Red

* Долина Квазилит, штат Вашингтон, 2006 Сегодня был хороший день. Сегодня Сэм посадил тысячу девятьсот сорок семь саженцев, затем в общей палатке после ужина Томми подошел с пивом и сказал, что там снаружи народ играет в хэки-сэк и ему стоит присоединиться. Под столом Руби сжала его ногу, и он чуть не подпрыгнул на три фута. Хороший день. Тереза пришла за Томми и села напротив - руки большие, словно рукавицы, редко посаженые зубы, - и рассказала, что что-то происходит в лагере протестантов у подножья холма. Кто-то только что пропал. Руби оставила свою руку на ноге Сэма, и он это осознавал. Несмотря на это отвлечение, он выслушал Терезу, блуждая взглядом по палатке. Он видел Лукаса ранее на ужине, и еще раньше на блоке, но "профессионал" держал дистанцию и не только от Сэма, но и ото всех. Ото всех, кроме Руби, что Сэм заметил. Это было частью причины, по которой он не остановил Руби, когда она положила руку на его ногу. Частью, так или иначе. Странный и волнующий танец - держать Руби достаточно близко, но не завлекая ее. Сэм вздохнул: он определенно ее завлекал и даже не мог правдиво утверждать, что она не была в его вкусе. Дин был прав, и это было возмутительно. Сейчас, однако, Сэм не мог видеть Лукаса, хоть он и был здесь час назад, чтобы слопать около четырех галлонов чечевичной похлебки и две буханки пшеничного хлеба. - Ты хочешь отправиться вниз в лагерь, узнать, что происходит? - спросил Сэм Руби. Ее глаза загорелись, что должно было означать "да". Плантаторское свидание: не хочешь ли сходить на протест? - Дай мне минутку, я возьму свитер, - он поднял ее руку и положил на стол, - никуда не уходи. Спустя пять минут и один звонок по спутниковому телефону, Сэм и Руби были на пути к подножию горы. Он уговорил босса одолжить им один из рабочих грузовиков с открытым кузовом. Было чудом, что не шел дождь, - просто спокойный ранний вечер, надоедливые насекомые и оба они, пропахшие репеллентом. Сэм заметил, что органический аромат лагеря словно линию проводил для насекомых: наверное, нужна была какая-то законная лицензия на уничтожение жуков тем средством, которое они намазывали на себя, как крем от загара на пляже. За последнюю неделю они проезжали через лагерь протестантов несколько раз: коллекции десяти или около того палаток, аккуратные костры, большое количество плакатов. Теперь постоянно какой-нибудь микроавтобус одного или другого сетевых каналов телевидения и как минимум один грузовик с сотрудниками Компании. Несколько репортеров, иногда полицейский. Сэм не видел и не слышал каких-либо новостей, но он подцепил из разговоров в лагере, что история Бабушки-На-Дереве имеет какие-то корни. Сейчас машина Патруля Штата Вашингтон была припаркована возле дерева и два высоких офицера прогуливались вдоль протестантов, с блокнотами в руках и шляпами под мышкой. Вокруг было достаточно людей, чтобы Сэм и Руби не выделялись. Вечер все еще был ранним, солнце еще не должно было сесть в течение часа или около того, но горы отбрасывали тени глубоко в долину, и день казался темнее, чем он должен был быть. Руби выпрыгнула из грузовика в тот же момент, как Сэм остановил его. Она принесла пластиковый пакет с яблоками и сэндвичами. Для Бабули, как она сказала, и указала на протестантку, девушку с длинными косами, которую знала по колледжу. Она поцеловала Сэма в щеку и отправилась узнавать, как поднять еду наверх. Сэм ждал на водительском сидении, пока еще один грузовик не заехал на площадку, этот был забрызган грязью, и из него орал на всю мощь какой-то южный рок, который Сэм узнал, но не мог точно назвать. И тогда он вылез, счастливый увидеть своего брата живым и здоровым. - Эй! - сказал Сэм, приближаясь. - Как проходит неделя? Дин поморщился. - Проходит. Не видел ни черта. А теперь девушка пропала, - и его голос споткнулся на чем-то, что заставило Сэма вздрогнуть. Вина, смешанная со злостью. Вина Дина была за себя, а злость в какой-то части на Сэма, за то, что отговорил его от идеи дать Лукасу знать, что он здесь. И к чему привела идея Сэма потянуть время? Сэм не имел доступа к каким-либо материалам, только свидетельствам из первых рук от плантаторов и тому, что они видели или не видели, когда две девушки пропали. В это время года здесь было полно медведей, но не кугуаров - не в этом сезоне. Никто не знал большего о Лукасе, кроме того факта, что он прибыл на Северо-западное побережье где-то во времена начала войны в Югославии, может быть, пятнадцать лет назад или около того, может, беженцем, а может, военным преступником. Ходили разные разговоры. Лукас, по-видимому, работал в нескольких лесозаготовительных компаниях, прежде чем стать плантатором. Он был странным, одиночкой, который мог выжить в лесу с минимумом снаряжения, который сажал с холодной точностью, невероятной выносливостью и легендарной скоростью. Дин пожал плечами, когда Сэм рассказал ему это все, и отправился к Руби и ее друзьям. Сэм обогнал его, зная, что у него будет больше шансов, когда дело дойдет до вопросов. Просто заткнись, Дин, позволь говорить мне. - Эй, Руби, ты помнишь Дина? - она кинула на Сэма удивленный взгляд. О, как раз для их свидания или, чем она думала, будет их поездка в лагерь. - Это кто? Руби представила их Астрид, и высокая протестантка пожала руки обоим Винчестерам. - Жаль слышать о девочке, которая пропала, - начал было Сэм, но был прерван: - Хизер двадцать два. Она не девочка, - Астрид, казалось, была сделана из телефонного кабеля и уксуса, и "приятная", как куст ежевики. Так, теперь Сэму точно нужно было проследить, что Дин не откроет рта, или все это имеет шансы покатиться ко всем чертям в ад. Он наступил Дину на ногу, но его брат носил ботинки со стальными пластинами на мысках, и это движение, скорее всего, осталось незамеченным. - Конечно. Так что, вы думаете, произошло? Астрид пожала плечами. - Никто не имеет понятия. Она ушла вчера ночью, отправилась поискать деревья для... - ее взгляд остановился на Дине, на его измазанной грязью клетчатой рубашке и больших ботинках, и она уже точно знала на чьей он стороне. – Ушла, и никто не слышал ничего больше. Ничего. Просто исчезла. Может, она вернулась вниз с группой, что уехала рано утром. Это как раз проверяет полиция, - и она указала на полицейских, которые ей нравились не больше, чем обычно Дину. Что-то общее. - Эй, Руби, это еда для Эйлин? - внезапно спросил Дин, низким, словно агрессивный лай, голосом. Он прихлопнул кусающего комара на своей руке. Сэм подумал, не стоит ли ему найти маленькую сову и позволить Дину сломать ей шею, чтобы завершить картину бесчувственного лесоруба. - Почему бы тебе не дать мне это поднять? Конечно, она даст ему сделать это. Дин быстро взглянул на Сэма: Что? Что я такого сказал? Сэм прочистил горло. - Дин, ты думаешь, что... эм, компания позволит тебе сделать это? - и, конечно же, один из грузовиков компании стоял рядом с бабушкиным кедром, следя за тем, кто имеет доступ к Бабушке. Один из их контрактных лесорубов, приносящий еду протестантам, мог нарисовать не совсем верную картину. - Хорошо, - мягко сказал Дин, - ты сделаешь это. У меня есть шипованные ботинки в грузовике. Астрид скрестила руки на груди. - У Эйлин есть корзина, мы можем попросить спустить ее нам. - Ручная доставка намного более личная, - натянуто улыбнулся Дин, а Сэм схватил его за руку и отвел его в сторону грузовика, как полицейский за воротник. - У Эйлин орлиное зрение и потрясающий обзор на эти леса, - прошипел Дин, вырывая руку сразу, как только они оказались возле грузовика, - может, она видела что-то. Иногда Дин очень сильно удивлял Сэма. - Ты ее знаешь? Дин не смотрел на него, он зарылся в заднюю часть кабины, разбрасывая веревки и красные ящики с инструментами, стопку клетчатой и джинсовой одежды. Наконец-то он вылез, держа пару ботинок. - Они Дейва, но у него такие же ноги монстра, как и у тебя. - Дин, она там сидит, похоже, на высоте пятидесяти футов, - можно сказать так, - это долгий путь наверх. Эта убийственная улыбка. - Отличный вид, как я и сказал. Поднимался пару дней назад. Это не тяжело, - и пока они шли обратно к дереву под присмотром зорких глаз людей компании, Дин дал Сэму несколько подсказок по подъему наверх: планируй свои движения, проверяй вес, крепче вонзай шипы. Если пожилая леди смогла это сделать, Сэм Винчестер, только не говори... и Сэм отмахнулся от него, без слов говоря: "Заткнись". Кто-то потянул за рукав. Это оказалась улыбающаяся во все тридцать два Руби, протягивающая Сэму пакет с едой, и Сэм не мог взглянуть на Дина из страха, что ему придется стряхнуть с его лица ту ухмылку, которая явно там поселилась. - Скажи ей, я думаю, она делает большое дело, - мягко сказала Руби, собираясь прошептать это в ухо, но Сэм был слишком высоким для большинства людей, чтобы они могли сделать это, так что Дин неизбежно слышал все. Сэм привязал пакет к своему ремню и неловко покачнулся. Может, ему стоило взять его рюкзак? - То, что она делает, это сумасшествие. Не говоря уже о том, что незаконно, - пробормотал Дин. Сэм начал карабкаться, не желая быть вовлеченным в спор, который вот-вот должен был случиться. Он мог слышать довольное бормотание Дина и резкие ответы Руби в нескольких футах под ним, но потом ему пришлось сконцентрироваться, ибо он свернет себе шею, если свалится с такой высоты. Он еле стряхнул свои волосы с глаз, обе руки были заняты явно небезопасной задачей. Это было сумасшествие. Не говоря уже о том, что ночь быстро приближалась, и ему нужно было разобраться с Бабушкой быстро, если он не хочет добавить уровня сложности к возвращению вниз в темноте. К несчастью, Бабушка сидела на дереве уже несколько дней и теперь жаждала компании. - Слава Богу, ты пришел, - это были первые слова, сорвавшиеся с ее губ. Сэм не мог позволить себе уделить ей много внимания, потому что он пытался найти место, где он мог надежно закрепиться, чтобы почувствовать себя в умеренной безопасности, по крайней мере, в такой безопасности, какая может быть на высоте пяти этажей на дереве. Легкий бриз качнул мир вокруг, и он огляделся. Она хорошо себя устроила наверху: гамак, корзина с едой, большой пластиковый контейнер с водой с красным краном, привязанный к ветке, синий брезент, растянутый сверху для защиты от дождя и столько вариантов верхней одежды, что можно было заполнить целый каталог заказов одежды почтой. - Эйлин, верно? Я Сэм, мой брат Дин сказал, что он был здесь наверху пару дней назад, - и он указал вниз, где он мог видеть Дина и Руби практически точно под ними. С этого угла Руби так сильно размахивала руками, что выглядела так, будто сейчас взлетит. Дин стоял, скрестив руки на груди, и внезапно посмотрел вверх, прикрывая глаза от заходящего солнца. Сэм помахал ему, сразу почувствовав себя глупо. Дин отвернулся, может быть, с отвращением. - Он был очень милым, - Сэм удивился: может быть, он ослышался, потому что "милый" было не тем словом, которое большинство протестантов ассоциировали бы с Дином. - Ты тоже лесоруб? - спросила Бабушка. Сэм отвязал пакет от своего ремня, что было немного страшновато, учитывая, что ему понадобились обе руки, чтобы сделать это. Он передал его и покачал головой. - Нет, я сажаю деревья на другой стороне долины с Руби, - и он снова указал вниз. Руби посмотрела вверх и помахала рукой. Эйлин в этот раз помахала в ответ. Женщина кивнула, поблагодарив за еду, и поместила ее в другой висящий мешок. - Твой брат предупредил меня, - внезапно сказала Эйлин, и Сэм удивился дрожи в ее голосе. Ни коим образом она не выглядела тем, кто может легко испугаться. - Он сказал, что что-то опасное здесь в лесу. Сэм сглотнул, трещины внезапного страха загудели в его нервных окончаниях. До этого момента были только Дин и его увертки. Теперь это было подтверждение от третьей стороны. - Что вы видели? - Это то, что я слышала, - прошептала она. - Хизер собиралась приковать себя цепью к дереву сегодня, но пониже, чтобы новостные камеры ее разглядели. Она пыталась выбрать дерево. Я следила за ней, - она внезапно замолчала, но Сэм ничего не сказал, не зная, подбодрило бы ее это или же наоборот. Он подумал, что могло бы. Он был прав. - Там было что-то в тени... я не видела это четко, приближается новолуние, поэтому было крайне мало света. Но даже так я видела Хизер и… нечто, кажущееся светлым, но потом... позже стало темнее. И это... - она точно не была напугана, понял Сэм, просто пыталась найти правильные слова, чтобы описать это, - производило скребущие звуки. - Скребущие? - повторил Сэм, когда стало ясно, что Эйлин больше ничего не собирается рассказывать. Эйлин схватилась за свое горло и поскребла пальцами вниз. - Вот так. Обнаженный человек принял волчий облик, угадал Сэм, но это были всего лишь догадки. Новолуние. Какой оборотень трансформируется при новой луне? - А что насчет Хизер? Эйлен пожала плечами. - Оно, похоже, увязалось за ней, но она была слишком далеко от меня, чтобы я могла крикнуть и предупредить ее, - ее глаза говорили: и что я должна была крикнуть? - Где вы в последний раз видели это? - спросил он, и Эйлин жестом подозвала его ближе. Это значило буквально продвинуться дальше по ветке, что он едва ли считал безопасным, но она указывала сквозь щель между ветками кедра, которую он не смог бы увидеть, стоя там, где был. Он все же проскользнул вдоль ветки, и Эйлин, наконец, схватила его за руку, подтянув к себе. - Ох! - произнесла она удивленно. Кто-то стоял на поляне, на которую она указывала. Кто-то высокий, светлые волосы были завязаны сзади, он был одет в синее и хаки: двигался в сторону лагеря протестантов словно кот, осторожно и скрытно. Лукас, подумал Сэм. И посмотрел вниз, где его брат стоял все еще споря с Руби, и ничего не подозревая. Долина Квазилит, штат Вашингтон, 1997 Ладно, может быть, уничтожать Брента при помощи шариков с краской и не было самой умной идеей в мире, но он точно чувствовал себя отлично в тот момент. Стрельба во что-то, что угодно, но особенно в Брента Проктора, избавляла его от некоторого дерьма, накопившегося за последние пару недель. Не то чтобы Брент оставался мертвым, даже когда он должен был. Он вскакивал снова, и все товарищи по команде Дина кричали ему, чтобы он оставался лежать. Тупой ублюдок. Дин указывал Бренту, что он уже мертв, каждый раз стреляя в него. Перемещающиеся на большой скорости маленькие шарики с краской оставляли огромные синяки на коже при стрельбе, и Брент теперь ходил с большой красной отметиной прямо посередине лба уже на протяжении недели. Это было не единственное место, куда Дин подстрелил его, всего лишь самое заметное и вызвавшее наибольшее количество издевок от остальных парней. Вся оставшаяся бригада скандировала: "Малыш, малыш, малыш" и купила ему выпивку в "Срезанном якоре" в то время как Брент злился. Возмездие свершилось. Солнце висело низко над горизонтом. Дин огляделся вокруг на расчищенной вырубке: ужасающие покалеченные молодые побеги деревьев, развороченная земля, пни и заросли шаллона. Как стоять в эпицентре взрыва в Хиросиме. Он был невероятно голоден, по большей части потому, что его обед был саботирован без возможности спасения, а теперь уже было время ужина. Новые порезы и синяки покрывали его руки и ноги, наследие различных "случайностей". Но ни обед, ни синяки не были настоящей проблемой Дина. Бригадные грузовики были далеко внизу в долине, направлялись к лагерю, поднимая столбы пыли и сверкая своей белизной, как маяки цивилизации в пустыне. Без него. Дин не знал, что случилось, но он был уверен, что, когда вернется в лагерь, услышит что-то вроде: Эй, прости, Малыш, думали, ты поедешь в другом грузовике. Ошиблись. Твою мать. Обратно в лагерь путь был долгий, а у него при себе были бензопила и тяжелый рабочий пояс. Он упер руки в бедра, глядя, как последний белый пикап подскакивал вдалеке, настолько далеко, что выглядел как игрушечный. Бежать следом было абсолютно бессмысленно. - Пошел ты, Брент чертов Проктор! - крикнул он и швырнул свою каску так далеко, как смог. Он рвано дышал несколько минут, прежде чем смог взять себя в руки. Лагерь был в двадцати минутах езды по пересеченной местности. Сколько это пешком? Достаточно долго, чтобы придумать десяток разных способов расправиться с Брентом Проктором, вот сколько. Его каска пропала, и не было смысла идти ее искать. Скоро стемнеет, и, если он каким-то образом потеряет дорогу, его ждут большие неприятности. Они видели множество медведей за последнюю неделю, приходящих на вырубку в поисках еды. Молодые голодные самцы, без территории, без страха. Но, по крайней мере, не шел дождь, хотя чистое небо означало холодный вечер. И насекомые доставали дьявольски. Но выбора не было, и Дин начал спуск. Несколько миль все было нормально. Он шел достаточно быстро, чтобы обгонять большую часть насекомых, но бензопила весила почти семнадцать фунтов, и он раздумывал над тем, чтобы оставить ее. Но она не была его, и это был дорогой Stihl 066, очередное одолжение Дяди Гуденаффа. Поэтому он положил ее на плечо и побрел вниз по склону. Шипы на ботинках были хороши, когда нужно было беречь ноги во время карабканья по склонам вырубки, но сейчас, на грязной грунтовой дороге, они стали настоящим кошмаром, заставляя его постоянно спотыкаться. Он весь взмок, но при этом замерз, потому что горный воздух стремительно остывал. Он старался не ругаться, но вскоре уже бормотал весь свой ненормативный словарь себе под нос, как марш проклятых. Глубокий металлический щелчок у дальних деревьев, что-то черное прыгнуло по просеке. Вороны. Пять больших воронов, ищущих мелких грызунов. Какие шумные. Они подпрыгивали и дрались друг с другом за что-то кровавое и шерстистое, и Дин остановился, наблюдая за ними. Обманщики, думал он, вспоминая местные легенды. Повернулся, чтобы продолжить свой путь, и замер. Его не было здесь мгновение назад, просто появился, словно мираж, светящийся на заходящем солнце, спокойный, безмятежный и невероятно смертоносный. Вороны поклекотали и взлетели. Людовик проследил за их полетом, затем вернул свое внимание к Дину. Дин ощущал, как его тело вибрирует, как один из тех странных камертонов, по которому ударили, но еще не прижали к твердой поверхности, чтобы он зазвучал. Немым. Людовик медленно улыбнулся, сделал шаг. Потом еще один. Дин отшатнулся, и Людовик тихо остановился, выжидая. - Дин, - сказал Людовик. Акцент, как песок, закрученный в жестяной банке, - опять совсем один. Кровь. Дин вспомнил кровь. И этот голос, кружащий шорох песка, и шелк маски палача. Еще один шаг назад. Господи Боже, прошептал он и, наверное, в первый раз в жизни он имел именно в виду именно то, что сказал. Он копнул поглубже в воспоминания за чем-нибудь, что могло бы помочь, потому что здесь, будучи абсолютно одиноким на блоке вырубки, лицом к лицу с этим, он чувствовал, как страх затапливает его. И он не знал почему, черт побери, не совсем понимал причину этого. - Отвали, - прорычал он, но это слышалось будто издалека. На мгновение он засомневался, произнес ли он это на самом деле. Но потом Людовик развел руки, будто переговорщик с террористами: может быть, чтобы показать, что не вооружен. Смешно. - Это всего лишь я, - ответил Людовик. Солнце на половину опустилось за горизонт, и Дин знал, что если он за ним проследит, то сможет увидеть его движение. Руки Людовика упали, и Дин вдруг понял, что разведчик был способен на невероятную скорость, что он мог двигаться неестественно быстро. Знал, потому что раньше был свидетелем этому. Я видел его раньше, подумал Дин. Людовик слегка покачал головой. На добрые полфута выше Дина, больше чем на пятнадцать фунтов тяжелее. Руки длинные, как у орангутанга. Держись подальше от его рук, потому что он будет хватать. Вспомнились эти пальцы в его волосах, резко дергающие его голову назад. Людовик, словно с интересом, наклонил голову набок. Его ноздри раздулись, и в животе у Дина словно лодка в бушующем море перевернулась. Улавливает мой запах. - Ты не помнишь, так ведь? Не говори ничего. Дин узнал голос отца в своей голове. Слова Дина, но голос папы, щелкнули, как детский ночник среди ночи. Так чертовски странно, потому что советы папы, как правило, состояли из рекомендаций огнестрельного оружия. Людовик был неподвижен, но это только напоминало Дину о противоположном, совсем не помогая развеять какие-либо страхи. - Тебе понадобилось много времени, чтобы вернуться, - пробормотал Людовик. Дин тяжело сглотнул, чувствуя тошноту. Ночь. Сиэтл. Дождь. И Сэм кашляет в брошенной машине. Таня, бургеры из лосося, шоколадное молоко. Миссис чертова Легрис. Голод, нужда и отсутствие выбора. Голод, желание и воющая нужда поглотить целиком, охватить, овладеть, обладать полностью. Вот черт, подумал Дин, пытаясь заткнуть эти мысли, но ничего из этого не помогало, слишком поздно, вот и оно - ночная аллея, темная, как черная дыра, захлопнувшаяся дверь машины, жаркие слова, пальцы в волосах - и скрежет, и хрип, влажный, как сырое мясо, язык, закушенный между зубами, и кровькровькровь. Он отшатнулся на шаг назад, ошеломленный и беззащитный. Снова почувствовал себя плохо, его желудок провалился, горячая боль вспыхнула на лице от прилившей крови. Что остановило его тогда? Я все еще здесь, значит, что-то должно было его остановить, верно? И в этот момент он осознал, что у него в руках бензопила. Попробуй-ка это, ублюдок, подумал Дин и дернул стартовый шнур. Бензопила была все еще теплой, ее не нужно было готовить и нежить в руках, как королевское дитя. Она завелась без раздумий, взревев на сто километров в час, с той же способностью привлекать внимание, как АК-47. Людовик запнулся, но Дин больше не видел его лица, потому что солнце зашло за холмы. Мгновение - и Людовик низко присел, неестественно сгибаясь в коленях, а затем рванул прочь так быстро, как и помнил Дин. Скользнул в кусты возле дороги, спрятавшись там, словно охотящийся кот. Без наушников заводить Stihl - это как держать в руках Харлей Дэвидсон и в два раза громче. Поэтому Дин не услышал грузовик, только увидел всполох света фар, и, когда его ослепшие глаза попытались увидеть Людовика, того уже не было. Он заглушил мотор, и Дядя Гуденафф выпрыгнул из кабины; улыбка ярко светилась на его смуглом лице. - Понятия не имею, что ты делаешь, Дино, - он указал на бензопилу. - Но Проктор придурок, и ты не должен находиться здесь один, что бы ты там ни собрался пилить в темноте на пустой вырубке. И Дин никогда в своей жизни не радовался кому-либо сильнее. Долина Квазилит, 2006. Спуск с дерева занял меньше времени, чем подъем, по двум причинам: гравитация и страх. Сэм где-то соскользнул, где-то качнулся и спрыгнул с дерева, словно его сбросили. Он не видел, как двигался Лукас, но видел его на поле и точно знал, что не успеет вовремя. Но все же сейчас он его не видел - он на самом деле мало что вообще видел, нужно было сконцентрироваться. Он прокричал имя брата, и Дин посмотрел вверх, но в темнеющем вечернем полумраке он не видел выражения его лица. И все еще ни следа Лукаса. Может быть, он был в зарослях, следил, не атаковал? - Дин, - повторил Сэм, спрыгивая на лесную подстилку, - я видел Лукаса, вон там, - и оглянулся, высматривая его через палатки. Руби и Дин бесстрастно посмотрели на него. Ладно, Руби больше озадаченно, чем бесстрастно. - Лукас бывает здесь, - сказала она. - Для него это пустяк: спуститься сюда из лагеря плантаторов. А в чем проблема? - Самое время, - прорычал Дин. И Сэм не увидел ни какого-либо страха, ни сомнения, но это не значило, что их там не было. - Дин, - Сэм понизил голос и положил одну руку на его, чувствуя легкую дрожь, прокатившуюся по ней. - Дин, выбирайся отсюда. Сэм сжал плечо брата, развернул его и стал толкать в сторону грузовика. Он не сопротивлялся, хотя Сэм думал, что будет наоборот. Грузовик Дейва не был заперт, и Дин поставил одну ногу на порог кабины, свет изнутри ударил в лицо. - Иди, - сказал Сэм, и взгляд Дин скользнул за него, затем встретился глазами с Сэмом, - я серьезно. Дин поджал губы, задумался, может быть, стоит ли ему сопротивляться. - У меня есть рация в кабине и бензопила сзади, - сказал он грубо, - у меня все так чертовски хорошо с этим, что это тебя с ума сведет. Что ж, сведет, он был прав насчет этого. Но нигде в известной ему вселенной не было хорошо у Дина с этим. И он не выглядел так, будто куда-то вообще собирался, все еще стоял, спокойно облокотившись на открытую дверь, и Сэм понял, что он презентовал себя, позволял Лукасу себя увидеть, отмечал, с какой лесозаготовительной компанией он работал. Ох, Дин. Дин глядел на Руби так, словно собирался облизнуть ее или что-то в этом роде, что, видимо, заставляло ее чувствовать себя немного некомфортно, потому она сжала руку Сэма и ушла туда, где Астрид разговаривала с репортером. - Сэм, не строй тут из себя девчонку, - предупредил Дин, но он улыбался, что каким-то образом делало все только хуже. - Я справлюсь. Правда? Сэм знал, что сможет заставить Дина убраться при помощи нескольких слов, и он ими воспользовался. - Ну, так скажи мне. В девяносто седьмом был последний раз, когда ты встретил эту тварь. А когда был первый? - он ненавидел страх, промелькнувший в глазах Дина, но этот вопрос либо заставит его выдать какую-то информацию, либо вынудит убраться в безопасность, и оба варианта были более чем приемлемы для Сэма. - Я сказал тебе, в 97, - но он не смотрел на него. Покачал головой, скрестил руки на груди, вздрогнул, и Сэм все это заметил. - И да, он перевоплощается. Можешь звать его волком, - и запрыгнул в кабину, захлопнув дверь. Сквозь открытое окно Сэм положил руку на предплечье Дина, зная о своем беспокойном выражении лица, том самом, что сводило Дина с ума. - Дин? - спросил Сэм шепотом. Дин кивнул, будто Сэм правильно ответил на вопрос. - Я собираюсь убить эту тварь, - прямое утверждение, неизбежное, как черная дыра, сказанное таким голосом, с которым не хотелось спорить. - У тебя есть рация в грузовике? - спросил, словно не произнося первым: мне страшно, я в бешенстве и не стой у меня на пути. Сэм в неуверенности открыл рот. С таким Дином было сложно иметь дело: скрывающим что-то, и уязвимым, и рассерженным сильнее, чем Сэм когда-либо мог вспомнить. И не отвечающим ни на какие вопросы. Идея дать Дину немного пространства, чтобы развернуться, была хорошей, но требовала времени, которого у них на самом деле не было. Но все еще единственным другим вариантом было вступить с ним в спор, но это Сэма никуда бы привело, с его-то братом. Поэтому он потер рот одной рукой, вздохнул, уже зная, что Дин поймет, что он дает ему пространство. Но и у него были свои границы. Если он собирается говорить о радио, значит, они будут говорить о радио. Руби просветила его этикету радио переговоров на лесозаготовительных дорогах: радио занимало место обычных правил дорожного движения по этим дорогам. Конечно, у них оно было. - Да. - Ладно, тогда я возвращаюсь в лагерь, - он встретился с Сэмом взглядом. Они были на одном уровне, Дин в кабине и Сэм с его ростом. И тогда Дин сделал самую ужасную попытку успокоить брата: - Не парься. Господи, да я буду спать как младенец, Дин. - Я буду слушать, - вместо этого сказал он. И Дин завел грузовик. Сиэтл, штат Вашингтон, 1992 Переднее сидение, заднее сидение, какая разница? Давай уже покончим с этим. Парень открыл переднюю пассажирскую дверь, словно он был шофером, и Дин не мог даже посмотреть на него, от того, как сильно его трясло. Он заставил себя забраться внутрь. Это сухое место, думал он, потому что он был промокшим до нитки, прихватывая с собой холодную влажность, нося ее как вторую кожу. Не высохнуть ему сегодня. Тихо, пока мужчина - о котором Дин думал как о "Волке", из-за того, как он двигался, и из-за его безжалостного взгляда - обходил вокруг шикарной машины. Кадиллак, Христа ради. На черной алее под проливным дождем в этой части города и никто теперь его не спасет. Заткнисьзаткнисьзаткнись, шептал он сквозь стучащие зубы. Волк открыл заднюю дверь со стороны водителя и сел позади Дина. Захлопнул дверцу, и красный плюш интерьера погрузился внезапно в темноту. Дин резко оглянулся, ему не нравилось ощущение кого-то позади него. Какого черта? Волк не произнес ни слова, будто у них были уже какие-то договоренности, согласие. Эта фальшивая интимность заставляла Дина чувствовать себя грязным, как-то сверх очевидного. Ну, подожди, Винчестер. И он затолкал этот голос поглубже. Глаза волка были ярко-голубыми, вспомнил Дин, но сейчас он не мог этого видеть, потому что было так темно. Мягкая вельветовая обивка салона цеплялась за его штаны и спину его мокрой куртки, когда он повернулся на сидении, пытаясь понять, что происходит. Волк был всего лишь тенью на фоне темноты. - Не оборачивайся, - тихо сказал он, и словно осколком стекла, прижатым к горлу: - Дин. Таня кричала его имя на весь ресторан. Черт, какое это имело значение теперь? Имело ли вообще что-нибудь значение теперь? Дин повернулся вперед, где мог только видеть масляную влажную темноту перед ним, бледную размытость собственного лица, отражающегося в стекле пассажирской двери. Внутри машины воздух немного согрелся, пахло собачьей шерстью и мясом. Словно находился внутри живота зверя. Волк зашуршал позади, раздался звук снимаемой одежды, металлический вжик расстегиваемой молнии. Дин закрыл глаза на мгновение, ощутив горькую желчь на языке, потом соленый вкус крови. Он прикусил рот изнутри. Больно не было. Дин засунул руку в карман джинсов. У него был нож. Он оставил револьвер Сэму, конечно же, и Сэм взял его в лихорадочные руки, торжественно, с большими совиными глазами. Только не подстрели меня, когда я вернусь, сказал он младшему. Теперь он думал: я, скорее всего, захочу сделать это сам. - Ну, так что, - и он удивился тому, насколько спокойным звучал его голос, - о какой сумме мы тут говорим? Затем, прямо возле его уха, ощутил теплое дыхание, достаточно близко, чтобы почувствовать скольжение зубов по коже. - Как много тебе нужно? О, Господи, он не сможет этого сделать. - Обычно пятьдесят. Но ты? – Волк замолчал на мгновение, но бегущее галопом сердце Дина не собиралось успокаиваться. - Все, что ты захочешь. - Я хочу видеть мои деньги сейчас, - ответил Дин, не зная, зачем это делает и откуда взялся этот будничный тон, когда в голове звучал совсем другой. Снова шуршание ткани и кожи, затем звук чего-то рвущегося, тонкого, как бумага. Обнаженная рука проскользнула из-за спины по плечу Дина, словно крыса, большим пальцем погладив его по шее, прежде чем показать, что было в руке: половинка стодолларовой купюры. - Половина сейчас, - сказал Волк. Голос мягкий, как ткань, ласковый, - вторая половина в моем кармане. Ты получишь ее, когда мы закончим. Господи. Вот умник. Хорошо. Дин выхватил половинку купюры из руки, сминая и злясь, и так... Загнанный в ловушку. Он продолжал кусать свой рот изнутри, хоть что-то делать, что-то, над чем у него был контроль. Давай покончим с этим, он думал, так чисто и опустошенно от всей злости, и страха, и стыда, просто покончим со всем. Он был здесь сейчас, и у него была работа и ответственность, и не было смысла, совсем никакого смысла задаваться вопросами и вести себя как чертов ребенок. - Что мне делать? - спросил он. Это скоро кончится, и я оглянусь и... и я никогда не оглянусь на это, никогда в жизни. Резкий вдох раздался сзади, и руки Волка уже были на затылке Дина, двигались, словно пытаясь что-то найти. Пальцы проводили по ушам, рисовали круги на висках, сквозь волосы, исследующие, ищущие, знающие. О, старик, это просто... заткнись. Просто заткнись, грубо говорил он себе, сильнее прикусывая щеку изнутри. - Продолжай говорить, - прошептал Волк еле слышно, будто сквозь сжатые зубы. Большой палец зарылся в ямку у основания черепа Дина, сильно надавил, - просто продолжай говорить. О чем? Но он знал, что это не имело значения, это парень будет делать то, что намеревался, и речь Дина почему-то была частью этого. Но если он думал, что получит настоящий голос Дина, тот, что знал все, чем он был, все те странные и удивительные вещи, что на самом деле заводили Дина... что ж, ни за что. Это было личным, таким, каким его тело уже, по-видимому, не было. Ну, ладно. - Сезон будет хорошим, я думаю. У Кена Гриффи-младшего такой классный удар, рука, словно пушка. Никто его не тронет на поле. Все звезды, определенно. И, может быть, Эдгар Мартинез тоже, большой парень, немногословный. Им действительно стоит подумать о новом поле, Кингдом просто кусок дерьма... - его способность говорить о бейсболе была достаточно нейтральной и практически неистощимой. Что-то происходило на заднем сидении, и Дин одновременно пытался разобраться и не хотел даже представлять ничего из этого. Рука была все еще на его голове, теперь Волк прижался ртом к его шее, и Дин ускорил свою речь: - И Банер не так плох, слегка как мешок с цементом, не думаю, что он многого добьется. А Рэнди Джонсон, что за ужасная ошибка природы, выглядит как тот чувак из "Всадника без головы", Икабод или как его... Раздался звук, будто Волк подавился или проглотил свой язык, хриплое дыхание, всеподавляющий запах мяса, рука, распластанная на черепе Дина... он впился в него ногтями и прижал влажное лицо к основанию шеи. - ... называют его Большой Агрегат, какой кусок дерьма, всегда думал, они зовут его Большой Евнух, всегда меня смешило, потому что он не выглядит так, будто может пойти на свидание, даже чтобы спасти свою жизнь, а эти его волосы? Старик, хуже, чем у... - и не смог сказать имя Сэма здесь и сейчас. Просто не мог. - Просто эти чертовы длинные волосы выглядят будто пришитыми сзади к его бейсболке, что за придурок... Ногти вонзились в кожу достаточно сильно, чтобы причинить боль, и Дин вздрогнул, попытался двинуться, но не смог. Тихо, милый, тихо. И разговор Дина о бейсболе споткнулся, пропал, словно мотоцикл, исчезающий вдали. О, Боже. И первый раз за эту ночь он почувствовал слезы в глазах. Шшш, не говори с ним. Ш-ш-ш. Это был не голос отца, советующего взять его чертов нож и порезать этого мудака позади него. Это был... это был... и он не слышал этого голос так долго, почти десять лет, и почему она была здесь сейчас? - Продолжай... - язык Волка был слишком близко, слова безнадежно искажались, почти не по-человечески, - продолжай... давай... Шшшш, малыш, ты должен выбраться отсюда... Слишком быстро, чтобы уследить, слишком быстро, чтобы подумать, Дин вытащил нож - раскладное лезвие, которое ему уже не раз запрещали приносить в школу - раскрыл его и быстро повернулся, желая этой твари позади него смерти. И оказался недостаточно быстрым. Рука схватила его за слишком длинные волосы и дернула голову назад на спинку сидения, другая рука вцепилась за его грудь, перетягивая его на заднее сидение; ногти уже не ногти, но когти, кожа на голых руках сменилась на жесткую серую шерсть, зубы острее, чем любые человеческие, и черт, черт, если Дин внезапно не понял. Это был больше, чем какой-то извращенец, которому нравятся мальчики. Намного больше. Он полоснул ножом по лапам, держащим его куртку, вырвался, оставляя одежду, ударил дверную ручку ногой, и холодный ночной воздух прорезал пространство. Кровь повсюду, мать его, чья? Ноги дернулись в воздухе, когда его подняли, салонный свет внезапно включился, и, дьявол, он видел одну или две странные вещи в своей жизни, но эта брала главный приз. Несмотря на зубы, вонзившиеся в плечо, в шею, ручьи волчьей слюны-слизи, стекающие вниз по нему, может, дождь, может, кровь, кто к чертям уже разберет, он все еще держал нож, полосуя им снова и снова, не зная, попадал ли во что-нибудь или уже в себя. Кровь теперь была в его глазах, но вдруг он почувствовал внезапное ослабление, возможность сбежать, и, черт его побери, если он не собирался ей воспользоваться. Без куртки, в одной футболке, и то разорванной в клочья, он выкатился из двери, захлопнул ее и побежал. Пробежал вниз по переулку, поскользнувшись в тот момент, когда решил оглянуться через плечо, чтобы увидеть приближающуюся тварь, преследующую его. Только один взгляд - потому что если он остановится, чтобы посмотреть внимательнее, оно настигнет его. Бежал и бежал, думая только об одном месте, куда мог пойти.