Red

* Сиэтл, штат Вашингтон, 1992 Это можно было назвать наидерьмовейшей сменой в истории. В жизни. Завтра утром, клянусь Господом, вручу мое заявление и вернусь в Эвергрин, доучусь на мастера искусств и буду делать свечи. Клянусь богом. Все сахарницы были пусты. Что, черт возьми, эти дети с ними делали? Просто высыпали сахар в карманы? Черт. Боcс будет в ярости. Джулио уже ушел на вторую работу, уборщиком в офисе в центре, и так застрял здесь позже полуночи. Бессмысленный, тупой конец смены: все сахарницы заполнены, солонки и перечницы тоже, тряпки отмокают в ведре с хлоркой, дневная выручка посчитана, готова к тому, чтобы Таня убрала ее в офисный сейф. Дерьмовая смена, дерьмовая ночь. Сорок налево, двадцать один, в другую сторону, семь, семь. Деньги положить, дверцу захлопнуть, вылезти. Она ударилась головой о стол, когда выбиралась оттуда, где стоял сейф. Мысли зацепились за слово "сейф", безопасность. Голова звенела, но на сегодня слезы уже кончились. После того как мальчик - Дин, она напомнила себе, не просто какой-то случайный, но тот, который имел имя, имел значение - ушел, она пошла в туалет и рыдала до икоты. Так что больше не осталось. Таня хотела выпить. Она встречалась с Тоби в ее квартире через полчаса, сказала ей, чтобы она держала пиво холодным и пригласила себя на всю ночь, потому что сейчас она не хотела ничего, кроме как получить дозу алкогольного наркоза, рассыпаться на части и уснуть. Не думай об этом, твердила она себе. Она закрыла тумбочку под столом, выглянула сквозь офисную дверь на кухню. Джулио оставил кухню чистой до зубовного скрежета, никаких к нему претензий. Боссу стоит дать ему прибавку или он сбежит в другое место. Где она оставила свою сумку? О, вот, под окошком выдачи. Она выйдет через заднюю дверь, ближе к тому месту, где припаркован ее дерьмовый Додж Дарт. Входная дверь неистово прогрохотала, кто-то отчаянно дергал за ручку. Черт, кто так сильно хочет чашку кофе? Они не могут прочесть табличку "Закрыто"? Она смотрела сквозь кухню на вход в забегаловку в тот момент, когда витринное окно раскололось вдребезги, осколки стекла разлетелись как кузнечики на летнем лугу. Красиво, это ее взгляд художника отметил, не осознавая поначалу ничего. Стекло и мерцание фонаря. Но не находилось причины, почему стекло разбилось. Ей потребовалась всего одна секунда, потому что она не была законченной тупицей. Одна рука уже поднимала трубку телефона на столе, набирая 911. Другая рука потянулась под стол, чтобы нащупать оружие, которое босс там прятал, как раз для таких случаев. Чертовы наркоманы нарываются на неприятности. Я не сторонник насилия, протестовала она. Таня знала, как зарядить его. Обойма вон там, в картонной коробке на верхней полке. Это заняло у нее пять секунд. К черту Джулио, это мне нужна прибавка. Правда, я увольняюсь. Она не стала отвечать, когда услышала, как оператор проговорил в трубке "9-1-1. Что у вас случилось?". По большей части из-за того что мальчик, Дин, стоял в дверях, глядя на нее и направленный на него пистолет. На нем блестела кровь, а его футболка с логотипом местной команды, из тех, что бесплатно раздают на мероприятиях, была запятнана и изорвана. Лицо молочно-бледное, веснушки беспорядочно рассыпаны, как дробинки от выстрела. Глаза большие и дикие. Всего секунда и она опустила пистолет. Она не хотела его пугать, он уже был напуган. Ох, детка, подумала она. Черт. Она подняла телефонную трубку и тихо сказала в нее: "Полицию, быстро". И положила на стол, не сбрасывая звонок. Затем побежала к нему, схватила за плечи, увидев, что он держит нож в своей окровавленной руке, и уже не знала, была ли идея вызвать полицию такой уж хорошей. Но она разберется. Если он убил этого извращенца, это было в целях самозащиты и никак иначе. Кровь была не просто на нем, но шла и из него тоже: длинные царапины вдоль плеча и шеи, кровавые ручьи текли вниз по лицу из какой-то раны на голове. Он оглянулся через плечо к разбитому стеклу и дождю, размывающему улицу снаружи, предупреждающий жест. Не один. - Назад, - прошептала она, и он снова обернулся. Таня пыталась разглядеть что-то снаружи на улице сквозь окно, которое Дин разбил, чтобы попасть вовнутрь, но не смогла увидеть ничего кроме ночи и дождя. Плохой угол к тому же, но она не хотела выходить в обеденный зал. На кухне у нее был свет. Был путь к бегству. Возможность позволить ему сбежать. Она не сказала ему больше ничего, просто стала толкать в сторону тяжелой задней двери, реликвии, оставшейся с 30-х годов, все еще держа пистолет в руке. Копы должны скоро прибыть. Она не винила их, полицейские всегда появлялись быстро, даже если им было все равно. Может быть, мальчик убил того парня, он, скорее всего, это заслуживал, урод. Может быть, извращенец преследовал его, был где-то снаружи перед рестораном, ища мести. В любом случае, у Дина был младший брат, о котором нужно было думать, и Таня не хотела наводить на него полицейских. Засов на задней двери заклинило, и Таня ударила по нему, понимая, что сделала это, потому что была уже близка к панике. Будь сильной, говорила она сама себе. Он нуждается в ком-то сильном. Дин дрожал так, что она могла видеть это, его костяшки были белыми от силы, с которой он сжимал нож. От передней двери раздался звон стекла. О, черт! Таня, скорее, почувствовала, как что-то двигалось снаружи, чем увидела это. Освещение перед зданием уже притухло на ночь, неоновая вывеска "Закрыто" была единственным, что освещало улицу, и была почти бесполезна. Откуда-то вне поля ее зрения послышалось резкое глубокое дыхание, влажное и хрипящее. Черт возьми, что это было? Она сильно толкнула Дина за дверь, и он беспомощно уставился на нее, вне уже всяких уговоров или успокаивающих слов, дождь размывал кровь на его футболке – как неудавшейся попыткой окрашивания ткани. Она подняла пистолет, показывая его ему, чувствуя себя словно в кино. Не беспокойся обо мне. Да что она вообще знала об этом? Ничего, абсолютно ничего. Одного. У нее была возможность спасти одного ребенка. Ведь она могла его спасти? Не всех, но может быть, хотя бы одного. - Иди, - одними губами произнесла она и захлопнула дверь, крепко задвигая засов. Долина Квазилит, штат Вашингтон, 1997. Эта идея дяди Гуденаффа была просто больной шуткой, которую Брент Проктор просто не понимал. Потому что серьезно - Дино? Ведь этот маленький засранец был дерзким ублюдком, и это был всего лишь вопрос времени, когда все это поймут, будь проклят пейнтбол. Он почесал пятно на лбу, прежде чем понял, что Дино смотрит на него с этой маленькой кривой ухмылкой. Сотру ее с его чертова лица, вот что я сделаю. Дядя Гуденафф сделал Брента и Дино напарниками до конца этой недели, проинформировав их, что они должны решить проблемы между ними, прикрывая друг другу спины, приглядывая один за другим. Что Брент должен прекратить свои глупые приколы - оставлять парня на склоне горы среди ночи, чтобы тот добирался пешком до лагеря; это, очевидно, было плохой идеей, по большей части потому, что Дядя был тем, кто ездил за ним. Может быть, думал Брент, босс считал, что работа вместе будет объединяющим опытом для них. Он бы, скорее, объединил задницу Дина с забором из колючей проволоки. Но нет, он должен быть добрым с Малышом, потому что Дядя проверяет, так же как и Лори, которая всегда следила, чтобы Дино всегда получал больше еды, а теперь еще и организовала запасные порции, для того чтобы независимо от того, что за дерьмо Брент придумает с его обедом, у него всегда был новый. Будто бы Дино голодал. Ага, конечно. Это работа не была нормальной, никоим образом, не со всем этим фаворитизмом. Не с боссом и лагерным поваром, сюсюкающимися с Малышом. И даже не учитывая Малыша, Брент Проктор не знал, нравится ли ему работать в долине Квазилит. Слишком много протестов в этом году, тупые маленькие совы. Втайне он надеялся, что они не заблокируют дорогу. Ему не нравилось проезжать блокады и проходить линии пикетов. И всего лишь два дня назад, пока Малыш все еще спускался пешком с горы, оттуда, где Брент его оставил, примчался босс с посадок, спрашивал их об очередном плантаторе, ушедшем в самоволку, узнавал, не видели они ее, не подвозили ли маленькую лохматую хиппи-телку вниз на машине? Черт. Сколько их было за прошедший год? Четыре, кажется? Бригадир упоминал медведя или, может быть волка, учитывая, что они нашли следы, но Брент знал лучше. Это было нечто большее, чем болящие руки, ноющая спина и неромантичная, как ад, реальность. Все больше маленьких городских засранцев считали, что они могли вести дела в лесу. Они были не такими, как он, он вырос здесь. Отец лесоруб. Дяди лесорубы. Два сводных брата лесорубы на Аляске. Черт, даже муж сестры лесной пилот. Никто не давал Бренту никаких поблажек, когда он пришел, так почему он должен? Он проучит Малыша или напугает его так, чтобы тот вернулся обратно вниз работать официантом в каком-нибудь модном ресторане. А быть таким дерзким, когда ты лесоруб, значит просто напрашиваться. Это случилось, когда дерево - не большое, ладно, но все еще тонны древесины, падающие с сорока футов, раскалывающееся с воем кота, которому отдавили хвост, - упало в паре футов от него, заставив землю подпрыгнуть под его ногами, древесная шрапнель полетела, как что-то из Гонк-Конгского кино; мелкий дождь, свист дерева и брызги воды с ветвей большой пихты Дугласа, которая упала рядом и едва не убила его. Брент повернулся, а Дино заглушил свою бензопилу - большой Stihl, который Дядя Гуденнафф никогда никому не давал - и широко улыбнулся. - Ух ты, - сказал Малыш, стягивая свои наушники на плечи, - это было близко, - секунду они смотрели друг на друга, - извини. Брент слишком остолбенел, чтобы что-то ответить. Тупой маленький ублюдок. Теперь он пытается убить его, да? Даже зная, что Дино обладал чертовски хорошим чутьем, как упадет дерево, где конкретно подпилить, это просто... переходило все границы. Неровная земля, папоротники и канавы, и Дино широко улыбается. Ни за что Брент не прыгнет на него, чтобы начать драку, даже несмотря на то, что именно это и хотелось сделать. Он видел, как Малыш двигался на поле в пейнтбольном клубе: сыграет в крутого и, скорее всего, лишь получит честный отпор. Брент едва ли хотел кого-то ударить больше, чем выбить дерьмо из этого маленького придурка. Он ничего не сказал, посмотрел вверх, оценивая ветер. В эту игру могут играть двое. Дино хочет жизни на грани? Он покажет ему чертову грань. Он сделал нижний подпил Гумбольдта на пихте Дугласа - очень большая пихта, не испорть все, потому что оно того стоит - глянул вверх на творцов вдов, дождь шел ровно и сильно, посмотрел на танец ветвей, прикинул изменение ветра. Не очень хорошо. Брент оглядел склон, рассчитал гравитацию, насколько мог. Коряга на западной стороне может помешать, ветер слегка изменился, затем затих. Хорошо. Поднял клин, оглянулся, чтобы узнать, куда пошел Дино. Дьявол, он отошел с нужного места, видимо, делал какие-то свои расчеты. Кроме того, он не смотрел на Брента или его дерево, он смотрел на что-то в гуще подлеска, слегка наклонившись, потом внезапно поднял свой Stihl, будто собираясь его завести. Правда, перед ним не было ни единого дерева, достойного быть спиленным, только черника и папоротники. Какое-то время Дино стоял спокойно, глядя на что-то, что Брент не мог увидеть, держа Stihl в одной руке и стартовый шнур в другой. А потом Брент заметил кое-что еще насчет Малыша: он говорил, то ли сам с собой, то ли с кем-то в кустах. Бензопила Брента была слишком громкой, чтобы услышать разговор, но он видел, как двигаются его губы. Что, черт возьми, может быть интереснее, чем огромное дерево, падающее меньше чем в нескольких футах от тебя? Но затем Дино обернулся, и он больше не улыбался. Он выглядел... юным на секунду. Напуганным. Боишься меня и моего большого дерева, а, Малыш? Правильно делаешь, засранец! Поднял резиновый молот, ударил по клину, посмотрел вверх. Ударил клин: сваливай с дороги, Малыш. Ветки задрожали, удар, дрожь – и дерево медленно наклонилось со стоном. Он дернул шнур, бензопила подпрыгнула в его руках, еще один надпил, шлейф древесных опилок, запах жара и дерева, сырости и дождя, и чего-то еще, от чего свернулись волосы в носу. Не собираюсь думать о запахах, когда у меня пара тонн старого дерева вот-вот упадет. Ветви закрутились, завращались, и Брент пожалел, что он так сильно напился прошлой ночью, потому что это была дерьмовая работа при таком похмелье. Ветки не должны были закручиваться, потому что это бы означало крутящий момент, черт... дьявол, нет, они именно это и делали, и Брент Проктор ни малейшего понятия не имел, куда теперь упадет это дерево. Он заглушил бензопилу и отпрыгнул, потому что это было одно из деревьев, которое могло отскочить назад, как поезд в грудь на полном ходу, и это был не тот способ, которым Брент хотел бы уйти из жизни. Поднялся, побежал, роняя шлем, крича Малышу: уйди, уйди, уйди! А потом дерево рухнуло со звуком горбатого кита, упавшего с большой высоты, и все потемнело. Следующее, что он почувствовал, что лежит лицом вверх, ветки вокруг него со всех сторон и вся его чертова нога одна большая боль. Лес вокруг был тих, не было слышно ни единого звука. Кроме этого странного стона, будто кто-то хныкал. О, черт подери, это я. К дьяволу дурацкий звук. Старик, как же это больно. - Проктор? – услышал он. Проклятье, Малыш. Брент попытался двинуться, но дерево только полностью блокировало обзор всего, кроме ветвей и неба, огромный ствол на расстоянии вытянутой руки, ребристый и бороздчатый, как минимум двухсотлетний. Ветки лежали поверх него, одна большая прямо поперек груди. Больно дышать. Проклятье. - Это ты, Дино? - крикнул Брент, но это тоже было больно. - Да, ты в порядке? - крикнул Дино в ответ. Он был близко, на другой стороне ствола. - Я застрял. Думаю, моя нога сломана. Ты можешь до меня добраться? Тишина с другой стороны. Черт, Малыш тоже пострадал? Наконец-то: - Неа, - тихо сказал Дино, словно он не хотел разбудить кого-то. И тогда Брент услышал рык. Пыхтящий, ворчащий рык. - Это что еще было? - крикнул Брент. Старик, это был странный звук. Малыша тоже придавило? У него ведь было радио, разве нет? Где же свисток безопасности Брента? Черт, если бы он еще мог до пояса дотянуться. Дино ничего не сказал, но Брент услышал рычание еще раз, только теперь оно звучало очень похожим на слова, какие-то искаженные слова, словно кто-то пытался говорить с отрезанным языком. Он не мог видеть, что происходит, но слышал треск ломающихся веток. Что-то большое двигалось там, на другой стороне дерева. - Ты можешь дотянуться до бензопилы? - закричал Дино, - ты можешь ее достать? - он повторил второй раз, до того, как Брент успел даже рот открыть. Какого черта? - Нет, я, блядь, не могу, потому что я, твою мать, не вижу даже мою бензопилу из-за того, что на мне чертово дерево лежит. Это... - о, нет! Черт, насколько надо быть удачливым, чтобы сначала быть придавленным деревом, а потом еще и... - Это медведь? Дино не так просто было напугать, насколько Брент знал, но голос его звучал обеспокоенно. - Эм... - более громко сказал Дино, не отвечая ему, - да, меня тоже прижало. Не знаю, где моя пила, не могу себя освободить, - и что-то в голосе Дино спровоцировало в Бренте глубокий страх. Первобытную дрожь. Беги, он твердил, беги. Не могу, я в ловушке под деревом, ответил Брент этому древнему голосу. Спасибо за предупреждение. - Малыш, не зли его, окей? - затем вспомнил: - Я слышал, плантаторы пропадают. Они считают, что тут может быть медведь замешан. Он, возможно... - чертов людоед, наверное. Скорее всего, ему нравятся люди на вкус, думал он, но не хотел еще сильнее пугать парня. Да кого он пытается обмануть. Пугать самого себя! Пауза и звук крупного тела, пробирающегося сквозь кусты, стал слышен кристально чисто. На той стороне дерева, где был Дино. Брент так же услышал звук голоса Малыша - у него был узнаваемый глубокий, взрослый голос - медленный и мягкий, как, надеялся Брент, был и у него, когда он пытался уговорить девушку покинуть бар в его компании. Что, черт возьми, Малыш там говорил? Он не говорил с Брентом, это точно. С медведем. Малыш говорил с медведем. Это уже казалось нереальным. Шок, вот что это было. Всего лишь боль и шок. Ему, скорее всего, совсем раздавило ногу, потерял ведро крови к тому же, может быть, даже ударился головой. Брент пошевелил пальцами одной руки, пытаясь достать свисток. Голос Малыша продолжал звучать успокаивающе, усыпляюще и жутко. Спокойно, так спокойно. Брент не мог различить слова, но шуршание медведя прекратилось, и он представил зверя сидящим там со счастливой улыбкой на морде и слушающим. Проклятье. - Продолжай, Малыш, я почти дотянулся до свистка. Просто продолжай, говори с медведем и не дай ему... - и он не мог закончить, потому что чуть не сказал "съесть меня", и это уже звучало совсем по-бабски. Наконец-то свисток оказался в его руке, отвязавшись от кольца на поясе. Его пальцы онемели, но он умудрился поднять свисток к своим губам и дунуть. Сильно. Несколько раз. И все это время мягкое бормотание Малыша продолжалось, то тише, то громче и так нежно и сладко, что мужественный Брент Проктор почти почувствовал в себе желание самому жениться на Дино. *** - Ни за что, - Дин даже не посмотрел на Дядю Гуденаффа, просто покачал головой. Адреналин все еще не покинул его, жужжа как электрический провод, проложенный вдоль нервных окончаний, - нет! Дейв обернул спасательное одеяло вокруг его плеч, но он продолжал дрожать. Дождь падал, не прекращаясь, раздуваемый лопастями приближающегося вертолета. Дину было холодно, но дрожал он совсем по другой причине. Господи, он даже не мог думать о том, что он видел, о том, что он сделал, но если бы он тогда в этом не разобрался, он был бы мертв. Он не пришел как Людовик в этот раз, он пришел в своей форме, неуклюже шаркая сквозь подлесок, держась вне видимости, пока не подобрался достаточно близко, что Дин смог увидеть голубые светящиеся глаза сквозь водяную взвесь. Напоминая ему нечто, увиденное однажды на заднем сидении Кадиллака, когти и зубы, вонзенные в него. Желающее его тогда и сейчас, но играющее в этот раз, растягивающее их время вместе, будто оно было столь драгоценным. Да, Дядя Гуденафф, я хотел бы свалить с горы, и я это сделаю. Но не с Волком в лесах, потому что Дин был воспитан своим отцом и не мог просто уйти от чего-то подобного. Позвони папе, он знает что делать. Точно. И что сказать? Папа, не мог бы ты, пожалуйста, вытащить свою задницу из постели и убить эту тварь, которую я так боюсь. Эту тварь, которая хочет то ли трахнуть меня, то ли съесть, то ли и то и другое. И папа, накачанный лекарствами, что смог бы сделать, кроме как угробиться? И это даже не принимая во внимание самого Людовика, когда отец найдет его. Волк мог бы рассказать Джону Винчестеру, что его сын сделал пять лет назад, мог поведать о том, о чем Дин больше никогда не говорил, ни единого раза и абсолютно никому. Он задрожал сильнее, так сильно, что это было больно, но не в силах прекратить, потому что он едва мог произнести хоть слово, а если он не выдавит из себя хоть немного, парамедики и Дядя Гуденафф сразу разглядят его насквозь и затолкают в чертов вертолет. Спасатели закончили закреплять Брента в подъемной корзине вертолета, и голова Проктора поворачивалась вокруг, чтобы взглядом найти Дина. Затем нашел. - Ты был чертовски потрясающим, Малыш, - его глаза-бусинки остекленели от укола морфина, сделанного ранее, - вы бы его видели, Дейв, Дядя. Заставил этого медведя буквально есть из его руки. Никогда не слышал ничего подобного... - это был уже четвертый раз, как он рассказывал им это, может, даже больше. Вертолету потребовалось много времени, чтобы прилететь. А у Брента была история, чтобы рассказать, и он ее рассказывал. Столько раз, сколько потребуется. Дейв покачал головой, улыбаясь и глядя на Дина, который отвел взгляд и смотрел на мыски ботинок, стараясь игнорировать разряд молнии, пробегающий по его правой руке, каждый раз, когда он пытался шевельнуть ею. Медик осматривал ее, проверил ссадину на голове, сказал, что ему следует отправиться с ними в больницу в Абердин. Нет, если это значит лететь в этой штуковине, сказал он им в ответ. Я в порядке, очень сильно приуменьшало то, как болела его рука, уже начиная опухать. Просто потянул, говорил он Дяде, умоляя глазами. - Эй, Дин! - крикнул Брент, но его голос дрогнул, - прости за мочу, серьезно... - и отключился. Дин усмехнулся, а Дейв засмеялся в голос. - Старик, я бы позволил медведю сожрать этого злобного засранца, - сказал Дейв, вручая Дину крышку от своего термоса полную кофе. Дин взял ее левой рукой, той, что не болела. Он глотнул кофе, радуясь относительному теплу. Слишком много молока и с ромом. Алкоголь упал в его желудок, как ручная граната. - Нет, ты бы не стал. Лопасти вертолета разрезали воздух над головой, и тяжелый гул винта причинял боль на глубоком уровне, смешиваясь с дрожью и доходя до мозга костей или, может, резонируя там. Парамедики вынесли Брента со слишком маленькой поляны. Щепки превращались в шрапнель в поднятой пыли. Они закрепили металлическую спасательную корзину на трос и подняли ее. Парамедик сказал, что они могут спустить петлю для Дина и поднять его в вертолет. Дин сидел на пне, одна сторона его лица была вся в крови и спешно заклеена полевыми повязками и пластырем. Он глянул на вертолет и понял, что должен быть без сознания, прежде чем они смогут поднять его в одну из этих штуковин. *** Дорога назад в лагерь была ухабистая, дворники на лобовом стекле играли колыбельную, пока Дин растянулся на заднем сидении грузовика Дяди Гуденаффа. Он, наконец, почувствовал себя в безопасности и уснул, а может, и потерял сознание, точно уже не зная, что именно из этих двух вариантов. Он проснулся в темноте от внезапной неправильности остановившейся машины. Знакомый голос вскрикнул: - О, Боже мой! Что Брент сделал? - и Лори осветила фонариком заднее сидение. Дин чувствовал себя, словно его избили, что, в принципе, почти так и было, потому что на него упало чертово дерево. Адреналин схлынул, сменившись свинцовой болью по всему телу. - В порядке, - выпалил он, пытаясь приподняться, шумно втянул воздух сквозь зубы, когда облокотился на сломанную руку. Интерьер кабины накренился в сторону, но это было всего лишь его зрение, и он снова начал дрожать. Лори нахмурилась, скользнула рукой под его плечо, помогая ему выбраться. Она перекинула его левую руку через свои узкие плечи, и она была теплой и такой сильной, что Дин даже не загонялся по этому поводу. Он опирался на нее больше, чем ему нравилось, но, по правде, ничего не мог с этим сделать. - У меня там кое-какой суп есть, сможешь поесть, а? Дядя Гуденафф вытащил из кузова покореженный Stihl, и под лагерными фонарями Дин мог видеть выражение его лица: смирившееся. Потом он посмотрел на Дина и улыбнулся. - Ты выглядел лучше наверху в горах, герой. Давай посмотрим, как ты будешь себя чувствовать утром, хорошо? Если тебе не станет лучше, один из ребят отвезет тебя вниз провериться в местной больнице. Лагерная философия: заткнись и терпи, принцесса. Отлично совпадала с обычной философией Дина, которую он выучил в Школе Управления Болью Джона Винчестера. - Простите за пилу, - сказал Дин и почувствовал, как Лори рядом с ним вздохнула. Эй, это было дорогое оборудование, и оно пришло в негодность, когда он пользовался им, это было совсем не то, от чего он мог так просто отмахнуться. Но это было именно то, что сделал Дядя Гуденафф. - Не беспокойся. Движок все еще в порядке. Поставим новое полотно, и мы еще посмеемся. Иди, поешь суп, а потом ты и Дейв сможете поехать в мотель, - он сделал несколько шагов, вытащил сигарету из-за уха и закурил. - Думаю, у нее есть бутылка чего-то крепкого под плитой, пусть достанет. И это было первой вещью, что сделала Лори: налила ему большую порцию виски в кофе, как только он уселся за стол. Они были здесь одни, остальная часть бригады уже отправилась вниз в ветхий мотель в соседней деревушке. Должно быть, было около восьми вечера, было уже темно, и дождь пошел сильнее. Когда бригада ночевала в мотеле, Лори обычно оставалась в лагере в маленьком трейлере, она и дядя Гуденафф присматривали за оборудованием. Лори вставала рано утром, чтобы начать готовить еду уже в четыре часа. Это была ее работа. Она присмотрелась к нему, маленькие глаза стали еще меньше от беспокойства. - Что случилось? Дин мог бы пожать плечами, но это было бы больно. Алкоголь в желудке жег со страшной силой, но ему необходимо было сейчас это тепло. Он продолжил спокойно глотать его, думая, хорошая ли идея сейчас пить, на него упало дерево, скорее всего, рука сломана, может быть, шок. К черту это, ему было все равно. Дрожь была все еще с ним, просто притупилась ото сна и виски и... о, Господи. Он говорил с этой тварью. Он говорил и говорил с ним. И внезапно его ужасно затошнило от этой мысли. Начав дрожать с новой силой, он сделал рваный вдох, потому что без бензопилы, придавленный деревом, у него не оставалось ничего, кроме его голоса и разговора, которым этот ублюдок определенно наслаждался. Сегодня он украл что-то еще у него. Лори села рядом с ним, обняла одной рукой за плечи. Он поставил пустую кружку на стол, и она налила еще, а Дин посмотрел на нее. - Дерево упало. Меня зажало. Брента тоже серьезно побило. - Парни говорили о медведе, - она посмотрела на него, и ему совсем не хотелось лгать. Он слишком устал, слишком сильно все болело, он помнил все, и, черт побери, желал, чтобы его папа сейчас был здесь. - Это был не медведь, это был Людовик, - он замолчал, не в силах продолжить. Дин не знал, как это делать, может быть, папа был в курсе, как говорить с обычными людьми о необычных вещах. Может быть, нужно было все просто вывалить на них. Может быть, нужны какие-то доказательства. Но в словах отца всегда было зерно здравого смысла, когда он говорил им держать язык за зубами о сверхъестественном, и даже чашка виски и сломанная рука не означали, что он должен нарушить это правило. Поэтому они смотрели друг на друга длинное мгновение, перед тем как Лори повернулась, чтобы принести ему ячменный суп с говядиной и ложку. Поднялся ветер и пронесся по палатке, Лори встала, чтобы закрыть распахнувшийся клапан входа и включить обогреватели. Тумблер нагревателей щелкнул, и затем Дин услышал щелчки, когда она настроила их, а когда остановилась, Дин уловил, как она сказала: - Слишком поздно, Людовик. Кухня закрыта. О, черт, подумал он, пытаясь порыться глубже внутри себя и найти там хоть что-то полезное. Выпотрошен. Просто опустошен, ничего не осталось в бензобаке. Пить на пустой желудок, в то время пока эта тварь все еще там, на свободе. Отец не будет им гордиться. Несмотря на это, не понимая как и не зная, не вырубится ли он, если попытается, Дин с усилием поднялся на ноги, чувствуя каждый синяк на его теле, стучащую боль в голове, тяжело облокотился на стол и повернулся. Людовик проскользнул мимо Лори, глаза которой были уже большими, как блюдца, а круглое лицо побелело, как простынь. Прошел мимо нее прямо к Дину, глянул на его миску с супом и чашку с алкоголем и сел напротив него. - Только что вернулся с исследования северо-западного квадрата, туда чертовски тяжело добраться. Сегодня я заслужил свою зарплату, - он глянул вверх на Дина, все еще стоящего и держащего свою руку за локоть. - Ты дерьмово выглядишь, малыш, - непринужденно сказал он, склонив голову к Лори. - Кажется, кухня все еще работает. Облизнул свои губы. И улыбнулся Дину: видишь, что я могу сделать? Веди себя хорошо, мальчик. Указал на сидение напротив, затем многозначительно глянул на Лори. Дин медленно сел, пытаясь выиграть время, не зная, что последует дальше. Такой спокойный сейчас, Людовик – простой нормальный человек. Обычный лесной разведчик, вернувшийся из одного из своих независимых путешествий в лес; он уходил на целые дни без конца, возвращаясь только после того, как наносил на карту то, что он там разведывал. Нормальный. Не тот, кем он мог стать из жил, зубов и когтей. И эти голубые глаза… Дин думал о том, что Людовик отнял у него оба раза, сегодня и тогда, в Кадиллаке в Сиэтле. В закусочной. Он боится бензопил, его можно убить. Дин огляделся вокруг в поисках оружия, чего-нибудь с острым краем. Кухонный нож, может быть. Но они все были убраны, и он не знал, где Лори их держит. Лори глянула на Людовика, но все же принесла ему суп, резко поставив миску прямо перед ним. Она не стала над ним стоять, но и не ушла далеко, только до плиты. Все это казалось более опасным, чем быть прижатым под деревом с Людовиком, охотящимся в кустах. Проблески зубов и шкуры и оголенного желания. Потому что теперь это был не только он и тот кусок дерьма, Брент Проктор. Это была она, и он не собирался убегать в этот раз. Ничего. Нечего использовать. Горячий суп? Это может быть отвлечением, но не оружием. Дин едва мог стоять, не падая, мог едва двигать своей рукой, теперь так сильно опухшей, и виски в его желудке закручивался, как кислота. Все лишь повод узнать, как быстра была эта тварь. Господи, он хотел убить его, но как? - Плантатор пропал сегодня днем, пока это жалкое подобие человека увозили на вертолете, - голос Людовика был низким, не слышным дальше стола. Жесткий и шершавый звук, мешок с битым стеклом. Виски превратилось в желчь во рту Дина. - Что? Людовик пожал плечами. - Просто пропал с просеки, - он наклонился вперед. - Не то, что я хотел, конечно. Не то, что мне было нужно... - Заткнись... - прошептал Дин, и его сердце билось слишком быстро. Это была кровь, он вспомнил из прошлого, на что способна была эта тварь, его когти и клыки и то, что им двигало. Людовик улыбнулся, словно едва помнил, как это делается. В глазах блеск. Он поковырялся в зубах и отодвинул суп, как неподходящий, несъедобный или, точнее, как не то, что он хотел. - Они медленные, девушки. На вкус неправильные, звучат неправильно... - его рука потянулась через стол, и Дин отшатнулся от него, инстинкт сработал вместе с волной адреналина. - Поговори со мной еще. Просто... Дин встал. Безоружный. Одна только чертова ложка в левой руке. И палатка поплыла перед глазами, темнея. Он не мог себе позволить вырубиться, думал Дин, с трудом выпрямляясь. Поверх звона в ушах он услышал дрожащий голос Лори: - Убирайся отсюда, - не двигая телом или головой, он повернул взгляд к сервировочной зоне: Лори с ружьем в руках. Она передернула затвор, механический звук громче завывания ветра и дождя. - Давай! Она привыкла к медведям, она была женщиной, постоянно работающей среди мужчин, и мало что могло ее напугать. Сейчас она была напугана, Дин знал, но это ее не останавливало от того, что она должна была сделать. Взгляд глаз Людовика не покинул Дина, и он потянулся снова, почти против собственной воли, не в состоянии остановить себя, но Лори сделала шаг в его сторону, поднимая ружье к плечу. Ружье такого размера, что, скорее всего, сбило бы ее с ног при выстреле. - Не тронь его, или, клянусь Господом... Взгляд Волка вцепился в Лори, и Дину снова стало плохо. О, Боже, подумал он, вспоминая. Не делай этого, Лори, он не простит. - Стреляй, - прорычал Дин. Людовик улыбнулся ему, и Дина уже не волновало, насколько смешно это звучало. - Пристрели этого сукиного сына! - Потому что именно этого тварь заслуживала, и это был единственный способ остановить его. Ружье не убьет его, но поможет выиграть время, чтобы, возможно, найти нож, - или отдай мне ружье! Ее ход, не его. Она глянула на него, и он мог поклясться, по выражению на ее лице, что она считает его сумасшедшим. Затем перевела взгляд обратно на Людовика, указала дулом на выход из палатки. - Убирайся к чертям отсюда, иначе я сделаю, что он просит. И Лори позволила Людовику покинуть палатку, нежеланный суп остался остывать на столе. Как только он вышел, она опустила ружье. Ее лицо было серым. - Идем, - Лори не отпускала оружие, но также и не собиралась отдавать его Дину, словно он собирался пойти по лагерю стрелять как психопат, - идем. Он издал тихий звук, не в состоянии предупредить или поблагодарить, или зарыдать, потому что хотелось сделать все это и сразу. - Куда? - Я увезу тебя отсюда, - сказала она, накидывая свою куртку и хватая ключи. Как только они оказались в грузовике, она велела ему лечь на заднем сидении, вытянуться и отдыхать. Она заставила его взять с собой бутылку виски и сказала допить, потому что была полностью уверена, что его рука сломана, а дорога вниз была очень ухабистая: будет лучше, если он просто отключится. - Куда мы едем? - спросил он снова. Поначалу она не ответила, но потом, когда виски уже ударило в полную силу, она сообщила Дяде по радио: "Загруженный пикап приближается к мосту у 8.14". "Загруженный" со смыслом "уезжает". Уезжает, потому что она следовала в Такому, в больницу, потом домой, и если она еще раз увидит его здесь, она скажет Дяде Гуденаффу, что ему всего восемнадцать и он вышвырнет его тощую задницу. Но она плакала, когда говорила все это, а Дин уже не был в состоянии понять что-либо из ее слов. Долина Квазилит, штат Вашингтон, 2006. Они медленно ехали назад в палаточный городок плантаторов. Руби мягко прислонилась к его плечу. Они сообщали по радио свои координаты по мере продвижения и слушали координаты Дина на противоположной стороне долины, узнавая его голос, резко звучащий сквозь помехи и кодовый язык. Он достиг лагеря на пять минут раньше, чем они своего. Когда они приехали, Руби, вспомнив Бабушку, говорила о том, что она делает и что их усилия по посадкам имеют эффект не больший, чем капля в море, и что некоторые участки вырубки настолько большие, что их видно из космоса. Идея Бабушки была хорошей, говорила Руби. Может быть, я присоединюсь к ней. Сэм глядел на нее и качал головой, улыбаясь. А ведь она сделает это. Она была как раз такого сорта. И это ему в ней нравилось. Убежденность. Салон грузовика был теплым, и они разговаривали несколько минут, напоминая Сэму, что он был способен на беседы, в которых не обсуждалось ни сверхъестественное, ни оружие, ни классический рок. Их отец или демоны, или паранормальные способности. Он мог просто сидеть и говорить о политике и протестах, об экономических реалиях в секторе природных ресурсов. Лагерь плантаторов был полностью в режиме вечеринки: общая палатка освещена пластиковыми светильниками, повсюду банки с чипсами и попкорном, громкая музыка, звуки секса, слышные с разных сторон из личных палаток. Сэм видел все это глазами Волка, и это выглядело как какой-то дешевый фильм ужасов, укомплектованный перевозбужденными студентами и зловещими дебрями. Все, что было нужно, это какой-нибудь чувак в хоккейной маске, и будет полный набор. Но не в стиле Волка было забирать плантаторов прямо из лагеря, кажется, он предпочитал их поодиночке на склоне горы. Сэм вздохнул, и Руби глянула на него. - Что такое? Ты не хочешь заходить внутрь? - в ее голосе звучала надежда. Не то чтобы она ему не нравилась, черт, прошло уже столько времени, в конце концов, и здесь, наверху, трудно было представить сложные ритуальные схемы ухаживания университетской жизни. Просто: хочешь потрахаться? Да? Отлично! Конец истории. И плантаторы сходились, расходились и возвращались на просеку, чтобы побить друг друга в скорости посадки на следующий же день. Хвалились все числом посаженных деревьев, а не сексуальных партнеров. Так что дело было не в этом. Они выбрались из грузовика, и он обнял ее за плечи, улыбнулся, решив пойти в общую палатку, где был шум и движение, и компания. Может быть, она найдет кого-то другого на ночь, чего было бы достаточно, чтобы она была в безопасности, думал Сэм с сожалением. Может быть, это будет он, но он так не считал. Тело все еще слишком сильно болело, а на душе было неспокойно, он маялся тут, как глупая птица со сломанным крылом. Когда дело доходило до женщин, с этим у него были проблемы. Все еще. Но лучше с тем, что можно было квалифицировать как исцеление, в книжках каких-нибудь психотерапевтов. Дин бы улыбнулся - ехидно, на самом деле - и толкнул бы его в сторону общей палатки, вручив презерватив и совершенно не желаемые и не нужные советы. Слава богу, Дина здесь не было. Бонго и гитары, пение и танцы. Хэки сэк и фрисби, и мюсли. Дин смеялся бы до коликов. Или нет. Сэм был благодарен за то, что Дин был за мили отсюда по многим причинам, не самая последняя из которых возвращалась от туалетов своей характерной походкой, грациозной, но при этом какой-то чужой. Седеющие светлые волосы завязаны сзади, так же как внизу, в лагере протестантов; он умудрился как-то вернуться сюда в то же самое время или даже раньше их. Было новолуние, и оборотни были бы сейчас в состоянии покоя. В этом не было никакого смысла. Сказав Руби, что встретится с ней внутри, Сэм вежливо подтолкнул ее к палатке. Он не хотел видеть Лукаса возле нее, не хотел, чтобы она заметила его. Руби нравился Лукас, она считала его симпатичным для старого парня. Лукас направлялся прямиком к ним, и Сэм почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он поставил ступни чуть шире, был выше на добрых полфута этого парня и совершенно не боялся. Был в ярости, к слову говоря. - Добрый вечер, - сказал Лукас, глядя, как Руби уходит в палатку. Он выглядел так, будто только что вспомнил хорошую шутку, полуулыбка застыла на его лице. Сэм не мог сказать точно из-за тусклых далеких огней, насколько далеко зашла шутка. Мог поклясться, что не так уж и далеко, - только вернулись от бабушкиного дерева? - Лукас начал обходить Сэма, держа себя под таким углом, чтобы постоянно быть к нему лицом, грациозно, сбалансировано, готовый. Сэм опустил руки, тоже приготовившись. - Я видел тебя там, - нет смысла притворяться. Лукас пожал плечами – мускулистый как Игги Поп, - старые скрученные мышцы как на сожженном теле, на мумифицированном животном. Глаза поймали свет, почти отражая его. Не совсем человеческие в неярком свете. Но может быть, это было всего лишь воображение Сэма. - Я люблю иногда размяться. Одиноко бывает в горах. Сэм посмотрел на темное небо, звезд нет, пасмурно. - Новолуние, - пробормотал он, ожидая какой-либо реакции. Лукас широко улыбнулся, складки собрались вокруг его рта и глаз. - С чистого листа, - он последовал за взглядом Сэма к небу, - завтра будет туман. Холодно, - он сделал паузу, и в первый раз Сэм заметил, что задержка намеренная. Жесткие пальцы играли с пряжкой на ремне, - это был твой брат там. Сказал голосом ровным, как Канзас. Утверждение, не вопрос: я знаю, это был твой брат. И скрытое... собственничество, может быть? Собираюсь наложить свои когти на него и не собираюсь отпускать, независимо от того, является ли он твоим братом или нет. Иголками по спине Сэма пробежал страх. Прямо за ним новая волна злости. - Держись от него подальше, - прошептал Сэм. Он не угрожал, никаких "или/а то я...", потому что он планировал убить эту тварь и не собирался лгать Лукасу, утверждая что это не так. А Лукас, как он видел, не собирался держаться ни от кого подальше. Это было все бесполезное позерство. Дин сказал, не встречаться с ним лицом к лицу. В точности это имея в виду. Они видели и убивали множество странного дерьма, страшных ублюдков, воющих в ночи. Что такого было в этом? Дина не так просто было напугать, он не прятался даже, когда все шло совсем плохо. И мало на что злился по-настоящему, мог быстро вспыхнуть и так же быстро перегореть, не держал обид, чтобы спасти свою жизнь. А этот Волк преследовал его в течение многих лет. Яркий взгляд Лукаса задержался на входе в палатку на какое-то время, глаза следили за движениями людей, танцующих, покидающих ее, чтобы уединиться в спальных палатках. Столько жизни и тепла. Собирал, наблюдал, рассчитывал и измерял. - Ты знаешь его из прошлого, - попытался Сэм, - десять лет назад, здесь в горах. Лукас улыбнулся, но все его внимание было приковано к палатке, не к Сэму. Его голос звучал сонным. Далеким. Вспоминающим. - Это все, что он тебе сказал? - долгая медленная улыбка, тянущая. И Сэму внезапно расхотелось знать, чувствуя, что это причинит только боль, может быть, большую, чем он сможет вынести. Лукас не стал продолжать, но Сэм видел, что дыхание плантатора участилось, видел, как резко поднималась и опускалась его грудь. Его взгляд вернулся к Сэму, отражая ненависть и жажду хладнокровного убийства. Слова, что он произнес, легко могли принадлежать Сэму. Это были те же слова, что Сэм сейчас имел в своих мыслях. - Держись от него подальше. И от меня тоже, - Лукас сделал пробный шаг в сторону, вне досягаемости Сэма, на случай, если тот что-то попытается предпринять. Мачете, думал Сэм бесполезно, в моей палатке. Лукас помахал на прощание и ушел в общую палатку, наполненную тридцатью или больше людьми, оставив Сэма стоять в темноте. Лес тяжело шевелился вокруг него, ветер менялся и нет луны. Руби была внутри, но у Сэма было более важное дело в этот момент. Его палатка была точно такой, как он ее оставил, спальный мешок аккуратно разложен, сумки собраны для поездки завтра утром на блок вырубки, мачете под подушкой. Он убедился, что оно все еще на месте, затем достал телефон. Было достаточно сложно найти место, где была бы связь. Но удача и хорошее расположение спутника помогли ему. Дин ответил после первого же гудка: - Сэм. - Он заметил тебя, - ответил Сэм, решив рубить с плеча, - он видел нас вместе, знает, что мы братья. Задержка. Телефон? Или Дин? - Представь мое удивление. - Сухо. Согласно. А Сэм не собирался соглашаться, не с этим. - Дин, не время строить из себя чертового супергероя, - он пытался придумать, что он мог сделать или что на самом деле было возможным. - Я еду наверх. Пауза. Определенно задержка. - ... ты не едешь наверх. У тебя там лагерь полный спаривающихся хиппи, чтобы защищать. Эта Руби, например. Ты ей, кажется, нравишься... - Нет, ты не должен этого делать, Дин, - острые слова резали в самую цель. К черту, он был сейчас в бешенстве. - Лукас сказал, что новолуние, значит, с чистого листа. Что он имел в виду? Еще одна раздражающая пауза и Сэм не знал, уклонялся ли Дин умышленно или это был всего лишь телефон. - Понятия не имею. - Правда? – он все еще злился. - С чистого листа, можно начать снова - начать снова что? Убивать людей? Охотиться за тобой? Что? Пауза заставляла его чувствовать, будто он спорит с кирпичной стеной. Может, так и было. - Сказал: не знаю, Сэм! - Ты не можешь врать мне и... - Когда я врал тебе? - а теперь и Дин начинал злиться, Сэм мог слышать это даже сквозь треск статики. - Когда в первый раз ты встретил эту тварь? На самом деле? Потому что это было не в девяносто седьмом, Дин. На этот раз Сэм мог точно убедиться, что возникшая пауза - не из-за плохой связи. Дин мог держать тишину как щит, и Сэм мог это понять. Потому что это было единственной вещью, которую порой делал Дин, если не мог говорить, не мог что-то сказать. Не мог назвать что-то болезненное, или постыдное, или настолько плохое, настолько рвущее его, что, рассказав, это могло убить его. Дин замолкал и уходил на дно как подводная лодка времен Второй Мировой, слушая глубинные атаки, надеясь, что они не достанут его. Словно он мог сделать себя невидимым, если просто замрет. - Дин, - выдохнул Сэм, - Дин? Он слышал, как Дин прочистил горло, сигнализируя свои намерения: - Проблема в том, что, если он не пойдет за мной, он продолжит забирать плантаторов. Так что я должен подпустить его достаточно близко. Я не могу спугнуть его, Сэм. Так же как и ты. Он должен подойти в пределы моей досягаемости. - Ты должен позволить мне помочь, Дин, - Сэма бесило, что это звучит почти как мольба. Но это так и было, - если он в пределах твоей досягаемости, то он достаточно близко, чтобы порвать тебя в клочья. - Нет, если... - Нет, если ты срубишь ему голову бензопилой? - ответил за него Сэм, - я знаю. - Топор тоже подойдет. - Мачете? Смех. - Только в целях самозащиты, Сэм. - А теперь Дин собирался взять с него свое собственное обещание. Сэм не знал, понимал ли Дин иронию в таких разговорах. - Обещай мне, ты не отправишься за ним самостоятельно, Сэм. Смысл был спорить? Не то чтобы они поверили бы друг другу. - Я не отправлюсь, - и Сэм почти мог видеть гримасу на лице Дина. - Я серьезно. - Я тоже, Дин. Статика заливала плохую связь. Сэм не знал, может быть, он уже упускает слова. Но он точно знал, что именно он упускает, и он хотел запрыгнуть в грузовик и поехать наверх прямо сейчас. Прямо через долину, не так далеко, всего один полет вороны, но добрых сорок минут езды. - Я позвоню завтра, - сказал Дин. Ясно, вокальным эквивалентом его выражения лица "не шути со мной", за исключением того, что под ним всегда было спрятано беспокойство. Король чертовой напускной бравады. - Нет, если я позвоню первым, - коротко сказал Сэм и разъединился. Коды, они уже говорят чертовыми кодами. Между ними вообще проскользнуло хоть одно честное слово? Только если нажать, подумал он. Он посмотрел вверх, разочарованно скривив губы. И тогда его взгляд встретился с глазами Руби, склонившейся в палаточный клапан: полуулыбка на лице, брови приподняты в немом вопросе. - Звонок сломался, - сказала она, так и не задав свой вопрос. - Это был твой брат? Сэм кивнул, не в состоянии ответить. - Ты выглядишь рассерженным. - Палатка была хорошей, двухместной, но не очень большой. Нужно было присесть на корточки, так что она проползла внутрь на руках и коленях, и, несмотря на его беспокойство, что-то большое и тяжелое заворочалось внутри грудной клетки Сэма, как плохой танцор без практики. Это могло быть его сердце. Защити хиппи-цыпочек. Будь проклят Дин за то, что прав. - А я и рассержен, - ответил он, освобождая для нее место. - Не против, если я останусь? - спросила она открыто. Легко, в лучшем смысле этого слова. Альтернативой тому, чтобы она осталась было..? Одна в своей палатке или хуже, с Лукасом, и Сэм не думал, что он может отослать ее одну в темноту. - Ты должна остаться, - сказал он, убирая мачете из-под подушки. Ее глаза проследили за этим движением, замечая оружие. Она не была напугана, потому что знала, что тут вокруг полно медведей. У него был большой двухместный матрас и пуховый спальный мешок, потому что он был большим парнем. Дин ворчал тогда о дополнительных расходах, возможно, не рассчитывая на то, что Сэм будет развлекаться. Было ли это тем, что он делает? Она устроилась рядом с ним. - Знаешь, думаю, я отправлюсь завтра в лагерь протестантов. Я достаточно поработала на врага. Астрид сказала, что если я хочу добиться какого-то эффекта, то я должна действовать. Он улыбнулся от того, как горели ее глаза. Это причиняло боль, замечать такие вещи, как горящие глаза. Кажется, он старался игнорировать это уже долгое время. Семейная традиция, определенно: избегать вещей, которые причиняют боль. - Ты влезешь на дерево? - спросил он. Она провела своей рукой по его, ее глаза сияли в свете фонарика. - Как насчет потереть спину? Я делаю неплохой массаж, брала уроки шиацу в медицинском сообществе, - уговаривала, и он очень хотел сказать "да", поэтому замер. Спустя мгновение она медленно покачала головой. Он должен был ей объяснить. - Я потерял кое-кого... некоторое время назад, - начал он. Это было все, что он успел сказать, потому что Руби тут же разделась и расстегнула спальный мешок, чтобы он мог накрыть их обоих. Взяла его светильник, выключила его, и к тому времени как глаза Сэма привыкли к темноте, она потянула его не сопротивляющегося на матрас. Он убрал ее любопытные руки подальше от себя, опустив их рядом, но притянул ее поближе к себе, потому что сегодня ему очень хотелось иметь кого-то близкого. Она остановилась, а потом просто уткнулась лицом в его плечо, а он поцеловал ее в макушку. Так они и уснули и не проснулись до того, как Пабло не простучал деревянной ложкой в почерневшую сковородку, созывая всех на завтрак. Сиэтл, штат Вашингтон, 1992 Три выстрела, быстро последовавшие один за другим, заставили его замереть на месте. Он обернулся. Подошел тихо к двери, положив открытую ладонь на нее, нож был все еще зажат в другой. Дверь была толстой, но у него был хороший слух, и то, что произошло дальше, звучало громко. Она вскрикнула всего лишь раз, и он отшатнулся от двери, словно по ней провели электрический ток. Ее крик оборвался рычанием и звуком, похожим на разрываемую на части сырую куриную тушку. От этого ужасного непостижимого звука все силы исчезли, и он упал на колени на мокрый асфальт переулка, затем поднял руки и опустил на них голову, пытаясь дышать. Эта тварь будет двигаться быстро, он выйдет через парадную дверь и поймает его здесь, если он сейчас же не уйдет. Это было то, что он сказал себе, какой-то голос разума, который ничего не имел общего с желанием умолять, жаловаться или кричать от ужаса. Дин качнулся на пятках, вслушиваясь, врастая в землю. Где-то далеко слышался звук приближающихся сирен. Заостренное оружие. Вот, что могло остановить нечто вроде этой твари. Не пуля и даже не серебро, потому что лунный цикл был неправильным для оборотня. Он услышал грохот за дверью: может быть, это было большое тело Волка, бросающего себя на дверь, или что-то еще хуже, о чем он не мог думать. У нее не было ни единого шанса, даже если бы она держала правильно пистолет, чего она не делала. Он вытер кровь (или дождь) со своих глаз, дыша слишком быстро. Медленнее, Винчестер, иначе ты потеряешь сознание. Она вытолкнула его за дверь, и он ей это позволил. Он пошел с этой тварью в его машину. Принял частичную оплату. Был готов сделать это. И теперь он не мог двинуться. Шел дождь, был поздний март на северо-западном побережье Тихого океана, и он так сильно замерз. Черт, вид у него был ужасный, если копы его увидят, они его сцапают, а там, в гараже, остался больной Сэм, вцепившийся в револьвер, который он знал, как использовать, но не знал, что происходит. Не то чтобы эти вещи не имели значения - имели значение, больше чем что-либо - но Дин был здесь сейчас, и она вытолкнула его за дверь, а он ей позволил, и пули не могли убить Волка, а она держала пистолет неправильно. Поэтому он убрал свой нож в карман и обошел здание, чтобы, выглянув из-за угла, иметь хороший обзор на разбитую витрину, и это был точно тот момент, когда появился первый полицейский. Дин отошел назад на три шага, потом на четыре, повернулся и побежал. И после этого он уже не останавливался очень долгое время.