Победитель получит все

Не то чтобы Десятый не был в постоянном напряжении до сегодняшнего дня. На самом деле, он провел всю жизнь, какой он ее помнил, убегая от опасности и смерти в той или иной форме, и очень быстро научился ни при каких обстоятельствах не терять бдительности. Однако это перешло на совершенно другой уровень, и если Десятый раньше был напуган тем, что скрывалось за углом, сейчас напряжение усилилось вдвое. Каждый звук заставлял его вздрагивать, и он обнаружил, что задерживает дыхание каждый раз, стоит туннелю повернуть, и постоянно осматривает окрестности в ожидании ловушки или нападения. Враг всегда был безликим, неосязаемым, безымянным. Десятый знал, что опасность была везде, и всем встречались многочисленные ловушки, практически стоившие им жизни. Но не было никакого способа узнать, какие ловушки могут лежать впереди. Невозможно было предвидеть, какой именно была ловушка прежде, чем они попадали в нее, и это отчасти и делало эти ловушки такими опасными. Однако наряду с остальными угрозами, которые по-прежнему нависали над ними в качестве неизвестных опасностей и возможностей, теперь появилось кое-что новое. Где-то там был Шестой. И если Пятая была права, если они все собрались в одном месте для какого-то решающего столкновения в конце этого кошмара… то он тоже нагонит их. Вполне реальная и действенная угроза. Десятый ненавидел мысль о том, чтобы воспринимать Шестого как угрозу. Он доверял этому человеку, по крайней мере, настолько, насколько был тогда способен. Он признавал в нем лидера, и он бы никогда не подумал, что Шестой представляет наибольшую опасность из тех, кто взял с собой нож. И отчасти он все еще не хотел в это верить. Шестой был жертвой, такой же, как и они все. У всех отобрали прежние жизни, поместив сюда, лишив всего, не дав руководства, говорящего им, как жить или кем они должны быть. Они старались найти некоторую стабильность, и с помощью доверия и счастливой случайности Десятому удалось найти это в своих союзниках, особенно в Пятой. Шестому не так повезло… и Десятый не хотел думать о нем, как о враге. У них и так было достаточно врагов, без того чтобы превращать во врагов друг друга. Но Шестой убил Вторую. Он также убил Девятого, но, по словам Первой, это была самозащита. Девятый, возможно, потерял способность ясно мыслить, но в тот момент он активно пытался убить Первую, и Шестой спас ей жизнь. Но Вторая не представляла из себя угрозы. Он убил ее без колебаний и угрызений совести и напал на Восьмого и, до того, Первую. Десятый не мог этого оправдать и не мог позволить себе недооценивать Шестого. Он не хотел верить, что один из тех немногих, кого он знал, мог причинить им вред или убить. Он просто хотел найти способ вытащить их отсюда без дальнейших смертей, но он не мог отрицать того, что знал. Шестой убил уже двоих, и он все еще находился где-то там. С оружием в руках. И было вполне возможно, что он скатился достаточно глубоко в безумие, чтобы убить еще раз. Поэтому Десятый не мог расслабиться, когда они шли по туннелям, составлявшим весь мир, который они могли помнить. Он видел перемену и в Пятой. Знал без слов, что она думала в том же ключе. Однако проходило время, и Шестого все еще не было видно. Как и не было никаких признаков жизни, за исключением трех человек, бывших с ним. И никаких признаков выхода. Никто особо не говорил долгое время… никто не знал, что сказать. Каждый осознавал их положение, и не было смысла заявлять очевидное. По-прежнему ощущалась напряженность, и все это тоже осознавали, но они были объединены общей целью. Объединены необходимостью продолжать двигаться и просто пытаться выжить. — Будьте осторожны, — оглянулся Восьмой, когда тропа резко поднялась под уклоном. — Здесь крутой подъем. Десять кивнул с благодарностью, и они с Пятой соответственно сменили скорость. Стены здесь были довольно близко друг к другу, настолько, что он мог дотянуться до обеих стен туннеля одновременно, что заставило их идти друг за другом. Но Десятый все равно был рад тому, что они больше не сталкивались с туннелями настолько же узкими, как тот, через который они ползли, чтобы найти воду. Он совсем не стремился повторять тот опыт. И говоря об опыте, который он бы не хотел повторить… — По крайней мере, на этот раз мне не приходится нести тебя, — заметил он Пятой, вспоминая прошлый раз, когда ему пришлось подниматься по склону, скорее гордый тем, что был в состоянии шутить на тему такого страшного воспоминания. — Не говори слишком рано… возможно, тебе еще придется, — прозвучал ее ответ, который мог бы заставить его рассмеяться, если бы все не казалось настолько мрачным. Пока что он сосредоточился на сохранении равновесия, когда они продвигались вперед и вверх. Впереди он увидел, как Первая, которая продолжала немного опережать остальных, почти оступилась. Восьмой поколебался, но все же двинулся вперед, чтобы помочь ей снова обрести равновесие. — Осторожно, — сказал он, возможно, чуть грубее, чем необходимо, но с достаточным вниманием, чтобы Десятый смог понять, что хотя бы отчасти это было искренне. Первая отстранилась от него, пробормотав что-то, предположительно являющееся выражением благодарности, и группа продолжила путь в несколько неловком молчании до тех пор, пока дорога снова не выровнялась. — Думаю, они просто хотят сохранить наш интерес, — Пятая сделала большие глаза, принимая предложенную Десятым руку и позволяя помочь ей взобраться на вершину склона. — Не хотят, чтобы мы заскучали, — ответил Восьмой. — На это не так много шансов, — Десятый быстро огляделся, чтобы удостовериться, что ничто и никто не подстерегают их, прежде чем снова отправиться в путь. — Верно, — призналась она, снова шагая позади него. Десятый обнаружил, что постоянно оглядывается, не желая выпускать кого-то надолго из поля зрения. Если она и заметила это, то не комментировала. В конце концов туннель расширился настолько, что им больше не нужно было идти друг за другом, и Пятая быстро поравнялась с ним. — Так гораздо лучше, — отметил Десятый, главным образом ради того, чтобы нарушить бесконечное молчание. — Глаз с меня не спускаешь? — Как всегда. Восьмой, казалось, тоже вздохнул с облегчением, когда они смогли идти рядом, и присоединился к ним, увеличив расстояние между Первой и остальными. Пятая взглянула на него с беспокойством. — Как ты, Восьмой? — тихо спросила она. Восьмой пожал плечами, но, казалось, отметил ее озабоченность и придал лицу более веселое выражение. — Я выживу, — сказал он, ободряюще пожимая ее плечо. И, к удивлению Десятого, Восьмой при этом взглянул на него, словно спрашивая разрешения. Действительно ли он вел себя как защитник по отношению к Пятой, что Восьмой чувствовал, что ему необходимо получить разрешение, прежде чем прикасаться к ней? Десятый не знал, что об этом думать, но был уверен, что ему нужно больше стараться не исключать других из общения. Действительно, он наиболее комфортно чувствовал себя с Пятой. Она была единственным человеком, с кем он был постоянно, с начала этого испытания, и ему было легче говорить с ней и понимать ее. Но он доверял Восьмому, даже если ему и было труднее общаться с ним теперь, когда они оба столько пережили отдельно друг от друга, и все они были одной командой. — Правда. Не беспокойтесь за меня. — Конечно, мы беспокоимся, — заговорил Десятый. — Разве это не то, что друзья обычно делают? — Откуда мне знать? — Восьмой пожал плечами. — Я не помню, чтобы у меня были друзья, кроме вас и Второй. — Ну, тогда нам просто нужно выяснить это самим, — твердо сказала Пятая. Она мельком глянула на Десятого, и он знал, что она подумала о большем, чем просто дружба. — Создать наши собственные правила. «Если бы это было так просто», — грустно подумал Десятый. Если бы хоть что-то было так просто. Он так сильно хотел поверить, что существовал способ выбраться отсюда, благодаря которому они все выживут. Что им не нужно будет следовать правилам, которые были им даны. Но они даже не знали, смогут ли добраться до выхода вовремя, еще меньше — что произойдет, если они это сделают. Он не знал, что делать, или даже что произойдет в следующую минуту… и как они смогут выйти из этой игры, когда у тюремщиков были все возможные преимущества? Взглянув вперед, Десятый заметил, что Первая наблюдает за ними, и несмотря на остатки гнева, почувствовал укол вины за то, что они настолько явно ее бойкотировали. Но прежде чем он смог заставить себя что-то сделать по этому поводу, Пятая тихо сказала: — Я пойду поговорить с ней. Кто-то должен, и учитывая, как все вышло в прошлый раз, — она многозначительно окинула взглядом Десятого, — лучше это сделать мне. Прежде чем кто-то из них смог возразить, если бы захотел, она уже прибавила скорость, чтобы догнать Первую. Восьмой взглянул на Десятого. — В прошлый раз? — Даже не спрашивай. Восьмой замолчал на секунду. — Тебе очень повезло, что она была с тобой. — Я знаю, — просто сказал Десятый. — И мне жаль… — он запнулся. Что он мог сказать? «Мне жаль, что нам пришлось вас оставить»? «Мне жаль, что ты потерял Вторую»? «Мне жаль, что ты был один, пока не нашел нас снова»? «Мне жаль, что мы с Пятой стали ближе друг другу»? Никакая из этих фраз ничего не изменила бы, и, в любом случае, перед ними сейчас стояли более насущные проблемы. Восьмой, очевидно, тоже так считал. — Так что, ты на самом деле думаешь, что есть шанс выбраться отсюда? — спросил он, понизив голос, хотя Десятый знал, что в словах Восьмого не было ничего, что бы они с Пятой уже не обсуждали. — Я должен в это верить, — вздохнул Десятый, повторяя свои обычные слова. — Ты говоришь, как Вторая, — Восьмой засунул руки в карманы. — Она не сомневалась ни на секунду, что мы выберемся. И посмотри, что ей это дало. — А ты что думаешь? — парировал Десятый, вспомнив, что Восьмой всегда думал так же, как он. Восьмой, прагматичный и логический, однако сохраняющий достаточно эмоций, чтобы заботиться о других. — Я думаю… — Восьмой поднял взгляд к потолку. — Я не знаю. Я просто не хочу, чтобы все было таким, как сейчас. Не хочу делать то, что хотят они. — Они не могут заставить нас делать что-то, что мы не хотим, — напомнил Десятый. — У нас все еще есть свобода воли, ведь так? — Что хорошего это нам дает, если мы все равно заперты здесь? Если истечет время? — Должен быть способ, — Десятый сжал в кулаке коммуникатор, за неимением большего. — Надеюсь, ты прав, — сказал Восьмой. — Но не могу не спросить: что произойдет в обратном случае? — Я не знаю, — признался Десятый. Потому что он на самом деле не знал и в данный момент не мог думать об этом, несмотря на то, что быстро приближалось время, когда ему не останется иного выбора, кроме как думать об этом. — Я просто… не хочу, чтобы кто-нибудь еще погиб. — Уже и так слишком много смертей, — мрачно согласился Восьмой. — Вторая и Третья… — Четвертая, Седьмой и Девятый, — добавил Десятый. — Это половина нас всех. Половина нашего мира. — Это удручающая мысль, с какой стороны ни смотри. — В заявлении Восьмого не было ни следа веселья. — И я не потеряю никого больше. Я не могу. — Но мы также не можем продолжать избегать этой темы, — добавил Восьмой, и Десятый сразу понял, что тот имел в виду. — Шестой. — Это не было вопросом. — Да. Он где-то там, Десятый, и чем больше времени проходит, тем больше вероятность, что он придет. — Может быть, и нет, — Десятый хотел бы чувствовать себя вполовину так оптимистично, как звучали его слова. — Это место велико… — И Пятая права — слишком много совпадений. Я знаю, что он может сделать, Десятый. — Глаза Восьмого зажглись яростью и стали почти черными. — Я знаю, на что он способен. — Ты бы смог убить его? — спросил Десятый откровенно. Он почувствовал, как от этих слов по телу пробежал холодок, и еще более сильный — от возможного ответа Восьмого. Но тот был прав. Минуты проходили, и время истекало. — Убил бы ты его, Восьмой? — Был момент, когда я хотел это сделать, — выдавил из себя Восьмой. — Когда я услышал ее крик… когда увидел кровь на этом ноже… все, что я хотел, — это убить его. Но даже тогда… Я на самом деле не мог. — Я знаю. — Я не хочу никого убивать. Даже его, даже после всего этого. Это кажется неправильным, хотя я даже не уверен, способны ли мы судить о том, что неправильно, не имея воспоминаний… — Мы все равно люди, — вставил Десятый. — Мы живы, мыслим самостоятельно и обладаем свободой воли. Они не могут этого отнять. — Да. И, в любом случае, я просто знаю, что для меня это было бы неправильно. Все это неправильно. — Да. — Но что если он нападет на нас? «Что если он попытается убить Пятую?» — Я не знаю, — признал Десятый. — Я просто не знаю. И он действительно не хотел об этом думать. Они дошли до развилки и вновь решили проголосовать, куда пойти. Пятая перестала помечать их путь, не желая, чтобы Шестой их выследил, поэтому Десятый мог только надеяться, что они не ходят по кругу, хотя он не думал, что так было. После того, как они решили свернуть влево, они пошли дальше, и Восьмой прибавил скорость, дав тем самым понять, что тоже не хочет больше думать о том, о чем они говорили. Пятая, казалось, тоже исчерпала темы разговора с Первой и замедлилась, чтобы поравняться с Десятым, и он был рад этому больше, чем мог признать самому себе. — О чем вы говорили с Восьмым? — тихо спросила она. — О Шестом, — признался Десятый, и ее рот сжался при упоминании об убийце Второй. Однако в ее глазах был страх, и Десятый понял, что возможная угроза Шестого омрачала и ее мысли. В то же время он напомнил себе, что они не могли допустить возможности нападения Шестого помешать им увидеть другие опасности. У них оставалось еще больше половины дня до того, как истечет время, и Десятому было хорошо известно, что многое могло произойти за это время. — Что насчет тебя и Первой? Нашли, о чем поговорить? — О тебе, — загадочно ответила она, и он был поражен. — Ну, что-то вроде. — Можешь пояснить? — Не-а, — сказала она, и он не был уверен, смеяться или расстраиваться, и еще менее уверен, стоит ли ему тратить время, думая об этом, с учетом обстоятельств. — Но давай просто скажем, что я кое-что прояснила. — Эмм… в хорошем смысле? — отважился он, не будучи уверен в том, что именно она имела в виду. — Да, — заверила она. Затем она снова стала серьезной и рассеянно потянулась к его руке. Он охотно взял протянутую ладонь. — Десятый… мы на самом деле выберемся отсюда? — Сейчас ты говоришь, как Восьмой. — Ну, это не самый плохой пример для подражания. Но если честно, Десятый… выберемся? — Мы сказали, что найдем способ, и мы так и сделаем. — Я знаю, — согласилась она, потупив взгляд. — Просто… когда ты это говоришь… я действительно в это верю. Его сердца решили забиться сильнее от этих слов, и он был вынужден очень твердо напомнить себе обо всех причинах, по которым он не мог поцеловать ее. То, что он даже не знал ее имя… то, что они встретились меньше недели назад… то, что у них обоих, вероятно, были жизни за пределами этого места… то, что у них оставалось меньше дня, чтобы найти выход, в существовании которого они даже не могли быть уверены и еще меньше были уверены в том, что находились вблизи него… то, что пятый человек в этом лабиринте был вооружен и, вполне возможно, безумен, и, еще более возможно, в конце концов доберется до них… то, что им нельзя было отвлекаться… то, что шансы выжить для них обоих были меньше, чем он готов был признать, и ему необходимо было сосредоточиться на том, чтобы, по крайней мере, выжила она… Отгоняя от себя эти мысли, он обратил свое внимание на остальных и увидел, что Пятая последовала его примеру, хотя и не отняла руку. Восьмой взглянул на Десятого и слегка улыбнулся, хотя Десятый и не знал, о чем тот думал. Первая не смотрела в их сторону, но Десятый даже на секунду не допускал, что она не следила за всем, что происходит вокруг. Минуты тянулись, время неумолимо приближалось к концу, и все еще не было никаких признаков выхода. — Что это? — внезапно спросила Первая, и Десятый застыл, мгновенно оказавшись начеку. Пятая вздрогнула, а Восьмой застыл, дико оглядываясь вокруг. — Что? — спросил Десятый, быстро подходя к Первой, и его сердца забились в ожидании любого количества опасностей. — Там, впереди, — ткнула пальцем Первая, и Десятый посмотрел в ту сторону, куда она показывала. Восьмой и Пятая сразу же подскочили к нему, и все попытались выяснить, что увидела Первая. — Там пещера, — наконец решила Пятая. — Далеко впереди. — Это я и так поняла, — голос Первой прозвучал так, словно она пыталась сдержать раздражение. — Но там было что-то вроде… свечения. — Что? — воскликнули Восьмой и Десятый одновременно. — Я не знаю, сейчас этого нет. Но я его видела. Они посмотрели друг на друга, пытаясь выяснить, что делать. Никто не хотел рисковать, но они все слишком хорошо осознавали, насколько драгоценным было время. — Если мы повернем назад, — сказал Восьмой, — то займет около часа, чтобы дойти до последней развилки. — У нас нет столько времени, — мрачно сказала Пятая. — Ты уверена? — спросил Десятый Первую. — Какое именно свечение? — Я не знаю… что-то вроде… оранжевого, я думаю. И да, я уверена. — Это выглядело опасным? — Я не знаю! — она казалась раздраженной на все и всех, Десятого в том числе. — Я могу только сказать, что нормальным оно не казалось. — Давайте идти помедленнее, — предложил Восьмой. — Подойдем поближе и посмотрим, есть ли там что-нибудь. Ни у кого, казалось, не было с этим проблем, особенно если они не будут заходить внутрь пещеры, и с осторожностью все четверо проследовали к пещере. Было трудно разглядеть что-нибудь через узкое отверстие, но ничего не казалось необычным. Затем внезапно яркий свет озарил вход в пещеру — своего рода оранжевое свечение, казалось, исходило изнутри. — Это, — указала Первая, что было лишним. — Что это? — спросила Пятая, глядя широко раскрытыми глазами на пещеру, которая по-прежнему сияла светом того, что было внутри, чем бы оно ни было. — Я не знаю, — Десятый не мог не шагнуть ближе, влекомый одновременно любопытством и решимостью. И то и другое в данных обстоятельствах было, скорее всего, самоубийственно. Но он не был единственным — Первая шла за ним по пятам. Пятая и Восьмой не решились остаться и последовали за ними. Свечение исчезло, когда Десятый осторожно подошел к пещере и заглянул внутрь. Он не мог не воскликнуть от удивления, когда увидел открывшийся перед ним простор. Было очень трудно сказать, не выходя из туннеля, но все же он мог видеть, что эта пещера была гораздо, гораздо больше, чем обычные. Ближе по размеру к тому месту, где они спускались с крутого склона на второй день, хотя и не такой высоты. Пещера была настолько большой, что потребовалась бы как минимум целая минута, если не больше, чтобы пересечь ее от начала до конца, неправильной формы, благодаря чему было трудно сказать, были ли там другие входы и выходы. Не было никаких признаков того, что вызвало этот странный свет, но присутствовал легкий запах дыма — Десятый не совсем понимал, как узнал его, учитывая, что он ни разу не чувствовал запах дыма прежде, насколько помнил. Но точно так же, как он мог идентифицировать предметы по названию, если не по памяти, он мог определить запах, и он не был вполне уверен, что это означает. Запах не был достаточно сильным, чтобы быть опасным, но он был там. — Дым, — сказал Десятый остальным. — Получается, это был… огонь? — спросила Пятая. — Логично предположить, что так и есть, — сказал Восьмой, и Десятому пришлось согласиться. Но как там мог быть огонь и куда он делся? Первая осмелилась зайти внутрь, и когда ничего не произошло, Десятый медленно последовал за ней, готовый бежать в любую секунду. — Вот это да, — раздался голос Пятой позади него, и он обернулся и увидел, что остальные тоже вошли в пещеру. Восьмой привлек его внимание. — Только один путь, — он пожал плечами. — Вперед. Помещение оказалось еще огромнее после того, как они вошли внутрь, и Десятый почувствовал себя маленьким и неприметным. Оглядываясь вокруг, он сразу же понял, что камень, который был у них под ногами, не был той же ровной серой массой, окружавшей их всю жизнь здесь. Не совсем таким же. Довольно часто, разбросанные по пещере таким образом, что они довольно далеко находились друг от друга, в земле попадались странного рода отверстия. Что-то вроде ям, которые исчезали в камне у них под ногами. Каждая размером с руку, и Десятый не имел ни малейшего представления, для какой цели они должны были служить. Но ему не нравилось, как они выглядели. — Что это такое? — Восьмой озвучил вопрос, интересующий их всех. — Я не знаю, — ответила Первая, нагнувшись к одной из ям. — Я бы на твоем месте держался от них подальше, — посоветовал Десятый. Он до сих пор не был полностью уверен в том, не следовало ли просто убраться отсюда или, по крайней мере, попытаться зайти в новый туннель как можно быстрее. Но Восьмой был прав в том, что путь вперед был единственным, который у них оставался. Как они сказали раньше, возвращение до развилки заняло бы около часа, и затем им бы пришлось идти в новый туннель. Они не могли позволить себе тратить так много времени, если это было в их силах. Первая выглядела слегка раздраженной, но она явно видела разумность этого высказывания и отошла от ямы в земле. — Что это за место? — спросила Пятая, медленно поворачиваясь вокруг. Прежде чем кто-то смог ответить, странный звук заставил всех вздрогнуть оглядеться по сторонам, и Десятый замер, увидев, для чего именно находились здесь ямы. На достаточном расстоянии от них, чтобы они почувствовали только легкое тепло, из одного из отверстий в земле вырвался огромный столп огня. В точности по ширине отверстия, устремляясь вверх до тех пор, пока не достиг потолка, образуя колонну ослепительного оранжевого, красного и желтого пламени, которое осветило всю пещеру. Все отшатнулись, следуя инстинкту, гнавшему их прочь от этой очевидно опасной ситуации, но пламя, по-видимому, было ограничено местом нахождения ямы. — Что… — ахнул Восьмой, с широко раскрытыми глазами от ужаса и волнения, вызванного тем, что он стал свидетелем чего-то совершенно нового и незнакомого. — Огонь, — покачала головой Первая, ни на мгновение не отводя глаз от сверкающего пламени. — Словно у нас и без того было недостаточно проблем, конечно же, они добавили огонь! — Сказать по… по справедливости, они вроде бы исчерпали большинство других вариантов, — произнесла Пятая, и ее голос дрожал, когда она пыталась преодолеть страх и волнение. Тем не менее, Десятый не мог отрицать своего рода недоверия, как тогда, когда они столкнулись с хищными тварями и обнаружили Седьмого и Четвертую. Полное неверие и страх, но и своего рода потрясение от полной неожиданности этого нового препятствия. Конечно, он знал, что отсутствие памяти не могло подготовить его ко всему, что тюремщики обрушивали на них, но все же… он действительно, действительно не мог такого предвидеть. Пламя погасло и исчезло так же быстро, как возникло, оставив только яму в земле и следы дыма. — Что ж… — Восьмой покачал головой, пытаясь перевести дыхание, как и все остальные. Глядя под ноги, чтобы убедиться, что не стоит возле какой-нибудь из ям. — Это было неожиданно. — И по-своему красиво, в страшном, вполне возможно смертельном, смысле, — добавила Пятая. Десятый был абсолютно согласен. Языки пламени были страшны… но как только он понял, что они не доберутся до него, он признал, что в них была своего рода ослепительная красота. После сумрака и серости туннелей, в которых они провели всю неделю, яркость и переливчатость огня выглядели настолько же незнакомыми и чужими, как и та пещера с кристаллами. Словно они заглянули в другой мир. — Получается… огонь выходит из этих дыр? — Первая шаркнула ногой в сторону одной ямы. — Видимо, так, — согласился Десятый. — Именно этого нам не хватало, — вздохнул Восьмой. — И в самом деле, что еще они могли для нас приготовить? — Не искушай их, — предостерег Десятый. — Но если мы будем стараться избегать ям, то все должно быть в порядке, не так ли? — спросила Пятая. Десять огляделся и увидел, что было достаточно пространства для того, чтобы передвигаться между ямами с достаточным запасом, если они будут осторожны. Каждая яма была по меньшей мере в десятке шагов от остальных, и было более чем достаточно места, чтобы оставаться в безопасности на каменном полу. Это препятствие было подобным тому, когда им пришлось спускаться по отвесной скале… если они будут внимательно смотреть под ноги, то все будет в порядке, но неверный шаг грозил обернуться катастрофой. Это было опасно и совсем не тем, что предпочел бы делать Десятый, но становилось все более очевидно, что если они хотят добиться успеха, то им придется столкнуться с опасностью. И, как и тот спуск, это было выполнимо, хотя и страшно. — Похоже на то, — согласился Восьмой. — Но давайте не будем оставаться здесь дольше, чем необходимо. — Посмотрим, сможем ли мы найти выход, — ответил Десятый, придвинувшись, чтобы проверить стену по всей длине, пытаясь увидеть, не было ли какого-нибудь отверстия, ведущего отсюда. — Нужно следить за тем выходом, откуда мы пришли, — добавил Восьмой. — Просто на всякий случай. — Неплохая идея, — ответила Пятая. На другом конце пещеры вспыхнула еще одна струя пламени, заставив их подскочить на месте, но, как и прежде, она не вышла за пределы сравнительно узкой колонны. — Не дает расслабиться, — заметил Десятый, не в силах отрицать, что было что-то захватывающе красивое в этой смене цвета и формы пламени. Что-то прекрасное… и ужасающее… И что-то знакомое. Смутное эхо прошлой ночи, один из немногих отдаленных, спутанных фрагментов сна, которые он сохранил в памяти, зашевелился в глубинах его сознания и приковал его к месту, когда Десятый попытался уловить слабый поток бессвязных мыслей. Отголоски огня… и потери… и древней боли, которой он не мог даже осмыслить. Затем, за ревом пламени и равным ему ревом его собственных воспоминаний, раздался звук, вернувший его обратно в реальность с беспощадной силой и побудивший к движению. Шок мгновенно уступил место страху. Звук сразу же стал более ужасным, чем все остальное, что он испытал за весь период воспоминаний… Пятая закричала.