Похождения Бабы Маши

*** Чтобы я!.. ещё раз!.. связалась с ребенком!.. Воспитание сына как-то поистерлось в памяти, но, видя, кем он стал, я не сомневалась, что ошибок всё-таки наделала. Может, сказалась неопытность, может, отсутствие твердого плеча под рукой и какой-либо поддержки, может, что-то ещё… Я не знаю, но так или иначе, неожиданно возложенный груз ответственности я тащила, едва не надрываясь. То время было в принципе сложным. Обычно новоиспеченным мамочкам помогают родственники, более опытные в подобных делах, супруг или просто отец ребенка, зрелые подруги, кто-то ещё, смыслящий и сочувствующий. Хоть это и не оправдывает меня, но тогда, за отсутствием помощи, я действовала методом проб и ошибок, не всегда разумея, в чем суть, и порой делая неверные выводы. Наверно, наступающая на пятки старость заставляет задумываться о подобных вещах. Чтобы смотреться в зеркало, и видеть в отражении кого-то. Не хочется думать, что ты прожил столь долгую жизнь впустую. Олежка стал моим вторым шансом – я ведь знала собственного сына, ребёнок был нужен ему разве что для имиджа. Он, с тех пор, как переселился в большой город, никогда не приезжал в гости, да что там – звонил от силы пару раз. Говорящая статистика. С возрастом всё больше хотелось внуков, и Олежка стал настоящим лучиком в моей бесполезной жизни. Может, захотелось отыграться за прошлые ошибки, может – сработал треклятый возраст. Но его рождение стало самым большим праздником в моей жизни. Казалось бы: моя биография насчитывает множество потенциально счастливых и радостных дней, но… С годами я в этом только больше убеждаюсь - никакое другое событие не перекрывало того счастья, что я испытала, услышав от будущей тогда Олежкиной матери восторженное «Я беременна!». Но Олежке тоже во многом не везло. Его мать была хорошей женщиной – по-настоящему хорошей, - я всегда задавалась вопросом, что свело её со Спиридоном. Этот вопрос навсегда останется загадкой, к тому же, как говорится: любовь зла. Она не успела подарить сыну то, что должна была и хотела. Спустя несколько месяцев после Олежкиного рождения мой сын, взбеленившись, вдруг решил, что «любовь прошла» и потребовал от супруги развода. Крутые адвокаты сделали своё дело – свою мать Олежа больше никогда не видел. Я, на которую Спиридон не имел рычагов давления (а если бы и имел – не думаю, что посмел бы ими воспользоваться, мой тяжелый характер он знал, как никто другой), не прекращала общаться с ней – мы могли часами сидеть на моей кухоньке, тихо переговариваясь. Я пыталась хоть как-то утешить её, она просто пыталась выговориться, не имея более достойных альтернатив. Видя его сейчас, я понимаю, как сильно он походит на неё. Думаю, ей было бы приятно это знать… В сознательном возрасте Олежка видел её лишь однажды: приехав ко мне в гости на выходные, он, будучи ещё семилетним мальчиком, застал на кухне несчастную осунувшуюся женщину, угрюмо склонившуюся на чашкой и роняющую на стол соленые слёзы. - Кто вы? Что вы делаете у бабушки? Это было единственное, что он за всю жизнь сказал ей, даже не подозревая, что перед ним стоит родная мать. Она лишь сильнее разревелась, обрывая собственную попытку обнять его, и сбежала из нашей жизни всегда. Чтобы не сорваться. Я понимаю, почему она поступила так. Спиридон не дал ей и шанса, а мучать ребенка у неё не было сил. Больше она не приходила ко мне, не звонила, уволилась с работы и уехала к черту на куличики в какое-то полузаброшенное село. Олежка не спрашивал про неё, с самого детства он вел себя по-мужски. Слишком рано жизнь показала ему своё истинное лицо, будто насмехаясь: а тебе слабо? Слабо выдержать? Он никогда не показывал, что ему больно. Я переживала из-за этого сильнее всего: боялась последствий, замкнутости, агрессии… Ребенку не положено держать всё в себе. Я не раз ловила его взгляд, задержавшийся на молодых родителей, катящих вперёд коляску, не раз наблюдала, как он поджимает губы и, скривившись, как от вида раздавленного таракана, отворачивается. Но Олежка каким-то чудом справился с собой, хотя эта тема навсегда затерялась за семью печатями. В одном я уверена: когда у него появится семья, старых ошибок он не наделает, и горького опыта своей родни не повторит. Если говорить, не кривя душой, то я ждала этого момента. И эта мелкая егоза, перевернувшая квартиру вверх дном, заставила задуматься ещё раз. Кстати, о девочке. Подведем итоги забега? Боевых ранений, к счастью, у обеих сторон не обнаружилось. Но помимо этого… Эта малышка могла бы с гордостью заявить: «День прожит не зря». Она едва не разбила телевизор, потянув за шнур – видите ли, ей приспичило попрыгать на скакалке вместе с куклой; на балконе она перевернула всё вверх дном, и, дабы завершить концерт под оглушительные овации, начала корчить рожи какому-то прохожему на улице, прижимая лицо к стеклу и высовывая наружу язык; включила все камфорки на кухне (и где она этому научилась?!) и, наконец, когда эффект конфет более-менее подошел к концу, устало захныкала. Да, началось самое страшное – она захотела пообедать. Я ожидала всего, что угодно – конкурса по метанию ложек и вилок, залитый супом пол, распевание советского гимна… Но то, что она выдала!.. Это милое создание вело себя за столом чинно и смирно, будто она пребывала на торжественном званом ужине. А я сидела и изводила себе нервы, ожидая подлянки. Но её не было!!! Я отвыкла общаться с детьми, однозначно. Довольно улыбаясь и ритмично стуча по дну опустевшей тарелки, она начала петь песенку о маленькой ёлочке и болтать ногами как пропеллер. Я никогда в жизни не была так счастлива: малышка сидела спокойно, не вопила, ничего не крушила и не подвергала себя опасности. В этот момент я простила добрую половину её случайных пакостей. После плотного обеда она свернулась калачиком на диване, зябко поджав под покрывало ноги, и задремала, прижав куклу к сердцу. Кажется, я раскрыла их тайну – такие милые детишки спасаются от наказаний именно этим способом: во сне малышка и правда выглядела юным ангелочком. Я даже укорила себя за то, что так злилась. Ругаться на такое чудо? Я тут же простила ей все остальные шалости и даже снова захотела внуков. Инструкция так и осталась ненужной бумажкой. До неё мне просто не дали времени добраться. Я устало развернула скомканные уголочки. Весь лист был исписан мелким подчерком. Только уловив в середине текста подчеркнутое «ни в коем случае не давать конфеты», я испуганно смяла его и, зачем-то оглядевшись, отправила в мусорку. Тут же брякнул домашний телефон. Я бегом бросилась к нему и спешно подняла трубку, оглянувшись на диван – дитя спало как и раньше, даже не пошевелилась. Я обратилась к телефону: - Алло. - Баба Маша? – зазвучал приглушенный, но бодрый Олежкин голос. – Я звоню сказать, что не смогу сегодня зайти. - Ничего страшного, у меня тут дела кое-какие, - я снова оглянулась на спящую девочку. Почему-то подумалось, что она могла быть моей правнучкой. Здорово-то как! – А ты почему не дома? – живо осведомилась я, заметив, что его голос непривычно тих, и воздух шуршит в трубке: Олежа делал так с самого детства, чтобы я не догадалась, что он вместо прилежного выполнения домашних работ гуляет по району с друзьями. - Как? – выдохнул он, понимая, что конспирация неким образом рассекречена. – Я в пабе каком-то сижу. Жду… знакомого. - Да ну? – ох, наивный мой внук! Неужели он до сих пор не понял, что от бабы Маши укрыть ничего нельзя? Он ведь всегда скрывал всех своих пассий: не называл имен, не знакомил, не рассказывал, одним словом, ничего. – И как же зовут ТВОЮ знакомого? Он только рассмеялся. - Баба Маша, тебе бы в разведчики! Я хмыкнула – тоже мне новость. Свои силы давно измерены и оценены. - Хоть в гости как-нибудь приводи. На том конце трубки повисло молчание. И, наконец: - Постараюсь. О, - на заднем фоне послышались чьи-то взаимные приветствия. – Пришла. Я побежал, загляну завтра. А я ушла наводить порядок в ванной. Откуда знать, сколько времени этому чуду нужно, чтобы выспаться? Так не успеешь оглянуться, как бешеные скачки перейдут во вторую стадию, полную приключений, опасностей и валокордина…