***
Ночь выдалась удушливой и тёмной. Небо ещё с утра было затянуто тучами, и Ангелина предрекала грозу. Но она так и не началась. Ни единой путной мысли не поселялось в моей голове, пока я лежал на кровати Дюлесс и потягивал шампанское. Тётя Сиэля лежала рядом, укрытая небрежно раскинувшейся простынёй, и курила, глядя в никуда уставшими глазами. Тусклый свет ночника выхватывал её волосы, в полутьме казавшиеся каштановыми, зажигал блеск в её глубоких глазах и играл на её молочно-белом теле, на роскошных грудях, наполовину видных из-под ткани. Что ещё надо: красивая женщина рядом, алкоголь и ночь. О большем я и не мечтал, ведь радости тела - самые сладкие радости. - Почему ты не дружишь с моим племянником? - вдруг спросила она, и я понял, что не настолько эта женщина была невнимательна к происходящему, как мне сначала показалось. - Он сам не желает этого, - ответил я, позволив себе снисходительную улыбку. - Кто знает, мистер Михаэлис. Я хмыкнул и сказал: - Я же всё вижу, моя дорогая. Он меня ненавидит. Не знаю, за что, но факт. Ангелина перевернулась на спину, кинула сигарету в пепельницу и провела пальцем по моей голой груди. - Он скрытный мальчик. И несчастный. Ты говорил, что доверять невозможно после некоторых событий? Вот и он не доверяет. А скажи, как ты к нему относишься? Я чуть было не сказал, что ненавижу его. Но сдержался. Дюлесс любит это маленькое чудовище, и было бы грубостью говорить о нём плохо. Хотя соблазн высказать всё, что накопилось во мне за долгие дни с ним общения был весьма велик. - Это сложный вопрос, - уклончиво ответил я. Вернее, не ответил вовсе. Но Ангелина не стала настаивать. Она улыбнулась, едва заметно и очень печально и сказала: - Жизнь вообще сложная штука, мистер Михаэлис. Но прошу вас, будьте добрее с ним. Он нуждается в этом. Пожалуйста. - Постараюсь, - ответил я, и зажмурил от удовольствия глаза, когда изящная наманикюренная ручка Дюлесс легла на мой живот, и ногти слегка царапнули кожу. Ангелина улыбнулась, чувствуя свою власть. Мне, определённо, по нраву эта женщина. И тут почему-то я вспомнил синие глаза её племянника, смотрящие на меня сурово и беспощадно. С чего бы это? Ангелина оказалась сверху, и близко от моего лица оказались её влажные карие глаза. Я коснулся ладонями белоснежных нежных плеч, наслаждаясь теплом женского тела, теплом, которого мне постоянно не хватало. - Мы не любим друг друга, - облизывая губы, прохрипела она, - так почему мы делаем это?.. Я сжал её упругие бёдра, направляя себя в неё. Она охнула, опустившись на мой член, вскинула голову. Мягко колыхнулась упругая грудь. - Потому, что нам скучно, - ответил я, осторожно двигаясь в её лоне, - и потому, что проклятая человеческая природа... требует хоть какого-то тепла... - Себастьян... - она впервые назвала меня по имени. Она смаковала его как необыкновенно вкусное блюдо, к тому же, в первый раз испробованное, щекоча моё ухо горячим дыханием. Я не чувствовал пальцев, судорожно сжимающих её трепещущую плоть, мокрую от пота, терпко пахнущую зрелой страстной женщиной. Ощущая такое блаженство, в любви не нуждаешься. Только вот... Почему-то я не мог перестать думать о глазах её племянника. Чувствуя приятную дрожь во всём теле, я перевернул Дюлесс на спину. Она тут же обхватила ногами мои бока, приноравливаясь к бешеному темпу нашего соития. Она стонала, трогая сама себя, а я ласкал губами и языком её соски. Это было прекрасно, страстно, чарующе и дико. Но синие глаза... Какие же у Сиэля синие глаза... Проклятый мальчишка, он тревожит меня и сейчас. Я не понимал, что происходит. И, стремясь это забыть, я проникал всё яростней в стонущую, бьющуюся в предчувствии оргазма женщину. Ангелина застонала, прогибаясь в спине и ощутимо царапая мою спину, лоно её резко сократилось, и я невольно вскрикнул, выплёскивая семя в тесное женское естество. Я ещё с полминуты двигался в ней, не в силах остановиться, а она тяжело дышала, постанывая, пока не кончила ещё раз. И тогда я нашёл в себе силы выйти из неё и лечь на спину. - Себастьян... - шепнула она, неосознанно поглаживая свою набухшую грудь с затвердевшими тёмными сосками, проникая другой рукой между ног. Я улыбнулся. Я всегда доводил и Анну, и тех, кто был до неё, до такого же состояния. Как же хорошо... - Ты хорош, - простонала Ангелина, укрывая нас простынёй и устраиваясь поудобнее на моей груди. После секса она быстро засыпала, а я оставался наедине с различными мыслями. Так было и в этот раз. Она ещё спала, раскинувшись по огромной кровати, и я, тихонько, чтобы не разбудить её, оделся и спустился вниз, на кухню, чтобы сделать нам кофе. Синеглазый паршивец уже сидел на своём месте и смотрел на меня волком. Почему-то мне показалось, что он плохо спал или не спал вовсе. Но я не стал лезть не в своё дело. - Что, - сказал он, растягивая губы в злой улыбке, - уже ведёшь себя, как у себя дома? Я промолчал. - Не смей меня игнорировать... - прошипел он, сжимая кулаки. Я чуть было не расхохотался. Мальчишка смеет мне дерзить. Надо же. - Я всего лишь хочу порадовать твою тётю, - как можно миролюбивей и беспечней швырнул ему я, насыпая сахар и ложку молотого в чашку. Люблю кофе, пью литрами. Дюлесс тоже его любит. - Уж ты радуешь, - ответил он, недобро сверкнув глазами. Я заметил, что у него очень длинные ресницы, как у девушки. "Ещё бы и накрасить" - подумал я, и ухмыльнулся уже в открытую. Мальчишка едва слышно зашипел, и я даже умилился (на секунду) - точь-в-точь как рассерженный котёнок. А нахохлившись, он стал похож на совёнка, которого цапнули за шиворот. Гордое, циничное, но, в сущности, никчёмное создание, безобидное. Только хамить и научился. Щенок. Сиэль встал, намереваясь, по-видимому, закатить скандал уже какой следует. Так это или нет я так и не узнал, поскольку в этот момент к нам подошла Дюлесс. - Доброе утро, - улыбнулась она племяннику, погладив его по голове и взъерошив и без того взлохмаченные волосы. Сиэль гордо отстранил её руку. - Давайте, что ли, готовить завтрак. Завтрак проходил в настороженном молчании. Сиэль изредка бросал на меня недовольные взгляды, я же делал вид, что его попросту не существует, что жутко его бесило. Ангелина смотрела то на него, то на меня, желая что-то сказать, но не решалась. Мне было смешно. Двое взрослых пляшут вокруг несносного подростка. Видимо, ей надоело молчать. Она ещё немного помялась и сказала, осторожно, словно пробовала ногою лёд - не сломается ли: - Сиэль... Я бы хотела, чтобы ты был добрее к мистеру Михаэлису. - Добрее? - переспросил Сиэль, скривившись. - Он не плохой человек, и я хотела бы, чтобы вы подружились. Просто, одно обстоятельство... - Не собираюсь, - отрезал синеглазый гад, бросая на меня взгляд, полный кровожадной ненависти. - Сиэль!.. - Не собираюсь! - почти крикнул он, и ту словно бы поперхнулся. Лицо его покраснело, потом посинело, на шее вздулись вены. И он стал падать. - Сиэль!!! - закричала Ангелина, бросаясь к нему. Стул, на котором она сидела, полетел на пол. Я тоже вскочил. Мальчишка хрипел, будучи не в силах и слово произнести, держась за стол. Он был синевато-бледный, губы посерели. - В аптечке... - простонала Ангелина, обнимая его, - На стене... Лекарство! Я бросился к этой самой аптечке и быстро нашёл, что было нужно. Оказывается, у мальчишки астма. А он гуляет по ночам, когда, между прочим, прохладно. Мальчика трясло, он был не в состоянии сидеть, и я взял его на руки, укутав в халат Ангелины. Одно хорошо - он был просто бледен, без этой ужасающей синюшности. Он не сопротивлялся, покорно терпя мои руки, закрыв глаза и тихонько постанывая сквозь плотно сжатые зубы. Я нёс его, а он обнимал меня за шею, уткнувшись в неё носом. Перепуганная Ангелина следовала за нами, продолжая сжимать опустевший флакончик с лекарством. Я быстро раздел Сиэля до трусов и майки и уложил в кровать. Он вздохнул и вздрогнул, когда соприкоснулся с остывшей простынью. Дюлесс встала на колени у изголовья, принимаясь стирать с его лба пот. На её ресницах дрожали слёзы. - Я схожу в аптеку, - выдавила она, давясь рыданиями, - лекарство кончилось. Вы ведь посидите с ним, мистер Михаэлис?.. - Конечно, - заверил я женщину. - Я не отойду от него.***
Я сидел у постели, держа Сиэля за руку. Мальчик вздрагивал во сне, бледное личико кривилось, словно он испытывал боль. Сейчас он был просто больным ребёнком, а не нахальной сволочью, и мне было его немного жаль. Я смотрел, не отрываясь, в его лицо. А он красивый. Немного даже женственной красотой. Пожалуй, если одеть его девочкой, никто не заметит разницы. Я улыбнулся, представив его реакцию. Из-под одеяла виднелось худое плечо и часть щуплой груди. Я в первый раз увидел, насколько он болезненно выглядит. Словно его морят голодом. Ах, да, Ангелина никак не может достучаться до его благоразумия и заставить нормально питаться. А раньше, до той трагедии, говорила она, у него был неплохой аппетит. Что же с ним сделали, что он стал таким?.. Сиэль вдруг застонал, закричал, принявшись метаться на постели: - Не надо, - вопил он, и слёзы текли по щекам, - не трогайте! - Что с тобой?! - я прижал его своим телом к кровати, мешая соскочить с неё. - Не прикасайтесь! Нет! - он уже хрипел. Опасаясь повторного приступа, я встряхнул его, и он проснулся. Увидев меня, нависшего над ним, он попытался ударить. Я не дал ему это сделать, и он выругался. Он дрожал, обливаясь потом. - Тихо, - сказал я ему, - это я. Он вдруг уткнулся в подушку лицом и прошептал: - Они меня снова мучают... Снова... - Это в прошлом, - сказал я, поглаживая его по голове. Ненависть к нему куда-то делась, и сменилась на сочувствие. Я мог бы жениться, у меня был бы сын. .. - Ты не понимаешь! - закричал он, привстав. - Тебе не узнать! Я... Они... Лучше молчи. И я замолчал. Думать было больно, говорить не о чем. Он прав, мне не понять. Но всё же... Что они с ним сделали?.. А догадки были слишком страшны.***
Я не мог тогда представить, во что выльется мне знакомство с этим мальчиком. Что произойдёт, если я позволю себе расслабиться, позволю бывать в этом доме чаще, приходя уже не только к Ангелине Дюлесс, но и к её племяннику. Слабость прошла, и мальчик снова вел себя так, будто я ему враг. Он не желал меня видеть, грубил и мне, и тёте, не желая покориться. И я снова назвал его и сволочью, и гадом. Но вместе с раздражением росло и нечто другое. Я не мог забыть прикосновение юного тела, когда я нёс Сиэля в постель, дрожь, вздохи, его носик, прижатый к моей шее. Я был пьян, вспоминая всё это, и не знал, как это назвать. Я ненавидел его, да, но не мог не думать о нём. Если бы я только знал, что из всего этого будет. Однажды Ангелина позвонила мне и сообщила, что на неделю уезжает в командировку. Она попросила, чтобы я присмотрел за Сиэлем. Она сказала, что я могу пожить в её доме. Я, пусть и поколебавшись, согласился. Лучше бы я этого не делал. Конечно, Сиэль был мне не рад. Он смотрел на меня со злостью, пока я получал наставления от его тёти. - Он должен хорошо питаться. Сами знаете, он почти не ест. - У меня он будет делать всё, - заверил её я, бросая на мальчишку насмешливый взгляд. Он вернул мне его. Достойно вернул. Я чуть было не поперхнулся воздухом. - И пусть гуляет почаще! - крикнула она, уже садясь в такси. Я остался один на один с непослушным подростком. Эта неделя обещает быть весёлой. Я мало обращал на него внимание. Заставив его пообедать и поужинать, я засел перед телевизором. От нечего делать. А он как назло маячил передо мной. Он не изменял шортам, и я изредка позволял себе глядеть на его ноги, по-девичьи стройные и гладкие. Сиэль пришиб бы меня за такие мысли. Казалось, ему было плевать, тут я или нет. Он меня едва замечал, занимаясь своими делами. Мне было смешно и тревожно. Казалось, должна была разразиться гроза. Скоро. Уже скоро... - Тебе пора спать. Уже одиннадцать вечера. - А я не хочу, - грубо ответил на это Сиэль, смотря на меня с презрением. Почему-то меня это не насмешило на сей раз, но вывело. Я встал и решительно направился к нему. - Старших. Надо. Слушаться. - Отчеканил я, нависая над ним. Он глядел на меня снизу вверх, но без тени смущения, стыда или страха. Нахальный щенок готовил революцию. Но он не на того напал, я ему это скоро покажу. Я ненавидел его! Ненавидел! - Я не желаю слушаться тебя, - ответил Сиэль, сжимая кулаки. - Не желаю... - Хватит. - Сказал я, хватая его за руку. - С меня довольно твоих выходок. Я обещал тво... - Ты мне никто! - вскричал он, вырываясь. - Ненавижу тебя! Он стоял, зажатый между мной и стеною, раскрасневшийся и злой, очень злой. Он был готов меня растерзать, я видел это в его синих яростных глазах. И за что он меня столь сильно ненавидит? От него пахло свежестью - он недавно принимал душ. Его волосы были ещё влажные. Я чувствовал напряжение и тепло его тела, вжатое в моё. - Пусти... Тварь... - прохрипел он, пытаясь меня оттолкнуть. - Ты пойдёшь спать... - прошептал я, склоняясь к нему. - Нет... - почему он так хрипит, будто простыл? - Ублюдок. - Ты. Пойдёшь. Спать. - Не командуй мною! - он оскалился и рванулся из моих рук, но не тут-то было. Я держал крепко, я был сильным, очень сильным. Мне бы вспомнить его тётю: роскошное нагое тело, извивающееся подо мной, её полные страсти карие глаза. Но я видел перед собой голубые глаза её племянника. И пахло не цветочными духами, а травяным шампунем. Синеглазая сволочь. - Себастьян... - назвал он меня по имени, обмякая в моих руках. Что же это с ним?.. У меня пересохло во рту. Ангелина... Округлые бёдра, тугая грудь, влажное горячее лоно... Думать об этом, думать, чёрт бы его побрал, об этом... Но я не мог. Сиэль висел в моих объятиях, покорный, дрожащий. Он будто бы сдался. Хотя, почему "будто"? - Ненавижу тебя... Ублюдок. -Я тебя тоже ненавижу, - прошептал я, позволяя безумию поработить себя. Я желал его. Я. Его. Желал! Мальчика, подростка. Наши губы слились в яростном поцелуе. Я дёрнул его за волосы, и он зашипел от боли. Улыбнувшись в поцелуй, я обнял мальчишку так, что он почти перестал дышать. Глупость? Безумие? Преступление? Мне было всё равно. Я целовал его шею, пытаясь порвать футболку. Подумать только - ещё недавно я овладевал его тётей, красивейшей женщиной, а теперь обнимал и ласкал племянника. И мне было ни капли не стыдно. Ангелина была мною забыта, я уже не мог возжелать её. - Ублюдок... - выдохнул он, когда я запустил руку в его шорты, другой хаотично поглаживая грудь. Раздвинув ноги, запрокинув голову, он отдался моим рукам и губам. Он стонал сквозь стиснутые зубы, снова и снова обзывал ублюдком. И я был с ним согласен - я редкостная мразь. Я знал, как это делается, только на теории. Я был только с девушками. Но, подстёгиваемый страстью, я был уверен, что у нас получится с первого раза. Его ротик произносил оскорбительные вещи, и я хотел, чтобы он занял его чем-нибудь другим. Я помнил, какое наслаждение я получал, когда девицы, с которыми я был, обхватывали губами мой член, преданно заглядывая в глаза. Я вспомнил невесту, которая обожала доставлять мне удовольствие именно таким способом. Ох, я много чего вспомнил, целуя Сиэля. И тело моё горело, томилось в ожидании соития. Я опомнился в тот момент, в который Сиэль стоял без шорт и без трусов, опершись грудью на стену. Я как раз гладил его бёдра, их чувствительные внутренние стороны, когда ко мне пришло понимание того, ЧТО я делаю. - Одевайся... - простонал я, чувствуя, что вот вот не выдержу. - Ненавижу... - выплюнул Сиэль, натягивая нижнее бельё и шорты. Его щёки по красноте могли соперничать с любимыми розами его тёти. - Сколько тебе лет? - наконец-то задал я давно интересующий меня вопрос. - Этой зимой будет пятнадцать, - отчеканил он, и удалился во тьму коридора. Я ударил кулаком в стену. Потом ещё раз и ещё. Я хотел овладеть парнем, которому нет и шестнадцати... Я... Что на меня нашло?.. Что?.. Дыхание бешеным псом рвалось из груди, я задыхался, как после быстрого бега. Проклятье! Желание не хотело так просто покидать меня, и я добрёл до душа. Я думал, что прохладная вода остудит меня, но я ошибся. Внизу живота горело и ныло, напрягшийся член почти болел. Я обхватил его и с силой задвигал рукой, толкаясь бёдрами, лбом опершись на мокрую стенку душевой кабины, представляя на месте руки его рот, его зад... Да что угодно! Что... Угодно... Наслаждение резануло плоть, нервы, мозг, самую душу, вывернув меня на изнанку. Я умер, оставшись в живых. Семя толчками выплёскивалось мне под ноги, пачкало руку... Я перевернулся и прислонился спиной к кафелю. Перед глазами стоял туман. Я был готов простонать его имя, небесное имя - Сиэль, но сдержался. Когда я вылез из душа, то обнаружил, что ноги стали как ватные. Я обернул полотенцем до сих пор не расслабленные бёдра и побрёл в спальню Ангелины, где мне предстоит спать. Но уснуть я так и не смог. А утром Сиэль вёл себя так, будто ничего не произошло.