***
— Нашёл что-то? Этот вопрос волнует Рудольфуса Лестрейнджа уже несколько часов подряд. Вроде бы, волноваться совершенно не из-за чего: МакКиннон определённо имеет право отлучиться на целый день к родителям или ещё куда-нибудь, но в дни жестокой войны двухчасовое молчание может вызвать неуправляемую панику и волнение. И, возможно, сердце Рудольфа так не колотилось бы, если бы не известие об убийстве семьи МакКиннон. А он не знал, ушла ли "туда" Марлин вместе с ними. Найденная на пепелище цепочка нашёптывала нужный ответ на вопрос: "Жива?". Руди вертит её в руках, она постоянно при нём, будто это чем-то может помочь. Теперь всё своё время он проводит в компании Амикуса Керроу, который не менее обеспокоен, но пару часов назад довольно убедительными доводами вынудил Лестрейнджа вернуться домой и немного передохнуть, ведь солнце уже давно село. Но Руди не спалось, а Керроу, будто зная, что Рудольф всё равно его не послушает, появился у входной двери ранним утром, когда небо только начало светлеть. — Нашёл что-то? — повторяет Лестрейндж, отдельно выделяя каждое слово. У Амикуса разочарованный и уставший вид, видимо, он тоже ночью не спал. Но в то же время он криво ухмыляется, что означает появление хоть каких-то хороших новостей. — О Марли ничего, зато есть кое-что интересное об убийце её семьи. — Амикус намеренно даже не даёт возможности думать о том, что МакКиннон тоже мертва. Он проходит в дом, расстегивая куртку, но дальше прихожей не ступая, видимо, он слишком торопится, чтобы тратить время на долгую ненужную болтовню. — Мальсибер, это он устроил пожар. Не думай, что я знаю, зачем он это сделал. Мариус — категоричный псих, пакостил и своим, и чужим. Лестрейндж поджимает губы и захлопывает дверь, вслушиваясь в каждое слово Керроу. Он молчал, но один только взгляд его выражал искреннюю ненависть. — Он уже там, где ничего не сможет сделать, сейчас главное найти МакКиннон, один чёрт знает, где она сейчас. — Амикус шумно выдыхает, извиняется и снова исчезает в дверях. Через пару минут дом покидает и сам хозяин.Глава 22
6 февраля 2016 г. в 21:47
Тот день исчез из памяти, будто его и вовсе там не было, а сейчас переживался заново, со всеми болезненными подробностями: Марлин будто наяву слышала угрожающие голоса, крики, режущие слух щелчки трансгрессии и хлопки заклинаний. Слишком тяжело заново погружаться в ту ночь и говорить, рассказывать обо всём, заодно освежая воспоминания в своей голове. Возможно, ей стоило промолчать, но держать слова в себе совсем не получалось, да и так, наверное, было правильно. Какие-никакие, но друзья должны знать всё, до мельчайших подробностей. Может быть, в рассказе Марлин находится нужное оправдание?
Это был действительно тёплый зимний день, стемнело рано — солнце зашло за горизонт уже к пяти часам. Семья МакКиннонов отправилась на день рождения кого-то из многочисленных родственников, а Марлин удивительно быстро удалось уговорить родителей отправиться туда без неё (правда, они упомянули, что вернутся довольно поздно). Она не особо любила ходить по гостям, особенно к тем людям, которых она совершенно не знала, поэтому девушка предпочла общество спящего, недолго правда, кота и какой-то потёртой книги, найденной где-то в глубине стеллажа с пыльными полками. Как только закрылась входная дверь, младшая МакКиннон занялась наполнением этого вечера спокойствием и теплом. Она зажгла камин, притащила кучу подушек из спальни, а заодно и одеяло, понимая, что пледа ей будет мало. Усевшись на диван и замотавшись в некий кокон, Марлз погрузилась в чтение, лишь изредка поглядывая на растянувшегося на мягком ковре кота. Он, кажется, тоже был вполне доволен собственным положением, но через полчаса решил сменить место отдыха и запрыгнул на диван, укладываясь неподалёку от хозяйки.
Так, совсем незаметно для МакКиннон, прошёл час. За окном было уже совсем темно, а обе стрелки часов указывали на семёрку. Эта обстановка действительно позволяла ей наконец полностью расслабиться, хотя бы немного отдохнуть от этой войны и смертей. Для полного счастья ей не хватало лишь верных друзей рядом, но они и так приедут через пару дней, всё же за окном Рождество. Марлин решает немного передохнуть от затянутого сюжета и уже думает взять что-нибудь другое, так как решает, что это произведение явно не для неё. Девушка тянется в сторону журнального столика и кладёт на него тонкий томик в мягкой обложке. Она потирает глаза тыльной стороной ладони, на неё набегает лёгкая сонливость, но Гриффиндорка мотает головой, прогоняя мысли о сне. Во-первых, было ещё рано, а во-вторых, она же должна была дождаться родителей.
Стук в дверь. Марлин подрывается с места и идёт открывать, уверенная в том, что родители вернулись пораньше. Она открывает дверь сразу же, не думая о неприятностях. Честно говоря, у мистера и миссис МакКиннон часто возникали разногласия с родственниками: такое уже бывало, когда одновременно разозлённые и унылые родители возвращались из гостей раньше обычного. Ну и у Марлз действительно вылетело из головы, что мир и спокойствие расположились только в этом доме и только сейчас — за окном война, в конце концов, нужно думать головой. И тогда за свою неразумность девушка крепко поплатилась. Марлин не помнила, что произошло после этого: в голове поселилась лишь беспросветная тьма. Может, её подбили заклинанием или оглушили магловским способом, но она точно понимала, что без сознания была довольно долгое время: час или около того.
Первое, что она увидела, когда открыла глаза, были мрачные, тёмно-зелёные глаза. Лестрейндж. Но когда он отстраняется, девушка понимает, что это совсем не тот Лестрейндж, о котором она подумала изначально. Это был Рабастан. Сейчас, говоря это, МакКиннон даёт себе спокойно выдохнуть, облегчённо отмечая у себя в голове, что Руди к этому не причастен.
Через пару минут она заметила ещё несколько Пожирателей, но их имён она не знала. Возможно, это был тот узкий круг лиц, который выполнял личные приказания Волдеморта. Но Марлин перестало это волновать, как только она поняла, в каком положении сейчас находилась: в невесёлой компании Пожирателей смерти, привязанная к стулу в собственном доме. Не дай Мерлин, МакКинноны вернутся раньше обычного.
— Она очнулась, — низким голосом бормочет Рабастан, а остальные тут же окружают девушку со всех сторон. Почему они её не убили? Да потому что она нужна им.
Воспоминания заволакивал туман, и с каждой минутой он становился более густым, всё сложнее было вспомнить какие-то детали. Чёрную метку вывести невозможно, какой бы она ни была, поэтому она медленно возвращала свои свойства. От этих резких изменений раскалывалась голова. Дальше лишь боль. Марлин даже не помнит, говорила ли она потом хоть что-нибудь или предупреждали ли её о чем-то Пожиратели. Нанесение Чёрной метки всегда болезненно, но девушка и представить не могла, что настолько. Боль, выворачивающая внутренности наружу, раскалывающая череп и настолько давящая на сердце, будто вот-вот раздавит его в пыль.
Далее всё тот же низкий голос, но до отвращения довольный проведённой работой. Он произносит какое-то неизвестное Марлз заклинание, снова накатывает волна боли, а метка на руке приобретает зелёный цвет. Девушка снова отключается и больше ничего не помнит: ни как исчезли Пожиратели смерти, ни как вернулись родители, даже того, как она позабыла всё случившееся тем вечером. Но сейчас она помнила, а эти воспоминания с огромной силой давили на неё. Весь мир, все представления о собственных поступках перевернулись с ног на голову, а Марлин теперь не знала, что ей с этим делать.