть щуря единственный целый глаз, и Меред ощущала себя зверьком, загнанным в ловушку, которого окружили охотники. И девушка что есть сил пыталась понять, какое же из трех зол будет наименьшим. Королева зашла к ним утром, когда Меред только продрала глаза. Вместе с Шедой пришла и Знающая – молчаливая, холодная, напоминающая мраморную статую. Ведьма переоделась – вместо длинных накидок на ней теперь были теплые серые штаны, заправленные в высокие сапоги все того же пепельного цвета, да длинное пальто с разрезами на передней стороне ног. Чтоб ездить верхом было удобно, сообразила Меред, разглядывая ее. Лицо Тэаргавар все так же скрывал глубокий капюшон, и Птица видела только ее бескровные губы да кончик точеного носа. Через плечо ее была переброшена небольшая походная сумка – словно ведьма собралась на утреннюю прогулку, а не в долгий поход. Пока Птицы собирались, Шедавар безмятежно рассказывала им о том, что в горах Лореотта сам бес ногу сломит, и с каждым ее словом настроение Меред портилось все больше. Если королева не шутила, они рисковали заблудиться среди многочисленных перевалов и хребтов. Атеа, демонстративно медленно затягивающая шнуровку на груди, в упор взглянула на Шеду: - Выходит, нам предстоит опасный путь? И ты отпустишь нас самих, блуждать в этом стылом холоде? А вдруг мы погибнем, не сумев найти дорогу в Келерию?.. Шедавар тяжело вздохнула, деланно хмуря брови: - Да, такой потери весь мир не перенесет… Конечно, Знающая вам совсем не поможет, нет. Придется мне, наверное… Она выдержала паузу, не глядя на Птиц. Меред украдкой взглянула на Атеа – и тут же отвернулась: девушка, хищно улыбаясь, подошла к королеве немного ближе, чем того требовал этикет. - …Пойти с нами? - Конечно нет! – ухмыльнулась Шеда, размашисто хлопая девушку по плечу – да так, что Лебедь пошатнулась, - Отправить с вами Аллэивар! До пиков Наамаха она вас проводит, так уж и быть – а там не потеряетесь. Все же в тех краях уже начинается ваша территория. Должны знать, как-никак. В тот момент Меред втайне порадовалась тому, что все так сложилось: ей не хотелось видеть, как Атеа начнет отираться вокруг королевы, закатывая глаза и мурлыча с придыханием. Шедавар была действительно красивой, сильной, мудрой – не одной из тех пустышек, с которыми Лебедь развлекалась в Гильдии. И почему-то от этого становилось вдвойне больней. Как будто боги лишний раз показывали ей, что у нее, обычной, ничем не примечательной молчаливой девушки, шансов нет. Что есть другие – лучшие. И ныне она хотя бы не будет видеть, как Атеа в очередной раз упорхнет вместе с вот такой, лучшей, оставляя Меред замерзать в одиночестве. Лишь теперь она поняла, что общество Аллэи – не самая лучшая альтернатива. Эльфийка внешне выглядела совершенно спокойной, но глаза ее как-то странно блестели, когда их взгляды ненароком сталкивались, и это нервировало Меред. Она пыталась убедить себя, что все в порядке, что ей лишь мерещится, но напряжение не желало отпускать плечи, и Птица то и дело поводила руками, стараясь разогнать ощущение скованности. Не помогало. Если бы Даэн шла с нами, было бы проще. В присутствии старшей Меред чувствовала себя спокойно и даже комфортно – Коршун могла и поддержать, если требовалось, и на место поставить. Но сейчас их пути расплетались, и молодая Птица действительно жалела об этом. Впрочем, Даэн тоже пришла к ним прощаться – вместе с Марой. Когда они вошли в комнату, отведенную Птицам, Меред невольно залюбовалась ими: казалось, будто они знают великую тайну, и тайна эта проросла в них дивным волшебным цветком с солнечными лепестками, пустила корни сквозь них и сплела их в одно существо. Меред знала – так бывает, но никогда такого не видела. И потому ей отчаянно захотелось опустить глаза, спрятаться – слишком уж таинственным, слишком личным казалось ей то, что она видела в них, то, чему она бы и имени дать не сумела. Куртки на Даэн не было – лишь темно-коричневая рубаха, застегнутая под горло, да штаны с сапогами. Видимо, они с ведьмой выдвинутся чуть позже. Коршун остановилась перед ними, заложив руки за спину, и со слабой улыбкой оглядела их. - Готовы к дороге? - Так точно, старшая, - улыбнулась ей в ответ Меред, похлопывая по заплечному мешку, где уже лежало походное скрученное одеяло, точильный камень, промасленные свертки, бинты и провизия. Атеа закатила глаза и цокнула языком, заслышав ее обращение к Коршуну, но Меред не обратила на это никакого внимания. Она бесконечно уважала Даэн – даже если та больше не руководила их отрядом, отношение девушки к ней никоим образом не менялось. - Славно, - Коршун тоже не удостоила Атеа взглядом, - Поклонитесь от меня Гильдии. Меред, - она метнула острый взгляд на девушку, и та вся подобралась, привычно разворачивая плечи и поднимая подбородок выше. Даэн усмехнулась, но тут же посерьезнела, - Я рассчитываю на то, что вы донесете до Лорелей все максимально правдиво и четко. Без домыслов, как есть. Понято? - Так точно, старшая! - Боги, Меред, это уже лишнее, - Коршун чуть заметно поморщилась, но глаза ее оставались добрыми и светлыми, - Но мне приятно, что науку Наставниц ты хорошо усвоила. Меред лишь склонила голову, неуклюже пожимая плечами: она не считала себя хоть сколько-то хорошей Танцующей, зато точно знала, кто из Птиц Келерийской Гильдии заслуживает уважительного отношения. Даэн, несомненно, была одной из таких Птиц. Тем временем женщина отступила назад и, обращаясь к ним, возвысила голос: - Доброй дороги вам, Птицы! Надеюсь, что вьюга не застанет вас в пути, и дорога будет легкой. - И тебе не сломить ногу по дороге к Эллоину, - кисло протянула Атеа, - И чтоб дикие за вами вдогонку не гнались. - Вот уж спасибо, - скупо улыбнулась ей Даэн. Меред решила было, что сейчас случится прощальная перебранка – однако Хартанэ уберегла. Коршун исподволь взглянула на Мару, и ведьма, мягко улыбнувшись, кивнула Птицам: - Пускай Бессмертный вас сохранит, где бы вы ни были. И надеюсь, что дороги наши пересекутся еще. Берегите себя и друг друга. - Благодарю тебя, госпожа Мара, - Меред поклонилась ей. Глаза ведьмы потеплели, и она резко дернула плечом, словно говоря – не стоит. Атеа пробормотала что-то невнятное, но колдунья не стала переспрашивать: они с Даэн, еще раз кивнув им, покинули комнату, и дверь с тихим гулом захлопнулась, отделяя их двоих от молодых Птиц и Знающей, безмолвно замершей у дальней колонны. Меред смотрела вслед старшей, чувствуя странную тоску и даже печаль. Она привязалась к тавранке всем сердцем, хоть и не высказывала этого никогда. Молодая Птица вообще слишком быстро привязывалась к тем, кого считала «своими» - и ныне ей пришлось приложить усилие, чтоб отогнать непрошеную грусть. Все равно мы встретимся, непременно встретимся! Хартанэ, услышь меня – сохрани их в дороге, укрой Своими крыльями и дай им Свою защиту! Теперь, когда за спиной темнел вход в подземелья, где осталась Даэн, Меред особенно остро ощутила, как ей будет не хватать старшей. Впрочем, девушка вскоре взяла себя в руки. Прикрыв глаза, она глубоко вдохнула колкий морозный воздух, впуская в себя тишину и холод. Мы – Птицы Келерии, и мы принадлежим своей Богине и Ее воле. Не себе самим – лишь ей. Каждая из нас в Ее руках, стало быть, всех Она убережет. Атеа рядом выглядела так, словно собиралась собственноручно стирать горы в песок своими хрупкими ладошками – стояла она прямо, гордо вскинув подбородок и чуть щуря медовые глаза. Губы, сжатые в нитку, побелели. Меред осторожно тронула ее за запястье. - Эй, все в порядке? - В порядке, - буркнула та, а затем, метнув недовольный взгляд на Аллэи, возвысила голос, - И вообще-то, раз уж королева выделила нам провожатую, мы не должны вроде как стоять, не так ли? - Мы ждем коняшек, - безмятежно сообщила ей Аллэивар, покачиваясь с пятки на носок. - Коняшек? – Атеа изогнула бровь дугой, а Меред уже мысленно взмолилась Хартанэ, чтоб их путешествие поскорее закончилось. - Ага, - утвердительно кивнула эльфийка, - Таких крупных, с рогами и когтями. С ними сподручнее, знаешь ли. Меред еще краем уха слышала, как Атеа начинает как всегда ворчать что-то в своем стиле, но обращать на это внимание ей не хотелось – поэтому девушка отошла к самому края выступа, который чуть выдавался вперед, нависая над пропастью. Белая долина кое-где пестрела серыми щебневыми насыпями не устеленных снегом склонов, острыми обледенелыми пиками и перевалами, с которых снега сходили вниз, в каньоны. Птица замерла на самом краю, щурясь от холодного ветра, размашисто хлещущего ее по щекам. Такую бы тишину – да влить в уши, чтоб не слышать их. Голоса женщин и впрямь стали далекими – все заглушил заунывный вой, эхом разносящийся над долиной Лореотта. И этому Меред была несказанно рада: слишком уж она устала от суеты, от лиц и шума, такого ненужного и монотонного. И ей так хотелось наконец побыть в тишине. Звонкий окрик грубо вернул ее в реальность из этой тиши, до которой она с таким трудом пробивалась сквозь толщи звуков и образов. Голос Атеа разбил хрупкую оболочку покоя на мелкие осколки, так, как мальчишки-подмастерья в стекольных лавках разбивают прозрачные заготовки, случайно выпустив их из пальцев. Скрипнув зубами, Меред обернулась к девушке, мысленно воззвав к Богине и прося Ее о покое. На плато уже выбрались две химеры, в одной из них Птица узнала зверя Аллэи. Эльфийка, натягивая на руки перчатки из заячьей шкуры, бросила взгляд на Меред. - Так, пташка, поедешь со мной, как и в прошлый раз. Зверь тебя знает, поэтому непредвиденных ситуаций у нас не произойдет, - Меред недоверчиво покосилась на химеру. Та выглядела совершенно апатичной, словно ей никакого дела не было до того, что происходит вокруг. Аллэи, заметив это, с самым честным выражением лица добавила, - У Знающей свой зверь, вот он спокойный – потому с ней поедет твоя подружка. Она, если я правильно понимаю, склонна ко всяким фокусам, а с Йэн это лишнее. Конечно. Можно было бы догадаться. Меред сухо кивнула и, ни слова не говоря, подошла к химере. Глаза-плошки мигнули, пристально изучив ее, и зверь гулко заурчал, словно узнал ее. Хотя и впрямь, скорее всего, узнал. Аллэи взяла Йэн за поводья, заставив ту подогнуть лапы и присесть на снег, чтоб Меред вскарабкалась ей на спину. Ногами она тут же ощутила ремни, которые Ищущая затягивала, проверяя крепления. Когда девушка выпрямилась, сжав химеру ногами, чтоб не соскользнуть с нее, эльфийка лихо перемахнула через зверя – почти не коснувшись рукой хребта создания. Она устроилась позади Меред, прижавшись к ней всем корпусом, и девушка ощутила, как щеки заливаются краской от стыда. Тяжелая крепкая рука по-хозяйски обняла ее за талию, а хриплый голос жарко обжег ухо: - Чтоб не свалилась, помнишь? Держись покрепче, стриженная, - свободной рукой Аллэи тронула поводья, при этом прикрикнув, и Йэн мягко и размашисто тронулась с места, переходя с шага на неспешный бег. Краем глаза Меред заметила какое-то движение слева и чуть повернула голову, чтоб разглядеть. Чуть позади них трусила химера Знающей – ведьма сидела впереди, направляя зверя, и Меред видела тонкие руки в темно-коричневых рукавах, обвивающие талию Тэарги. Интересно, и с ней ты попытаешь счастья? Горечь в груди больно обожгла, и Меред отвернулась, стараясь не думать об этом. Ведьму Атеа, судя по всему, остерегалась, а потому вряд ли будет крутить хвостом перед ней. Да и Знающую вряд ли можно было этим заинтересовать. Ее цели все еще были непонятны Меред, и девушка не доверяла странной колдунье. Ветер, бьющий в лицо, почему-то не срывал капюшона с ее головы, и Птица поежилась – кто знает, что скрывалось под светлой тканью, и кто знает, какими силами эта ткань держалась? Даже плотная кожа форменной куртки Келерийской Птицы не спасала от холода. Меред вся сжалась, неосознанно прижимаясь к эльфийке сильнее – а та лишь крепче обняла ее. Спиной девушка чувствовала тепло чужого тела, ощутимое даже сквозь слои одежды, и от этого ей было не по себе. Несколько раз ей казалось, что рука Аллэи едва ощутимо оглаживает ее бока, а сама эльфийка наклоняется вперед чуть сильнее, и тогда ее дыхание опаляло затылок, ероша короткие прядки волос. В такие моменты ей хотелось сквозь землю провалиться – лишь бы оказаться подальше от этой женщины и от ее рук, отстранить которые не было никакой возможности. Меред ощущала жгучие волны ярости, обиды и странной боли, не похожей ни на одно другое чувство. Почему другие – но не ты? Почему? Знающая на своей химере вырвалась вперед, и сквозь полузакрытые веки Меред видела золотистую кудель, растрепанную ветром. Почему же не ты? Мир вокруг не менялся – все те же белые склоны, серые острые камни и низины, запорошенные снегом. Пару раз Меред видела тонкие тропки следов, стекающие по горам куда-то вниз и прячущиеся меж скал. Наверное, эльфы других городов. Или даже из Лореотта. Мысли путались, словно золотистые прядки волос Атеа, и если сначала Меред пыталась бережно распутать непонятный ворох образов и обрывков воспоминаний, то теперь лишь отстраненно отмечала их, не задерживаясь подолгу на каком-либо. Ей не хотелось ничего – и одновременно хотелось совершенно иного. Быть не здесь. Быть в других руках – а лучше держать самой, накрепко, чтобы она не боялась ничего. Смотреть на нее всю жизнь и ощущать ее тепло рядом столько, сколько боги им отмерили. Но тысячи преград высились перед ней древними бастионами, которые взять не смогло бы ни одно войско. А уж одна Меред – и подавно. - Что ты так замерла, пташка? Будто воробушек в когтях у кошки, - хриплый полушепот Аллэи, звериный и хищный, грубо выдернул ее из размышлений. Девушка еще больше напряглась, не поворачиваясь к эльфийке – знала: стоит обернуться, и взгляд одноглазой женщины прожжет ее насквозь, словно кровь земли. - Я – не воробушек, Ищущая, - бросила она, даже не пытаясь перекричать гудящий в ушах ветер. Впрочем, Аллэи услышала ее. Хватка эльфийки стала еще сильнее, и поясницей Меред ощутила ее бедра. - А кто же ты, а, стриженная? Меред не выдержала. Подавшись вперед, она резко обернулась к Ищущей, ухмыляющейся словно бес. Улыбка сползла с лица эльфийки так, словно ее и не было, и Птица, глядя прямо на нее, отчеканила: - Не та, с кем ты будешь так вести себя. Ищущая. Наверное, что-то было в ее голосе или взгляде – но лицо Аллэивар вдруг окаменело, и рука на поясе Меред замерла. Она склонила голову, разглядывая Меред единственным глазом, а девушка вновь отвернулась, поднимая плечи и сутулясь. До самого привала эльфийка больше не пыталась провоцировать ее, ровно сидя позади и обнимая Птицу настолько, насколько требовала ее безопасность. Ноги после долгой скачки затекли, а бедра болели так, словно она весь день приседала да отрабатывала связки шагов учебного Танца. Атеа, буквально сползшая с химеры, поковыляла к ней, как только они остановились, и на лице Лебедя читалась ненависть ко всему миру. Как только девушка приблизилась к Меред, на ту сразу же обрушился поток возмущений: - Богиня, какого беса?!.. - Определись, - устало бросила Меред, медленно нагибаясь вперед и дотягиваясь кончиками пальцев до колючего холодного снега. - Что? – Атеа непонимающе воззрилась на нее. - Богиня вряд ли ведает о бесах. Так что реши, к кому взываешь. - Ишь ты, острячка нашлась, - огрызнулась девушка, повторяя движение подруги – впрочем, слишком быстро. Разгоряченное тело на холоде быстро остыло, а потому в следующий миг Атеа взвыла, хватаясь за спину, - Да какого же беса?! - Определилась, - подытожила Меред, так же медленно разгибаясь, и с беспокойством оглядела Лебедя, - Тебе помочь чем-то? - Зарежь меня! – рявкнула Атеа, быстро растирая ладонью поясницу, - Зарежь и скорми этим бесовым химерам! Боги, ненавижу их… И эльфийки эти, прости меня, Богиня… - Ты бы потише говорила, - с укором пробормотала Меред. На душе почему-то было паршиво, и она сама не могла понять, почему. Ей страстно хотелось всю дорогу оказаться поближе к Атеа, послушать ее нелепые разглагольствования и ощутить это родное, такое знакомое раздражение – всегда светлое и какое-то… легкое. Даже славное. А сейчас присутствие девушки рядом вдруг оказалось странно болезненным, словно та большими глотками пила Меред, осушая ее до дна. Хотя, наверное, так и есть, милое мое, драгоценное мое проклятие. Играй. Сколько тебе нужно – играй. Все в руках Богини. Атеа фыркнула. Мышцы, схваченные судорогой на холоде, видимо, все же отпустило, и теперь Лебедь выглядела так же, как всегда – вечно недовольная всем и всеми красавица с выгнутой дугой бровью и сардонической кривой усмешкой. - Плевать мне. Они все равно заняты, - она бросила косой взгляд за спину. Аллэивар о чем-то негромко переговаривалась с Тэаргой неподалеку, но Меред не могла и слова разобрать. Да и не хотела. Атеа вновь повернулась к ней, - Ладно. Бес с ними. Довезут до Наамаха – а там наконец отделаемся от них. И будем с тобой вдвоем, как в старые добрые времена, а, Меред? Она взъерошила короткие пряди волос Меред, чуть прихватив их цепкими пальцами и больно дернув. Девушка инстинктивно дернулась за рукой, вскидывая голову, но Атеа уже заковыляла прочь к химере, возле которой ждала Тэарга – долгий привал еще впереди, нынче они лишь ноги размяли. Мы никогда не будем с тобой вдвоем – как бы сильно я того не желала, как бы сильно о том не просила. Вновь потянулись цепи скал, изредка перемежающиеся узкими низинами и руслами замерзших ручьев. Кое-где в сердце гор попадались крохотные долины, поросшие ельниками и сосновыми рощами, и заснеженные шапки деревьев напоминали пушистые шкуры белых зайцев. Меред глядела на них, ощущая мир так остро – и от того было тоскливо и больно. Ей хотелось тишины и покоя, светлых сказок под пером в ее ветхой старенькой тетрадке и хорошего табака. Хотелось дома с маленькой печуркой, пахнущего хлебом и теплом. Хотелось Атеа, такой вот, какая она есть – но только в сотни раз ближе, рядом, вместе… И ничего из этого у нее не было. Совсем как на первом посвящении, да, Меред? Отдай все – получишь во стократ больше. Правда, в это "больше" она с каждым днем верила все меньше. Богине, видимо, было мало ее даров – или просто не было дела до ее молитв. Но с каким-то неведомым упорством она продолжала каждый день, данный ей, просить и всем сердцем верить в то, что однажды все сбудется. Однажды, когда-нибудь, обязательно, точно… Они остановились еще раз лишь через несколько часов – да и то, перекусить по-быстрому. Знающая вынула из своей сумки странную бутыль – всю из какого-то металла, литую, большую. Отхлебнув из нее, ведьма передала ее по кругу, и когда очередь дошла до Меред, девушка с удивлением и радостью обнаружила, что в сосуде – ароматный горячий чай. Ворожба? Вода неведомым образом оставалась теплой, и это казалось ей странным, но Меред, отбросив осторожность, сделала несколько больших глотков, прежде чем возвратить бутыль Знающей. По телу разлилось приятное тепло, отозвавшееся покалыванием в ногах. Горячий чай сейчас действительно лишним не был. Потом Аллэи раздала всем куски солонины и несколько ломтей сыра, тоже соленого. Меред ела с удовольствием – голод уже не раз давал о себе знать. Покончив с трапезой, они вновь двинулись в путь, оставляя долину Лореотта далеко позади. Вечер подкрался к ним незаметно, в тот самый миг, когда химеры взобрались на длинный горный хребет, изгибающийся плавной волной. К тому времени ноги у Меред окончательно задеревенели, и с крутого бока химеры девушка едва ли не свалилась в снег, со стоном ослабляя ремешки креплений. Атеа была в подобном состоянии и даже не стала никому высказывать свое недовольство, за что Меред возблагодарила богов. Дорога оказалась тяжелой даже для них, привыкших к долгим нагрузкам, а потому слушать сейчас нытье Лебедя было выше сил молодой Птицы. Знающая вместе с Аллэивар развела костер, и вскоре они вчетвером сидели у огня, стараясь как можно ближе подсесть к пляшущим языкам пламени. Меред вынула свое одеяло, и Атеа последовала ее примеру – теперь они кутались в одеяла, стараясь унять дрожь. Эльфийки тоже набросили на плечи шерстяные толстые плащи, прижимаясь спинами к своим химерам – да только они выглядели так, словно сидели где-то у домашнего очага. Разговоры не клеились, и после скудного ужина, прошедшего в молчании, Аллэивар проворчала: - Ладно, давайте спать, пташки. Путь сложным был, нам отдохнуть надо бы, - она завернулась в свою накидку, устраиваясь поудобнее под боком у Йэн. Метнув косой взгляд на Меред, она тихо добавила, - Если замерзнешь, стриженная – подвигайся ко мне. Я не укушу. Меред кивнула в ответ, стараясь выглядеть спокойной и умиротворенной. На самом деле, в груди что-то царапалось, скреблось, жалобно скулило, и Птица гнала от себя глупое чувство как могла. Да только никуда оно не девалось, голодное и жадное – вцепилось в самое сердце да так и сидело, впиваясь в него клыками и когтями. И Меред понятия не имела, что с этим ей делать. Она и сама не заметила, как сон подобрался к ней скрипучим шагом Туманной Сказительницы, накрыл ее теплыми ладонями и спрятал от кошек, скребущихся там, в груди. Тишина, о которой Меред так долго молилась, наконец пришла, долгожданная и такая необходимая сейчас, и девушка охотно склонила голову ей на колени, позволяя ей вымести все печали и все мысли. Она бродила по каменным улицам, солнечным и пахнущим горячими степными ветрами. Песочные стены, песочные улицы, синее небо вверху, над головой. Она была взрослой – той Меред, которая ныне звалась Келерийской Птицей, и в ножнах на поясе прятались ее Крылья. Но она была дома. Крутобокие женщины в белых передниках сновали за широким окном пекарни, и Меред видела их руки – добрые, крепкие руки, пахнущие маслом, что взбивали этим утром из самого свежего молока. Руки, припорошенные мучной пылью, месили тесто в деревянных кадушках, и пахло сладкой свежеиспеченной сдобой. Одна из женщин устало разогнулась и, заметив Меред, улыбнулась ей. В ее руках откуда ни возьмись появилась краюха белого хлеба с золотистой хрустящей коркой, и пахла она теплом и солнцем. Меред шагала по знакомым улицам, откусывая сладкий, еще теплый, хлеб. Вокруг носились маленькие шумные дети, рыжеволосые смешные девчонки играли в веревочку, весело гомоня, а их матери переговаривались у колодца, набирая кристально чистую воду в ведра. Меред смотрела, как эта вода переливается, искрится на солнце, разбивается крохотными капельками о булыжники на площади – и ей было хорошо и радостно. За каменными приземистыми домиками, взбирающимися на холм, виднелась неоглядная морская ширь, синяя, глубокая. В ней крыльями белых чаек плыли паруса, раздуваемые легким ветром, и солнце прыгало бликами на мелкой ряби волн. Под ногами уже не булыжники – сухая крошащаяся глина, из которой растут длинные нити ковыля и дикой травы, что доставала до самых колен Меред. Она подошла к самому краю, раскидывая руки и вдыхая полной грудью сладость и терпкую жаркую горечь андарских степей, такую пронзительную и живую, такую родную. А над ней было небо, вечное синее небо, птицы, солнце, и еще, и еще, и… Девушка села, запутавшись в одеялах, хватая ртом воздух, хмельная и совершенно ничего не соображающая. Холод тут же вцепился в нее, прогоняя остатки сна, но Меред держалась за видение так крепко, как только могла. Неподалеку спала Атеа, спрятавшись в одеяло так, что и носа видно не было. Аллэивар посапывала, привалившись спиной к химере и приоткрыв рот – и Меред вдруг отстраненно отметила, что у той очень красивые губы. А возле огня сидела Знающая, и язычок пламени, что был не больше мотылькового крыла, медленно перетекал меж ее пальцев. - Добрый сон? Или дурной? Голос Тэаргавар прорезал тишину так неожиданно, что Меред даже вздрогнула. Девушка сильнее закуталась в одеяла, переворачиваясь лицом к огню. - Добрый. Самый добрый из всех, что мог присниться, - спустя несколько мгновений ответила она. Ей показалось, что ведьма кивнула. - Вот и славно. Значит, небо слышит нас, раз посылает нам добрые сны – правда ведь? Меред пристально взглянула на колдунью – да только та оставалась все такой же, таинственной статуей из белого мрамора, недвижимой и холодной. Птица смотрела на нее и не знала, что думать: наслала ли ведьма на нее сон, или прочла ее мысли, или слова ее были лишь совпадением с мыслями самой Меред? Ответов не было – зато в груди теперь появилось светлое тепло, такое прекрасное и легкое, словно тот самый ветер с далеких солнечных берегов. И Меред, прикрывая глаза, тихо шепнула: - Правда.