Глава 11
11 августа 2015 г. в 23:22
Середина апреля выдалась на удивление солнечной. Чаще всего в этот период времени шли проливные дожди, но не в этом году. Погода будто насмехалась: учиться в такие прекрасные дни было невыносимо. Хотелось выйти из душного замка, пойти к прохладной глади Черного озера и провести весь день, бездельничая в тени старого дерева.
Но это были лишь мечты. Приближение экзаменов нагнетало обстановку, а мозг молил о пощаде, ибо просто взрывался от такого количества информации. Не то что бы Мародеры семь лет ничего не учили и только сейчас взялись за ум, нет. Теперь нужно было повторять все более тщательно, дабы не завалить Ж.А.Б.А. А провалить экзамен, естественно, никому не хотелось.
Учителя будто смиловались над студентами и почти не назначали отработок и не задавали кучу трудоемких домашних заданий. По крайней мере не так часто, как это было раньше. А в выходные ученикам был и вовсе разрешен поход в Хогсмид. Будто МакГонагалл считала, что так близко к Хогвартсу Пожиратели смерти не подберутся, и она была в какой-то степени права. Пока приспешникам Волдеморта в Хогсмиде действительно делать было нечего. Большая часть их засела в Диагон аллее, но пока себя особо не проявляла. В деревне можно было встретить лишь тех, кто недавно покинул Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс, в их числе были и Рудольфус Лестрейндж и Амикус Керроу. Война разгорелась не настолько, чтобы открыто враждовать и убивать людей, но все знали, что начаться это может в любой момент.
В Хогсмиде Марлин удалось незаметно скрыться в толпе; сейчас ей нужно было побыть одной, чтобы осмыслить все произошедшее. Чувства гложили ее изнутри, но теперь она не могла их вот так выплеснуть Сириусу Блэку. Хотя МакКиннон и сама до конца не понимала почему. Доркас же, вовсе ничего не скрывая, ушла от Мародеров еще при входе в Хогсмид. Она грубо игнорировала Ремуса, и, кажется, ее совершенно не волновали его чувства. "Влюбленность прошла, осталась лишь капля жалости ко всему его существу", - отвечала Медоуз каждый раз, когда Марлин пыталась вразумить подругу. Все усилия были тщетны, и вскоре девушка оставила эту затею. Упрямству Доркас стоит лишь позавидовать, ведь если попытаешься ее в чем-то переубедить, то попортишь себе нервы и причем зря.
Благополучно уйдя от друзей, Марлин направилась прямиком в Кабанью Голову. Это заведение не зря привлекало самых странных личностей, которых только можно отыскать. Никого не интересовало: кто ты, зачем ты здесь и что у тебя в сумке, из-за этого у паба довольно смутная репутация. Но все же Кабанья голова никогда не пустует, хоть и не отличается особой чистотой.
Пристроившись за пустым столиком в укромном уголке паба, девушка расслабленно выдохнула. Воздух здесь был настолько спёртым, что становилось тяжело дышать, но лёгкие почти сразу привыкли. Со стороны стойки шёл приятный запах сливочного пива и гнилых досок. Деревянная столешница была усеяна мелкими царапинами, будто кто-то от нечего делать решил наточить нож об эту самую столешницу. В помещении находилось около шести-десяти человек. Кто-то сидел один, как Марлин, а кто-то в шумной компании. И причем никто не обращал друг на друга никакого внимания, каждый занимался своими делами и мыслями.
Официантки даже не смотрели в сторону Марлин, и это ей было в какой-то степени на руку. Не успела девушка даже подумать, что она оставила привычные лица позади, как недалеко от нее раздался знакомый голос. До того знакомый, что она могла бы узнать его среди тысячи совершенно других.
— Мерлин, да ты шутишь! — Доркас Медоуз, активно жестикулируя, пыталась что-то втолковать Амикусу Керроу.
Снова эти двое. Да они будто вообще не расставались — так часто Марлин видела их вместе. Они сидели друг напротив друга за небольшим столиком совсем недалеко от МакКиннон, но они были до того заняты друг другом, что не замечали ничего и никого вокруг. Нельзя было заметить, что между Амикусом и Доркас были какие-то сентиментальные чувства, но, с другой стороны, это было так же ясно, как и то, что днем светит солнце, а ночью выходит луна.
Вроде ничего необычного: просто смеются, пытаются доказать свою правоту или выплеснуть все эмоции, смотрят друг другу в глаза. Как раз в этих глазах и проскальзывает тёплая тяга и крепкая, ненавязчивая любовь. И редкие признания в этом лишь укрепляют её. Когда хватает лишь одного взгляда, слова теряют всю свою значимость.
— Я говорю совершенно серьёзно, — уверяет её Амикус, широко улыбаясь. Тут он делает серьёзное выражение лица, надменный взгляд и начинает говорить так растянуто, что сразу становится понятно, кого Керроу изображает. Люциуса Малфоя. У них была взаимная неприязнь, к которой Амикус относился так наплевательски, будто перед ним жалкая улитка. — "Тёмный Лорд решает изменить правила игры. Преступления Пожирателей смерти перестают быть просто преступлениями, мы начинаем убивать недостойных магии этой осенью".
Доркас поначалу улыбается столь похожему изображению, но чуть позже уголки её губ медленно ползут вниз.
— Осень обещает быть весёлой. Я бы сказала, что начинаются серьёзные военные действия, но они начались уже довольно давно, — уже не так бодро отвечает она, шумно выдыхая.
Керроу замечает лёгкую перемену и уже будто улыбается чуть мягче обычного.
— Медоуз, не стоит волноваться по этому поводу, мы говорили об этом уже тысячу раз, — уверенно говорит парень, снова подключая свои длинные речи. — И я могу тысяча первый раз убедить тебя, что тебе волноваться не о чем. Ты боишься, что оставишь плохое впечатление о себе на первом задании.
— А так и будет, — встревает До, нагло перебивая Пожирателя. Тот чувствует раздражение, но слушает её. — Ты знаешь, моей неаккуратности и пофигизму можно позавидовать, не отрицай этого. Явный пример произошёл пару недель назад.
Амикус издаёт сдавленный смешок и откидывается на спинку стула. О, Марлин очень хорошо помнила тот день. Было, кажется, солнечное воскресенье, когда Амикус, Рудольф, Марлин и Доркас собрались как раз в этом пабе. До, считая важным поводом полное вступление в их ряды Регулуса Блэка, определённо перебрала с огневиски и была навеселе. На своё несчастье, в компанию внедрился Рабастан, брат Руди, как раз тогда, когда мозг Медоуз полностью отключился. Марлин и сама не поняла как, но у Гриффиндорки в руках оказалась палочка подошедшего Лестрейнджа, которая с треском разломилась у неё в пальцах. Медоуз, кажется, и сама не поняла, как она разломила палочку Рабастана Лестрейнджа, который был в таком гневе, что просто искры летели из глаз. После случившегося их общение резко прекратилось.
— Ничего смешного не вижу, — проговаривает Доркас, но просто не может сдержать улыбки.
Вдруг она подаётся вперёд, приподнимаясь с места и перегибаясь через весь стол, и что-то шепчет Амикусу на ухо. МакКиннон не слышно, что именно. Губы Керроу изгибаются в довольной улыбке, он чуть мотает головой и что-то отвечает таким же неслышным шёпотом. Медоуз отстраняется, снова усаживается на своё место, не сдерживая лёгкой улыбки.
— В любом случае ты спас меня от гнева Басти, очередной раз спасибо, — проговаривает она, кладя локти на край стола и вытягивая руки.
— Но ты всё ещё должна мне десять галлеонов, — усмехается Пожиратель, естественно, шутя.
В тот день Рабастан буквально потребовал возмещение ущерба. Медоуз хоть и не совсем трезво соображала, но таких денег при себе не имела. В итоге, дабы угомонить разозлившегося Лестрейнджа, заплатить за поломку волшебной палочки пришлось Керроу. Возврата же денег он не требовал, а вспоминал об этом лишь тогда, когда хотел подколоть Медоуз по этому поводу, что у него всегда получалось.
Амикус чуть подаётся вперёд и ловит ладонь До, чуть сжимает её и сплетает их пальцы. Доркас улыбается, шумно выдыхает. Пожиратель же наблюдает за тем, как её тонкие пальчики вырисовывают разнообразные узоры на его ладони — давняя привычка Медоуз. Приглушённый свет мягко окутывал этих двоих, будто скрывая от чужих глаз, боясь, что им помешают. Доркас тянет к нему вторую ладонь и снова встречается с родными пальцами. Эта молчаливая теплота вызывала у Марлин зависть, от которой самой было противно. Низкое чувство, верно, но МакКиннон ничего не могла с собой поделать, как ни пыталась.
Она невольно вспомнила Ремуса, и болезненная тоска снова сжала её сердце. Всё же Марлз не могла понять столь жестокого поступка в сторону Лунатика. Доркас была так тесно привязана к нему с третьего курса, что Марлин просто не могла поверить, что она вот так просто его забудет, променяет. Да, Амикус был человеком слова, довольно сообразительным и учтивым, разговорчивым, но также он был жестоким и хладнокровным Пожирателем смерти, приспешником Волдеморта. Этот аспект затмевал все его хорошие качества. Но для Медоуз он был совершенно невидимым, даже скорее лишь поводом для усмешек. "Любовь слепа", — всегда говорила Марлин, но никогда не верила, что придётся доказывать это себе. Уверять себя в том, что каким бы человеком ни был Пожиратель смерти, влюбиться в него — истинное преступление. Но, несмотря на все запреты, Марлин сама же нарушила собственное правило.
— Любуешься, Марлз? — Гриффиндорка вздрагивает от чужого прикосновения и резко оборачивается, встречая взгляд таких знакомых зелёных глаз, насмешливо глядящих на неё.
Рудольфус Лестрейндж кладёт ладонь на её плечо, останавливаясь рядом. Кажется, снаружи начался дождь — его волосы были чуть влажными от капель. Его губы растянулись в лёгкой, такой привычной улыбке.
— Можно и так сказать, — отвечает девушка, а уголки её губ чуть дёргаются вверх. Ей приятно снова видеть Рудольфа — этого скрыть она просто не может, да и не пытается.
— Как долго они здесь? — интересуется Лестрейндж и кивает в сторону Амикуса и Доркас. Кажется, Рудольфу совершенно всё равно, но он внимательно ожидает ответа.
— Не знаю, — честно отвечает Марлин и пожимает плечами. — Я сама здесь сижу не дольше часа. Они, наверное, и того дольше. Совершенно ничего не замечают, — добавляет Гриффиндорка, и будто в подтверждение её слов раздаётся заливистый хохот Медоуз.
Руди ухмыляется, но ничего не говорит, лишь берёт руку МакКиннон и увлекает за собой, заставляя подняться и бесшумно пойти к выходу. Хоть за окном и моросил небольшой дождь, Лестрейнджа это нисколько не останавливало, а Марлин послушно следовала за ним. Он прав, хоть ничего и не сказал, нечего сидеть здесь просто так и наблюдать за ними. Всё же личное пространство — непоколебимое право, из-за этого девушка тихо закрыла за собой дверь, всё ещё преследуемая тихим шёпотом Доркас Медоуз и Амикуса Керроу.