Победитель получит все

Гет
Перевод
R
В процессе
220
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
планируется Макси, написано 269 страниц, 38 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
220 Нравится 128 Отзывы 87 В сборник Скачать

Глава 22. Защитник

Настройки текста
Примечания:
Несмотря на то, что она с неохотой согласилась на отдых, Пятая заснула практически сразу же после того, как они нашли подходящее место для остановки. Это всего лишь подтвердило уверенность Десятого в том, что она отчаянно нуждалась в передышке после такого испытания, и он желал только, чтобы мог сделать больше. В идеале, ей нужна была медицинская помощь, но, очевидно, их положение было далеким от идеала, и он ничего не мог сделать. Он не мог ничего ей дать, даже воды, и это приводило в невыразимую ярость. Но злостью было ничего не решить, и он признал, что Пятая казалась в порядке. За исключением усталости, но оставалось надеяться, что сон это поправит. Вздохнув, Десятый устроился поудобнее, облокотившись о каменную стену, с твердым намерением на этот раз не уснуть и не оставить Пятую без защиты. Он и не думал, что смог бы заснуть сейчас — не тогда, когда воспоминания о случившемся были все еще свежи. К тому же он понимал, что следовало быть начеку. Десятый наблюдал за Пятой, пока та спала, не в силах удержаться от того, чтобы проследить, все ли с ней в порядке. Она свернулась калачиком напротив стены, положив голову на руки, и он видел, что ее дыхание было ровным и легким, как и полагалось. Черты ее лица расслабились во сне. Она была на короткое время свободна от постоянно нависающей тени этого места, неопределенностей и неизвестности их ситуации. Вся боль и беспокойство ушли, и он подумал, что она выглядела более молодой и невинной, чем он ее когда-либо видел. И, видя ее настолько уязвимой, он почувствовал сильнейшее желание защитить ее, несмотря на то, что знал, что она более чем способна постоять за себя. Он почти потерял ее, и эта мысль все еще была настолько пугающей, что ему захотелось протянуть руку и дотронуться до нее, только чтобы доказать себе, что она на самом деле была здесь и в безопасности. Однако эта мысль не показалась ему здравой, и он не стал рисковать разбудить ее, поэтому просто следил за ее дыханием, пока она спала. Больше чем когда-либо убеждаясь, насколько дороги они стали друг другу. Он старался понять значение смерти с того момента, как погибла Третья. Понятие смертности было ему известно раньше, хотя его безумно раздражало, что он не знал, откуда взялось это врожденное знание. Но пока Третья не погибла в самой первой ловушке, он не понимал, что на самом деле значило погибнуть. Не просто пропасть, не просто оказаться забытым… а по-настоящему погибнуть. Быть, а потом… тебя нет. Пропасть навсегда. Никогда не вернуться. Мысль о том, что жизнь может быть такой хрупкой, такой непрочной, была пугающей. Что они были на расстоянии пропасти, на расстоянии газового облака, на расстоянии сломанной лестницы от смерти. Что всего лишь биение сердец (или сердца, в единственном числе. Все еще сложно представить, как можно иметь лишь одно, но он уже понял, что был необычен в этом конкретном вопросе) и дыхание было тем, что удерживало их в этом мире. Их жизни постоянно висели на волоске, и он только сейчас осознал, насколько тонким был этот волосок. Он все еще не был уверен, остановилось ли на мгновение сердце Пятой или же он просто был неспособен отыскать пульс, поддавшись панике. Но он знал, что она перестала дышать, не мог забыть, насколько неподвижной и посиневшей была — в любом случае, она подошла вплотную к смерти. Он почти потерял ее… и эта мысль заставила его похолодеть. Вызвав страх в той его части, о которой он не догадывался до сих пор. Пятая пошевелилась во сне, и он затаил дыхание, боясь ее разбудить. Но она всего лишь устроилась поудобнее и снова затихла. Он не знал, когда именно Пятая стала настолько важной для него. Да, они были союзниками с самого начала, и нельзя было отрицать, что они все больше доверяли и поддерживали друг друга с каждым прошедшим днем. Он все еще не имел ясного представления о таких понятиях, как дружба или семья, но если он и мог кого-то назвать другом за прошедшие дни, то это была Пятая. Пятая, Восьмой и Вторая были его друзьями, он был в этом уверен. Но с Пятой… было что-то большее. Стало большим… хотя он и не был уверен, когда именно. Все происходило так быстро, что он даже не успевал анализировать это. Всего лишь за четыре дня они прошли путь от посторонних до знакомых, от знакомых до союзников, от союзников до друзей и от друзей до… тех, кем они приходились друг другу сейчас. Он нуждался в ней, сейчас он это знал лучше чем когда-либо. Он не мог справиться с этим в одиночку и остался бы с любым из них, чтобы избежать одиночества. Но в то же самое время это больше не было попыткой сохранить последнего товарища. Не было просто нежеланием терять последнего союзника… он не хотел потерять именно Пятую. Он не сожалел, что остановил то, что случилось ранее, и подозревал, что она бы тоже его остановила, если бы он не опередил ее. Они почти не знали друг друга, несмотря на то, что они ничего и никого больше не помнили. Ситуация и так была достаточно непростой, без дополнительных осложнений. Не говоря о том, что они не могли позволить себе отвлекаться. Слишком много было поставлено на карту. Но в то же самое время, хотя он не жалел, что остановился, он жалел, что это было необходимо. Десятый не имел никакого понимания о том, как должны были развиваться отношения, и еще меньше понимал, что именно испытывает к Пятой. Она была всем, что у него сейчас было. Он заботился о ней, он это знал. Он хотел защищать ее, хотел остаться с ней. Он хотел видеть ее улыбку, видеть ту силу духа в ее глазах, которая облегчала его собственные шаги. И еще он не мог отрицать, что поцелуй не был ему неприятен. Совсем наоборот, он никогда не испытывал ничего подобного. На самом деле, подумал он, в других обстоятельствах он был бы не против повторить это. Он подавил эту мысль и отвел взгляд, почувствовав необъяснимое смущение, несмотря на то, что она спала и не могла знать, о чем он думал. Все было еще настолько новым для него, и он знал, что им нужно сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда живыми. И если они каким-то образом выживут, нужно будет найти способ восстановить память. Он не лгал, говоря ей, что они не могут заходить дальше в их отношениях, не зная, были ли у них семьи там, снаружи, потому что это было правдой. Они не знали. И, что более важно, они не знали самих себя. Десятый не знал себя, и пока он этого не узнает, он не мог полностью доверять себе. Не без понимания того, кем он был или что сделал. И он не мог забыть то, что им сказали о чьем-то прошлом. ОДИН ИЗ ВАС ОСУЖДЕН ЗА УБИЙСТВО. Это мог быть он. Он не мог себе этого представить, но, опять же, в этом и был смысл потери памяти, так ведь? У него было всего лишь четыре дня воспоминаний, и он не знал, что скрывало его прошлое. Даже если он и не был убийцей, он мог быть кем угодно. Это была странная мысль, потому что он не мог представить себя кем-то, кроме как тем, кем являлся сейчас… но это было неоспоримо. Он не знал, кем был. Время шло, и Пятая продолжала спать. Десятый был настроен позволить ей спать так долго, сколько понадобится. Да, им нужно было идти вперед, но учитывая, что они даже не знали, приближались ли к цели, он решил, что будет лучше для них обоих просто позволить ей отдохнуть и восстановить силы. Он глубоко вдохнул воздух, который снова был всего лишь с легким запахом земли, заметным только если принюхиваться, и оглядел пещеру, в которой они находились. Она была настолько мала, что вряд ли могла считаться пещерой, больше походила на небольшую нишу сбоку туннеля, но состояла из того же серого камня, что и все остальное. За исключением той пещеры, конечно. Он залез в карман и достал оттуда небольшой кристалл, которым завладел, — напоминание о том прекрасном месте, которое сейчас казалось невероятно далеким. Символ их причины, их решимости дойти до конца. Кристалл был небольшим, но все равно улавливал слабый свет пещеры и отражал его несколькими беспорядочными отблесками света, танцующими на стенах вокруг него. Свет играл и на нем самом, и на Пятой, когда Десятый поворачивал кристалл в руке, изучая его со всех сторон, пока не запомнил его форму и очертания. Он хотел отдать кристалл Пятой, но подумал, что сохранит его до того времени, когда они отчаянно будут в нем нуждаться. Потому что, увы, он не мог отрицать, что это время когда-нибудь настанет. Он закрыл глаза, и самый насущный вопрос вновь прозвучал в его голове. «Что нам сейчас делать?» Они приближались к началу пятого дня, хотя было сложно быть полностью уверенным во времени, когда нет никаких указаний на него. Но сейчас было то, что они считали «ночью», и после этого настанет пятый день. Пятый день лабиринта, пятый день их воспоминаний. Уже четыре дня. Они были здесь внизу уже четыре дня, и за это время двое из десяти погибли. На самом деле, размышлял он, за три дня количество смертей достигло двух. Сообщение пришло в начале четвертого дня… что означало, что, кто бы это ни был, он погиб днем раньше. Десятый отчаянно надеялся, что никто не умрет сегодня, но нельзя было это узнать, пока они не получат информацию от тюремщиков в начале пятого дня. И хотя в какой-то степени он хотел знать, в основном он очень желал, чтобы сообщение не приходило. Потому что Пятая могла бы оказаться одной из жертв… и он не хотел терять никого из остальных. Он не знал, сколько еще потерь сможет вынести. Кто это был? Мысленно Десятый продолжал возвращаться к этому вопросу. Он отчаянно пытался не думать об этом, и после пещеры с кристаллами ему это удавалось чуть лучше, а потом он был слишком расстроен тем, что почти потерял Пятую, чтобы думать об этом. Но сейчас он был неподвижен и, пока минуты медленно сменялись часами, не мог заставить разум перестать снова и снова перебирать свои ограниченные воспоминания. Не мог он так же удержаться от рвущихся наружу вопросов. Нож был у Первой, Шестого и Девятого. Десятый это знал. После момента недоверия, которое вызвало послание об убийце, он как никогда был убежден, что отказаться от ножа было разумным. У троих был нож… поэтому кто-то из них мог погибнуть. Но с такой же легкостью это мог быть кто-то другой. Вторая была ранена, это он тоже знал. Не смертельно — он действительно в это верил, — но ранена, и так же мог быть ранен кто-то еще. Третья погибла в ловушке, устроенной их тюремщиками. Пятая чуть не разделила ее судьбу. Кто угодно из товарищей по плену мог стать жертвой того же… нельзя было узнать. И хотя вся жизнь Десятого определялась тем, чего он не знал, он все еще ненавидел то, что не мог знать это наверняка. Хотя было одно, в чем он начинал быть абсолютно уверен, хотя эта уверенность только подогревала его страх и дискомфорт от всей ситуации. Их тюремщики не собирались дать всем возможность выжить. И если бы Десятого спросили, он бы сказал, что здесь предполагался один выживший. Один победитель… единственный выживший. Это означало, что их тюремщики предназначили семерым из них умереть в ближайшие дни. И если даже они найдут выход, только одному будет позволено «выиграть». — Нет! — прошептал он, понизив голос лишь для того, чтобы не тревожить Пятую. Он сжал кристалл в кулаке, чувствуя, как тот впивается в ладонь, но Десятому было все равно. Он не хотел, чтобы кто-то еще умер… он не хотел умирать. Но больше того — он не хотел жить, если это означало, что остальным придется умереть. Особенно Пятой. Он взглянул на нее и снова почувствовал желание защитить. Он хотел, чтобы она выжила. Хотел, чтобы они оба выжили. Хотел верить в то, что существовал способ, с помощью которого они оба выберутся отсюда и останутся вместе, несмотря ни на что. Но он не знал, был ли такой способ. Он не знал ничего о том, что происходило или что произойдет. Но он знал, что не хочет, чтобы кто-то из них погиб. В этой жизни сейчас не было многого, ради чего стоило жить. Но ему достаточно было взглянуть на кристалл в руке, чтобы вспомнить, что на самом деле оно было. Что мир не весь состоял из тьмы, боли и смерти. Что было что-то еще, кроме этого нескончаемого лабиринта. Была красота… смех… поцелуи… каждый из этих крошечных огоньков — это делало жизнь стоящей того, чтобы хватать ее обеими руками и держаться за нее всем, что у них было. Их жизнь, возможно, и была сейчас немногим, но она принадлежала им, и за это стоило бороться. Их тюремщики не имели права забрать это. Не больше, чем имели права забрать память или свободу. Ничто здесь не было справедливым, и сам факт того, насколько они были беспомощны, приводил Десятого в ярость больше, чем что-то еще. То, что сказала Пятая после того, как упала Вторая, нашло в нем отклик. О том, что они просто играли в игру, как тюремщики и хотели. Следовали правилам, делали то, что от них ожидалось, бежали и получали травмы и погибали, потому что у них не было выбора. Они играли в эту игру, потому что это был их единственный шанс на спасение, но в то же время цель, которую они преследовали, была чем-то, что существовало по словам их тюремщиков. Их безликие, лишенные имен похитители управляли всем, и все это знали. И хотя он и Пятая могли сколько угодно решать бороться за свои жизни, он знал, что они все еще подчинялись той же игре, что и все остальные. Все еще пленники, все еще лишенные воспоминаний и не способные выбраться. И ему стало плохо от этой мысли. Но они ничего не могли сделать, кроме как продолжать идти, и не только ради себя. Он еще не забыл, что Восьмой и Вторая верили, что они с Пятой найдут выход. Десятый не знал, смогут ли они оба выйти, даже если найдут выход, но, в любом случае, хотя бы один из них должен будет сделать это и попытаться помочь остальным. Ради них всех. Это было все, что они могли сделать. Он засунул кристалл обратно в карман и снова поменял положение, чтобы немного размяться. Он не хотел спать, но на его теле сказывалось постоянное напряжение этих четырех дней. И он заметил, оглядев себя, что вид его за эти дни стал более потрепанным. Его руки были довольно грязны, и не без причины: это просто было следствием четырех дней, проведенных под землей. Кожа тоже была запачканной, и, хотя темная ткань и скрывала большую часть грязи, одежда была не лучше. Он заметил, что ткань местами истрепалась от падений и нагрузок, и рукава порядком износились. Пятая выглядела не лучше, и грязь была неудивительна при том, сколько времени они провели под землей. Хотя, учитывая все произошедшее, Пятая не выглядела так уж плохо. Он надеялся, что выглядит так же прилично. Конечно, не то чтобы это имело большое значение, принимая во внимание, что он ничего не мог с этим поделать. Не то чтобы он этого не замечал раньше, но так как все они были в одинаковом положении и у них было о чем беспокоиться, кроме внешнего вида, никого это особо не волновало. И, к сожалению, он привык к этому, не зная ничего другого, и не обращал внимания на то, как грязны все они. И все же он не мог отрицать, что хотел бы сменить одежду или как минимум иметь возможность помыться. Это казалось легкомысленным по сравнению с вопросами жизни и смерти, которые стояли перед ними, но это была насущная потребность, такая же, как еда или сон. Когда они в следующий раз найдут воду, решил он, он постарается хотя бы немного смыть грязь. Но он заметил, что у него не болело все настолько, как в первый день, что было удачей. Пятая, казалось, чувствовала то же самое, так что он решил, что они приспособились к требованиям ситуации. Он полагал, что должен быть благодарен. Но все, о чем он мог думать, это насколько несправедливо было то, что подобное было необходимо. Он обнаружил, что размышляет о том, что сейчас делают остальные. Было ли Второй все так же больно? Был ли Восьмой готов защищать ее так же, как он и Пятая старались защищать друг друга? Были ли Шестой и Первая все так же близки, и испытывали ли они то же по отношению друг к другу, что он испытывал к Пятой? Был ли Девятый все еще с ними, и было ли с ним так же сложно? Что делали Четвертая и Седьмой? И кто из этих семерых был мертв? Четвертый день подходил к концу. И в некотором смысле они были не в лучшем положении, чем когда только очнулись здесь, целую жизнь назад. Не ближе к концу и не ближе к ответам. Затем он взглянул на Пятую. Она была достаточно близко, чтобы он мог дотронуться до нее, если захочет, спящая и в безопасности, полностью верящая, что он обо всем позаботится, пока она спит… И он снова подумал о том, что почувствовал тогда, когда решил, что ее больше нет. Насколько хрупкой она ощущалась, цепляясь за него, но насколько крепко держалась… и как она поцеловала его в туннеле. И он поцеловал ее в ответ. Возможно, за четыре дня они не приблизились к ответам… но за четыре дня двое незнакомцев пришли к тому, чтобы доверять и полагаться друг на друга. За четыре дня они добились многого… и они продолжат. Будущее было таким же незнакомым, как и прошлое, но у них есть хотя бы возможность будущего, и они будут сражаться за это. Вместе. Несмотря ни на что. Так что, возможно, за четыре дня он и не приблизился к тому, что искал. Но с другой стороны… возможно, это было не так.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.