Дьявольское сердце

Маленький супермаркет был почти безлюден, если не считать усталой кассирши в красном фартуке и белой шапочке, и маленькой девочки, выбирающей конфеты. В руках она держала два пакетика с конфетами и нерешительно вертела головой из стороны в сторону. Зал был освещен дешевым белым светом, в некоторых уголках зала лампы злобно мигали с характерным щелчком, и в гнетущей тишине, царящей в супермаркете, этот звук был похож на щелчок снятия пистолета с предохранителя. Место просто идеально подходило как декорации к фильму ужасов. Я поделилась идеей со скучающей Минэко. Девушка всем телом оперлась о ручку тележки, перекрестив руки и лениво толкала тележку вперед. Дома она никогда не занималась таким скучным занятием и считала меня, как минимум, жутким садистом, причем моя мания должна была превратить меня в серийного убийцу. — Ага! — Минэко улыбнулась и устремила взгляд вперед. — Так и представляю себе сценарий, про девушку, убегающей от преследователей, которые хотят ее убить. Она прячется в супермаркете, а убийцы врываются за ней, выключают свет, перерезают весь персонал, а потом добираются до нее. Минэко хихикнула, а я застыла на месте, провожая ее спину ошеломленным взором. Липкий страх окутал меня теплым одеялом и любовно прижал к себе. — Я хочу домой, — прошептала я. Минэко не услышала меня, а мне мой шепот в показался испуганным криком. Возьми себя в руки, Комори! Минэко просто хотела пошутить. Сакамаки не стали бы врываться в супермаркет и убивать всех подряд, в конце-то концов... Стоп. А что в конце-то концов? Почему они не убивают людей? Да, конечно, я понимаю, жертвенные невесты должны обеспечивать им пропитание, но разве им хватает пары глотков в день? Их шестеро, вместе они выпивают почти что литр моей крови. Выпить больше — значит черным маркером обрисовать возможность убить меня из-за большей потери крови. Откуда они берут еще крови? — Юи? Я резко подняла голову, возвращаясь в зал с белым светом и удивленной Минэко. — Всё в порядке? — Да-да, все замечательно. Просто задумалась о школе. Хирата подождала меня и вместе с Минэко мы пошли мимо стеллажей супермаркета, верча головами, как маленькая девочка, выбирающая сладкое. Мы искали что-нибудь вкусное, что удовлетворило и ее, и меня. Холодильник, заранее наполненный Карлом Хайнцом, был полон консерв и непортящихся продуктов, которые Минэко наотрез отказалась есть, мол, они не шибко полезны. — Чипсы! — шокированно воскликнула я. — Господи, да я не видела их, наверно, уже целую вечность! — моя рука сама потянулась к красной банке, на которой был нарисован улыбающийся белый овал с красным бантиком, глазами и усами мексиканца. В особняке Сакамаки я ела ту еду, что предпочитал Рейджи, а значит супер пафосную, чуть ли не на серебряных столовых приборах, изысканную и улучшающую состав крови. Обычные чипсы? Да скажи ему я об этом, он бы оставил меня голодать неделю. Или запичкал бы ими до смерти. Меня не привлекал ни тот, ни другой вариант, поэтому я решила благоразумно смолчать. Тем более, я никогда не была особой охотницей, но в редкие моменты я скучала по соленому вкусу. Но сейчас, без пристального присмотра ярко-розовых глаз, я могла купить их. — Юи, ну на каком отшибе мира ты жила, что не могла купить себе пачку чипсов? — раздраженно спросила Минэко, отобрав у меня чипсы и кидая их сверху сельдерея. — Твои родственники были против вредного питания или как? — Что-то вроде того, — уклончиво ответила я, разворачивая список покупок, которые мы наспех составили, когда я пришла из школы. — Они не особо жалуют нынешние продукты в супермаркетах, начитались всяких журналов о здоровье, где тема ГМО не сходит с первых страниц, — лихо солгала я. — Теперь всё выращивают сами. Во дворе, — торопливо добавила, заворачивая прядь за ухо. — Понятно, — протянула Минэко. — Сейчас все не без химических добавок, а выращивать самим, — девушка поморщилась. — Вот именно, — поддакнула я, вычеркивая из списка молоко, зелень и кефир, — мы ведь не в средневековье живем. Им просто нечем заняться. Нам остались макароны. — И где макаронный отдел? Хирата широко зевнула. — Давай схожу за макаронами, а ты пойдешь расплачиваться на кассе? — Минэко, — я замялась, собираясь с духом. — Знаешь... Я бы хотела кое о ком с тобой поговорить. — О ком? — спросила девушка загоревшимися глазами. — Сплетничать? — Типа того, — я улыбнулась, забирая у нее тележку. — Просто хочется спросить тебя об одном человеке. — Парень? — деловито поинтересовалась она, выпрямляясь и складывая руки на груди. — Вперед. Неужели в твоей школе нашлись симпотяжки? Я до самого конца верила, что Ямада самый красивый из своей школы. Там же учатся одни ботаники и... — Именно о Ямаде нам и стоит поговорить, — перебила я ее. — Он мне не нравится, даже не думай. Потому что, — каждое слово стоило мне усилий. Я так отвыкла от обычных девчачьих разговоров! У меня их и так было мало, учитывая, что я дочка священника и не стремилась сплетничать о прессе парня со второго класса или паре школы, которых обсуждали все, а сейчас я сама добивалась этого разговора и самым нелепым образом, — он твой. Но сегодня когда мы шли в школу, он повел себя немного странно. Я сделала паузу. Минэко молча шла рядом со мной, отделившись от меня завесой волос. Я набрала побольше воздуху. Этот инцидент не давал мне покоя, мне просто жизненно необходимо было знать, что девушка в курсе его странностей и сможет объяснить мне в чем причина. — Это прозвучит глупо, потому что построено на полной чепухе. Помнишь, вчера он предлагал свою помощь? А сегодня утром он ее отрицал. Хирата продолжала хранить молчание. Мы подошли к отделу с макаронами и я искренно обрадовалась, что полную тишину будет нарушать не только стук нашей обуви, но и шуршание пакетиков с макаронами. Я быстро оглядела стеллажи опытным взглядом, потому что именно я занималась покупкой и готовкой еды в доме. Отец не мог даже отличить кефир от молока. — Я имею в виду, что он немного странно себя вел. Стал каким- то... другим. Не то, что на первой встрече, но потом он, кажется, пришел в себя. Заулыбался, сказал, что это всего лишь шутка и он всех так разыгрывает. Но это ненормально. Он когда-нибудь разыгрывал тебя? Минэко еще ниже склонила голову. — Минэко, ну скажи хоть что- нибудь, — взмолилась я. Я прикоснулась к ее спине рукой и почувствовала ее дрожь. Я довела ее до слез! — Минэко! Хирата резко откинула волосы с лица и я узрела ее веселую мину. Ее лицо покраснело, так она сдерживалась, чтобы не засмеяться, но увидев мое лицо, она заржала на весь супермаркет. — Ой не могу! Юи, ну какой же ты параноик, — выдавила из себя Минэко, сгибаясь и опираясь руками о колени. — Это тупые приколы в стиле Окамото. Ему всегда было интересно ставить людей в неловкие ситуации и наблюдать за их реакцией. Неужели ты и вправду восприняла все так серьезно? Я промолчала. Даже не взглянув на полку, я вытащила первую попавшуюся пачку, и резко развернув тележку, покатила ее прочь. — Я попрошу его больше тебя не разыгрывать! — крикнула мне Минэко. — Но ты и сама виновата! Ты слишком... напряженная. Побудешь тут расслабленной, когда за мной гонятся разъяренные вампиры. Я доехала до кассы, вежливо поздоровавшись с кассиршей. Женщина что-то буркнула в ответ, протягивая руку за продуктами. Я выгрузила всю тележку, расплатилась и приказала Минэко быстро разложить покупки по пакетам. Сначала она заупрямилась и отказывалась вообще подходить ко мне, акцентируя внимание на том, что сегодня она сломала ноготь, потому что вынуждена была убирать наши чемоданы в шкаф. Мой голос стал еще требовательнее и холоднее, так, что Хирата, ворча, подчинилась. Я перехватила пакеты и заторопилась на улицу. Сегодня в Осаке было особенно чудесно: земля отдавала тепло, накопленное за день и я могла почти физически ощутить кривые полосы тепла, устремляющиеся в небо. Мы быстро добрались до дома, который находился за углом. Минэко уже размножила магнитный ключ и я новым ключом я открыла дверь. В квартире мы включили свет во всех комнатах, Минэко вытащила колонки и свой телефон, включив какую-то популярную песню, которую я знала крайне отдаленно. В поместье Сакамаки была только классическая музыка и я с тоской наконец стала понимать, что пропустила целую жизнь, пока томилась в заключении. Они пили мою кровь, а люди продолжали жить, завтракать, ходить на работу; они мучили и игрались мной, грозя убить при неподчинении, а школьники посещали занятия, учили уроки и жаловались на близких друзьям по телефону в теплой яркой комнате, живя с родителями через стенку. Они, нет, мы решали проблему с сердцем Корделии и ее овладением моим телом, а люди жили и не знали, что я потеряла счет времени и жизни. Я жила мгновениями тянущей боли укуса. Я и Хирата раскладывали продукты и разбирали оставшиеся вещи, подпевали и кричали, словно помешанные. Сначала я не могла заставить себя, как Минэко, оказаться на столе и перепрыгивая с одного стола на другой горланить полузнакомую песню: природная стеснительность и строгая дисциплина отца священника мешала мне. Но я заставляла себя. Я тихонько подпевала тому, что отдаленно знала или понимала. Мой голос сам начал повышаться и мне было плевать, что я совершенно не умею петь или танцевать. Я поднялась с колен, раскладывая на нижней полке холодильника овощи, а перебрасывая из руки в руку картошку, стала поступать как Минэко: безумие, наши общие крики, громкая песня, свет и понимание, что стесняться мне нечего, что я имею на это право, раскрепостили меня. Это были считанные мгновения, но они были и я не смела этого отрицать. Мгновения, когда я забыла, кто я такая, кем являюсь и кто мои родственники, смешавшись с беконечной секундой мира.

***

Азуми поставила свой поднос рядом с моим. Кин явно была не в восторге, что приходится сидеть с такой бойкой девушкой, как Азуми Исикава, но промолчала. Ее парень Норайо успокаивающе погладил ее по плечам и приветливо улыбнулся Исикаве. Ямада продолжал есть, не обращая внимание на легкое дуновение напряженности. — Я могу присесть? — спросила Азуми, хлопая накрашенными ресницами. — Мы ведь с тобой в одном классе, правильно? — Да, — я улыбнулась и пододвинулась, заставляя и Ямаду с тяжелым вздохом двигаться на своем стуле. — Присаживайся, — Спасибо, — у девушки были красивые темные шелковистые волосы, отражающие свет ламп. В такие моменты, когда видишь детали красоты, на самом деле, хочется уметь рисовать. — Ты новенькая, Юи Комори. Это не было вопросом и я предпочла приняться за еду. Кин возвела большие карие глаза вверх. Офигенный разрез глаз достался ей от отца немца и я немного понимала Норайо, когда он мог целый обед любоваться ее глазами, с мелкой зеленой крапинкой и черным ободком. Кин не особо жаловала ребят, младше ее на класс и чем я могла привлечь и заставить тем более сидеть возле меня — ума не приложу. Норайо был обязательным комплектом, Ямада — приятель. Сама того не захотев, я привлекла внимание большинства школьников своим общением с Окамото и его одноклассниками. Одна девочка из моего класса, которая подобрее других, но которая сегодня и заболела, сказала, что некоторые уже зачислили меня в особый класс «крутых», мол, общаюсь с высокомерным классом, оканчивающих школу. Азуми повертела в руках бутылочку с водой. Я пристально вгляделась в ее лицо, неожиданно понимая, что именно мне придется разрушать напряженность за столом. Сегодня Ямада был не в настроении, подведя по тесту по обществознанию весь класс, потому что помогал мне с естествознанием, с предметом раньше не представляющим для меня особой сложности. Он угрюмо поедал свой рис и определенно не был настроен разговаривать. Я преувеличенно весело заговорила с Азуми. Мое лихое вранье о жизни в деревне с родственниками, приукрашенное деталями, заставило и Кин заинтересоваться моим прошлым. — У тебя не было интернета? — Иногда я ездила в кафе неподалеку. Там он был, — объяснила я. — Правда с почасовой оплатой. — Не знаю, как стал бы жить без интернета, — заметил Норайо. — Кстати, я у тебя и телефона не видел. — Я его потеряла, — рассеяно бросила я, с удивлениям смотря на резко вставшего из-за стола Ямада. Его стул скрипнул и пошатнулся, Кин мрачно уставилась на него, откладывая вилку. Парень сжал кулаки, глубоко вдохнул и развернулся на сто восемьдесят градусов. Он ничего не сказал, а я не стала ничего спрашивать. — Могу показать место, где можно купить приличный телефон по дешевке, — предложила Азуми. — Сходим на этих выходных? — Было бы замечательно, — торопливо ответила я, открывая пакетик с соком. Мои руки несильно подрагивали. Я закусила губу. Неужели это из-за Ямады? Недоверчивое чувство затопило меня. — Кстати, Юи, — прибавила Исикава, — как у тебя с учебой? — Так себе, — честно призналась я. Норайо рассмеялся. Я прожгла его ненавидящим взглядом. — В прошлой школе меня так не гоняли, даже не знаю, как подтянуть предметы. Ямада иногда помогает мне, но я не хочу злоупотреблять его помощью. — Я собиралась записаться к репетитору по некоторым предметам. Если мы пойдем вдвовем, то платить можно поменьше, а учит он, как говорят, просто супер. Хочешь со мной? Азуми вытащила из сумки листок и быстро записала мне данные репетитора, свой телефон и расписание: в какое время и по каким дням мы будем ходить. Я не была против Азуми, она была приятной девушкой, искренее стремящейся со мной подружиться. Я обговорила с ней наши проблемы по учебе и мы договорились ходить на японский, математику и физику. Когда я мимоходом бросила, что отстала и по классической литературе, девушка с готовностью готова была одолжить мне книги. — Да нет, зачем тебе чужие книги? — вмешался Норайо. — Лучше я и Кин покажем тебе магазин, где их можно приобрести по дешевке. Юи, тебе нужно побольше ходить и узнавать о городе. — Наверно, ты прав, — неуверенно согласилась я. Прозвенел звонок. Мы заторопились встать. Норайо и Кин вышли вместе с нами, но ушли по коридору прямо. Я и Азуми пошли по правому коридору на всемирную историю. В скором времени намечалось тестирование по одной из давно пройденных тем — Второй мировой войны. Я помнила основные даты, но имена и места битв из рук вон плохо. Я торопилась за Азуми и толпой других учеников, зайдя в класс гораздо раньше учителя. Я уселась на свое место, недалеко от окна, Азуми сидела на третьем ряду на третьей парте, поэтому мы были с ней почти соседями. Меня такое соседство более чем устраивало — Исикава неплохо разбиралась во всемирной истории. Зашел худой учитель с очками и седыми прядями в черных волосах. Мы встали, поприветствовали его и сели на места. За неделю обучения в школе я уже привыкла, что он записывает на доске тему, открывает свою папку и начинает читать текст по нашей теме. Кто-то делал конспект, кто-то ложился на парту и закрывал глаза, предпочитая сделать конспект дома, кто-то думал о своем и одновременно пытался составить или переписать хоть пару предложений в классе. Я вооружилась ручкой и маркером, приготовившись записывать даты, имена и места сражений. Эта тема включала в себя небольшое и легкое тестирование: от ученика требовалось знать расположения войск Японии, Советского Союза и Германии, запомнить события, особенно трагедии в Хиросиме и Нагасаки, и выжечь каленным железом в памяти: фашизм — это плохо. Честное слово, первые пять минут урока я благополучно отработала, а потом в мои мысли закралось совсем не то, что приветствовалось на уроке. Прошла уже целая неделя. Первые три дня я боялась даже нос высунуть лишний раз на улицу, но опасность пока нигде не предвиделась. Хотя, откуда мне было знать, что предпринимают братья Сакамаки для моей поимки? Несомненно, они ищут меня. Не станут же они навлекать гнев своего отца! Но с другой стороны, я не особо могла представить Шу, рыскающем по улочкам Японии и заглядывая под каждый мусорный бак, чтобы найти хоть одно упоминание обо мне. Я встрепенулась, услышав дату, который интонацией выделил сэнсэй. Я торопливо записала тысяча девятьсот сорок третий и выделила его желтым неоновым маркером. Бездумно прибавив к дате небольшое пояснение, я снова задумалась о братьях Сакамаки. Что они делают? Когда я была у них, братья не стремились к общению друг с другом, а теперь я убежала. Возможно, под сводами мрачного помещения, богатого и изысканного, не произносится ни слова. Стремительная мысль заставила меня подпрыгнуть на моем месте и удариться коленкой об парту. Учитель не обратил на меня внимания, но пара удивленных человек обернулось в мою сторону. Я виновато опустила голову, но глаза расширились от неожиданной мысли. Меня нет. Чем питаются вампиры? Точнее, кем питаются вампиры? Неужели своим бегством я подставила другого человека? Слезы навернулись на глаза. Чувство вины затопило меня, словно пригибая к земле. Я обхватила голову руками и легла на стол. Перед глазами вертелись их лица, наши общие воспоминания, их клыки. Я до боли сжала веки и голову, страстно желая вытащить этих кровососов из головы и заснуть. Сон — лучшее лекарство от понимания того, что другой человек, возможно девушка, мучается так же, как и ты. А может даже ей и хуже, ведь я раздразнила и обозлила их. Я не могу называться настоящей христианкой, раз подставила ближнего! И мне плевать, что многое подстроил Того Сакамаки. Я разлепила веки и подняла голову вверх.

***

Я сидела в незнакомой мне комнате на каменном полу. Французские окна были широко распахнуты и в темной комнате, без единого канделябра свечи должно было бы быть очень холодно, учитывая каменную отделку комнаты. Я сложила руки на маленьком деревянном журнальном столике с золотистыми узорами по краям столешницы. Я хотела закричать, обернувшись и увидев за окном знакомый сад, но из горла не вырвалось ни звука. Я провела пальцем по столешнице и не почувствовала обычной гладкости. Испуганно обхватив себя руками, я тяжело задышала. Я снова в поместье братьев Сакамаки? Нет, не может быть, это сон. Я в Осаке, в школе, на уроке всемирной истории. Я заснула, а теперь пора проснуться. Спокойно. Я закрыла глаза. Страха нет. Его не существует, потому что бояться мне нечего. Я не чувствовала окружающих предметов, что доказывало — это очень реалистичный сон. Следует успокоиться и вести себя не как паникерша, а как нормальный человек. Что делать, когда ты не в состоянии вырваться из оков сна? Вдруг, в дальнем уголке темной комнаты что-то зашевелилось. Мужская фигура поднялась с пола и медленно зашагала в мою сторону. Я раскрыла рот в испуганном крике. Закатное солнце осветило фигуру, когда он вступил в овал льющегося из окна света. С невыразимым радостью и облегчением я узнала Шу, а не его отца. Господи, да это же Шу! Я испуганно отшатнулась, когда он по-турецки уселся на пол, прямо напротив меня, складывая руки на коленях; на лице — полная безмятежность и невозмутимость; холодные голубые кристаллики глаз посмотрели на меня. Я затаила дыхание. Шу безразлично отвернулся, в глазах на мгновение отразилось заходящее солнце. Он меня не видит, не слышит и не чувствует. Я вернулась в прошлое положение тела и со странным благоговением стала рассматривать его. Мне никогда не удавалось хорошенько разглядеть самого старшего сына Сакамаки. Обычно меня прерывал окрик Аято, укус Райто или слова, сочащиеся ядом и ненавистью. — Что же тебе нужно, Комори? — Я испуганно отпрянула, но Шу даже не открывал глаз.- Где ты? Но сейчас я могла вдоволь насладиться его красотой и красотой его матери — Беатриче. Рука потянулась и дотронулась до его длинных пальцев, пройдя сквозь них. Шу нечасто пил мою кровь и вдруг я исполнилась слабой толикой признательности. В комнате царила полная тишина, но Шу был в наушниках и я впервые услышала, что он слушает неотрывно — Мендельсон, концерт ми минор. Отдаленные пронзительные звуки скрипки в полутемной комнате напротив спокойного Шу ввели в происходящее полную нереальность. Я рассматривала каждую черточку его лица, высокие скулы, длинную шею, уши в наушниках, как заправский художник, стремящиеся нарисовать портрет греческого бога. Я не знаю, сколько прошло времени, минуты или секунды, а может даже часы с момента, как мы оба перестали двигаться. Шу снова открыл свои голубые глаза и на мгновение, в полной темноте, я увидела свое отражение в его глазах. Он вздрогнул всем телом, но реакция вампира выбросила его туловище вперед, сдвинуло столик и его руки почти сцепились за моей спиной. Я вскрикнула и что-то снизу, словно какая-то пружина, толкнула меня вверх. Я вылетела из их особняка и оказалась на высоте белых облаков.

***

Мое приземление оказалось гораздо болезненнее прыжка вверх, показавшись мне похожим чем-то на резкое приземление самолета. Я подняла свинцовую голову и оглядела класс мутным взглядом. Ученики разбрелись по комнате, кто-то толпился возле окна, пара человек собрались вокруг парты какого-то парня. Несмотря на то, что я в классе уже целую неделю, я до сих пор не запомнила имена некоторых одноклассников. Азуми обеспокоено покосилась на меня и прекратила рыться в сумке. — Юи? Ты побледнела. Что-то случилось? — Нет, я в порядке, — мой скрипучий голос испугал даже меня. Исикава встала и потрогала мой лоб. — Да ты вся горишь! — воскликнула она. — Это у тебя рука холодная, — слабо парировала я. Безумно хотелось заснуть и погрузиться в небытие. Я чувствовала слабость во всем теле после... чего? После визита к братьям Сакамаки. Какого черта? Я даже не стала ругать свое «я» за плохие слова. — Пойдем в медпункт, — велела Азуми, беря меня под руку и помогая встать. Ее руки задрожали, пытаясь удержать груз моего тела. Пара человек в классе обернулось на нас, один парень вышел из толпы и подхватил меня под другую руку. — Заболела? — спросил он у Азуми. — Не знаю, Такаши, наверно. Вместе они выволокли меня из кабинета, крикнув классу напоследок, что помогут добраться мне до медпункта. Я опиралась на них, но шла словно в забытье, поминутно проваливаясь в беспамятство. Еле как доведя меня до медпункта, они передали мою безвольную тушу изумленной медсестре. Она уложила меня на кушетку и дала воды, одновременно измеряя мне температуру. Во рту было сухо, как в пустыне Сахара и я с жадностью набросилась на воду. Спустя пару минут медсестра проверила градусник. На ее светлом лице проступила обеспокоеность. — Да у тебя тридцать семь и два, — цокнула языком она. Я почувствовала мороз по коже и обхватила себе руками. — Морозит? — сочувственно поинтересовалась она, подходя к своему столу и вытаскивая из зеленого ящика бланк заполнения справки. — Дам-ка я тебе жаропонижающий. Есть кто-нибудь, кто поможет тебе добраться до дома? — Я живу недалеко. — Все равно, — не отставала медсестра. — Я должна позвонить твоим родителям. — Они в командировке. Я приехала сюда учиться, — пояснила я. Медсестра одарила меня взглядом теплых ореховых глаз. — Так уж и быть, раз ты настолько в себе уверена. Она подошла к стеклянному шкафчику, вытащила пачку таблеток и вручила мне капсулу. Я запила ее водой, а женщина снова присела за свой стол, заполнила мои данные и подписала бумагу. — Иди сразу же домой и приляг. Сейчас я запишу тебе свой номер, — она вытянула из того же ящика двойной листок в клетку, — и что тебе необходимо пропить. Горло болит? Голова? Насморк? Когда началось недомогание? Еле как отбившись от всех ее атак и солгав обо всех симптомах, я почти с благоговением взяла справку и бумагу с лекарствами, которые надо было обязательно пропить. — Выздоравливай, — добавила она, пока я выходила из медпункта. — Спасибо, до свидания. Простите за беспокойство. Два стакана воды словно вернули мне силы и я медленно зашагала по пустому коридору по направлению к классу. Я хотела забрать свою сумку, мои ноги машинально шли к кабинету, но мысли как никогда парили далеко от спокойной и обыденной атмосферы класса. Каким-то образом я попала в виде... чего? Духа? Факт остается фактом: я находилась в доме Сакамаки и видела Шу, который не видел меня. По телу прошел холодок, когда я вспомнила его хищницкие движения: резкие, стремительные, беспощадные. Шу не думал, он действовал благодаря инстинктам хищника, стоящего на вершине цепи питания. Это вполне мог быть сон. Я сжала зубы. Вокруг меня витало слишком неопределенности и сомнений. Я не знала ничего, не была в состоянии ответить хоть на один вопрос точно и с уверенностью. Я сфокусировала взгляд на длинном коридоре, простирающимся прямо передо мной. Вдруг, я услышала тихий стон. Мои нервы натянулись, словно тетива, на которую легла стрела. Стон показался мне до невозможности знакомым. Я нахмурилась и прошла вперед. Стон повторился, но я не узнала голоса стонавшей. Через мгновение стон повторился, только стал чуть громче и продолжительнее. Не раздумывая, я прислушалась к звукам и резко открыла первую дверь слева, из которой доносились стоны девушки. Мои глаза медленно привыкали к темноте, царящей, как я поняла, в чулане, забитом метлами, ведрами, тряпками и огромным стеллажом с моющими средствами. Но перед этим стеллажом я разглядела две фигуры: парня и девушки. Рыжеволосый парень страстно прижимал к себе девушку, упирающуюся сжатыми кулачками ему в грудь. Его голова склонилась над ее шеей, целуя, а девушка тихонько всхлипывала. Я покраснела до корней волос, поняв, что за сцену только что прервала. Мне хотелось с грохотом захлопнуть дверь и броситься наутек, но вдруг я заметила важную деталь. Я оцепенела. С шеи девушки капали алые капли крови, словно парень укусил ее и упустил пару капель. С моих губ сорвался мышиный писк. Рыжеволосая голова поднялась над окровавленной шеей жертвы, сверкнув знакомыми глубокими сильными глазами, подернутые белой пленкой удовольствия. — Ям...ада? — выдавила я. Наслаждение исчезло из глаз парня, заменившись бестолковостью и ужасом. Он не успел прикрыть клыки, с которых еще капали алые капли крови девушки, безвольно лежавшей на его руках. — Юи, — хрипло произнес он, сильнее прижимая к себе девушку, — я могу все объяснить! Подожди, я... Я бросилась наутек, подгоняемая вселенским ужасом.