Победитель получит все

Прошло уже больше часа, но Десятый не хотел будить никого на смену себе, потому что все еще не чувствовал сильной усталости. Время текло, ничего особенного не происходило. Некоторым, судя по реакциям, снились какие-то кошмары, но всем удалось погрузиться в глубокий сон прежде, чем это смогло разбудить их или кого-то еще. Как-то Шестой и Первая наполовину проснулись, но они были полностью поглощены друг другом, и Десятый даже не мог сказать, насколько они осознавали происходящее. Но вскоре они опять заснули, и стало тихо. Так что, в целом, все шло относительно мирно. Затем звук внутри пещеры вернул его из собственных мыслей к реальности. Его первой реакцией было или закричать, или вскочить на ноги, или все сразу, но он умудрился подавить это, когда понял, что это всего лишь кто-то пошевелился. Точнее, он увидел, взглянув в сторону движения, что это был Седьмой, который медленно приподнялся и сел. Седьмой оглядел пещеру и перехватил взгляд Десятого. Как только это произошло, он встал на ноги и направился туда, где сидел Десятый, умудрившись ни на кого не наступить и не разбудить никого на своем пути. — Эй, — тихо сказал он. — Привет, — прошептал в ответ Десятый. Седьмой присел рядом с ним, прислонившись спиной к стене и внимательно глядя на него. — Сколько ты уже здесь сидишь? — Больше часа, — пожал плечами Десятый. — Но, как ни удивительно, я в порядке. — Ты должен как минимум попробовать поспать, — заявил Седьмой, и Десятый не мог не признать, что, скорее всего, это было логично. Его разум чувствовал себя более спокойно, по крайней мере, пока он не так много думал обо всем, чего не знал или что еще не произошло. — Я могу занять твое место. Десятый хотел было возразить, но решил, что, возможно, будет лучше для всех, если он не станет этого делать. — Ты не против? — Нет, — покачал головой Седьмой. — Я уже достаточно выспался. Десятый не смог не подумать о чем-то и, не зная, что еще сказать, спросил об этом вслух: — Я не знаю, но вдруг… тебе ничего не снилось?.. — Нет. — Седьмой вздохнул и прижал подбородок к коленям. — Поверь мне, я думал о том же. Но все, что я видел во сне, было об этом месте и о падении Третьей. Он вздохнул, что прозвучало почти шипением. — Значит, только о том, что мы помним с момента нашего нахождения здесь? — Да, — кивнул Седьмой. — То, что они сделали, оказалось весьма впечатляющим. Десятый согласно вздохнул. — Просто… ничего. — Ну, с учетом того, что они залезли в наши мозги, и всего, что мы знаем, я думаю, они ничего не делают наполовину, — заметил Десятый, потирая шрам на шее. Седьмой вздрогнул. — Заставляет задуматься… — Десятый помедлил, так как эти слова пугали его, но продолжил, — обратимо ли это. Глаза Седьмого наполнились ужасом, и он напрягся. — Не говори так! — он с трудом смог удержаться от крика, и в раздраженном голосе послышалось еще больше шипения. — Прости, — извинился Десятый, пожалев, что вообще это сказал. Особенно из-за того, что он сам не мог представить себе вероятность того, что он может никогда не вернуть потерянного. Это было немыслимо. Он оглядел помещение, чтобы увидеть, не проснулся ли кто-то еще, но никто не шевельнулся. Седьмой, по его примеру, также оглядел пещеру, и глаза его расширились при виде Первой и Шестого. — О… — Именно, — Десятый рискнул взглянуть в их направлении и решил, что спать в таком положении было абсолютно неудобно, неважно с кем. Однако они оба казались более чем довольными такими условиями сна, и Десятый не стал тратить время на попытки понять это. — Но я полагаю, что не могу их винить за поиск чего-то, за что можно держаться прямо сейчас, — подумав, сказал Седьмой, и Десятый увидел, как тот бросил быстрый взгляд в сторону Четвертой. — Просто хотелось бы, чтобы они это не так буквально восприняли… — добавил Десятый, и Седьмой подавил смешок. Они замолчали, и хотя Десятый знал, что должен попытаться немного поспать, у него не было никакого желания двигаться со своего места. — Ты должен поспать, — Седьмой вторил его мыслям. — Я знаю, –согласился Десятый. Он удивился тому, что он не чувствовал себя более усталым, но объяснил это тем, что вся суматоха дня, скорее всего, просто держала его тело в напряжении. Ему также пришлось признать, что идея полной уязвимости во время сна совсем не выглядела привлекательной. Он все еще не мог позволить себе полностью доверять каждому здесь, хотя и доверял большинству из них в некоторой степени, по большей части вынужденно. Но будучи в положении, где у него не было ни способа отличить друга от врага, ни способа узнать, кем был он, или любой из них, или что произошло… он просто не мог позволить себе полностью расслабиться. Бросив взгляд на Седьмого, он увидел, как тот вытащил свое переговорное устройство и рассеянно вертел его в руках. Экран был темным точно так же, как и все время с момента передачи последнего послания — сразу после обвала. — Да начнутся игры, — прошептал Седьмой, словно углубившись в раздумья. Затем он взглянул на Десятого. — Знаешь, что интересно? Общее в обоих посланиях, — это то, что это называют игрой. Десятый залез в свой карман и дотронулся до устройства, но не стал вытаскивать его. Ему не было вполне ясно, в чем важность этого утверждения, кроме подтверждения того, что их тюремщики, возможно, были садистами. — Может быть, для них это и игра, — сказал он, думая о Третьей. — Но не для нас. — Нет, — согласился Седьмой. — Определенно нет. Но очевидно, что они так об этом думают. Они оба раза это показали. Он с опаской взглянул на коммуникатор еще раз. — И мы с Четвертой говорили… и мы не можем не думать, что игра подразумевает что-то вроде… соревнования. Десятому пришлось признать, что он не думал об этом раньше в таком ключе, хотя в основном это было потому, что для этого не было никаких оснований. И все же это не было полностью невозможным, хотя ему и совсем не нравились последствия, возможные в том случае, если бы это было правдой. — В играх есть победители, — продолжил Седьмой. — И, если на то пошло, и… — Проигравшие, — закончил Десятый, когда тот замолчал и ожидающе посмотрел на него. — Ты думаешь, что мы должны соревноваться друг с другом? — Я не знаю, — признался Седьмой. — Но нужно допустить… такую возможность. — Что-то вроде гонки? — Может быть. — Думаю, такое возможно, — признал Десятый, несмотря на то, что ему очень не нравилась мысль о том, что от него ожидалось соревнование с другими. Они были всем его миром, всем, что он только знал. Они были командой, с его точки зрения. Он не хотел оказаться против кого-то из них. Но он напомнил себе, что у них не было никакой почвы для этих подозрений. Это была лишь теория без доказательства. Еще один вопрос без ответа. Он услышал, как кто-то пошевелился, и они с Седьмым умолкли, оглядываясь вокруг в поисках источника звука. Это был Девятый, но под их взглядами он успокоился и, казалось, провалился обратно в глубокий сон. Десятый вздохнул с облегчением. Он не знал точно, что было не так с Девятым, но было в нем что-то непредсказуемое, что заставляло Десятого доверять ему меньше всех остальных. — Но если бы это было так, — прошептал он через пару минут, — почему бы им просто об этом не сказать? Седьмой пожал плечами, пряча коммуникатор в карман. — Почему они вообще что-то сделали? Почему они не дали нам продуктов? — Десятый не осознавал, что Седьмой об этом знал, но он напомнил себе, что не должен недооценивать никого. Только из-за того, что Седьмой был не в курсе разговора между ним, Пятой и Восьмым, не означало, что он не заметил очевидного. — Зачем они лишили нас памяти? Кто знает? Но… — добавил Седьмой, — вот что мне известно. Десятый взглянул на него, ожидая. Это определенно тяготило разум Седьмого, и если он мог облегчить тревогу возможностью выговориться, то он более чем желал это сделать. Он бы не отказался в течение последнего часа от кого-то, с кем можно было разделить его беспорядочные мысли, даже несмотря на то, что он предпочитал одиночество. — Они не ждут, что все мы выживем. По его телу пробежал холодок. — Третья, — сказал Десятый, и это был не вопрос. — Да, — кивнул Седьмой. — Это заставило Четвертую и меня поговорить о том, что, возможно, это что-то вроде соревнования. В этом был смысл, и он знал это. Эта ловушка была сконструирована для убийства. Может быть, многих убийств. Он почти умер там сам, и не мог не взглянуть на Пятую с чувством благодарности. Он напомнил себе, что должен поблагодарить ее, когда она проснется. Но это был второй раз, когда они чудом избежали смерти. Это место было большим, чем просто лабиринтом туннелей… здесь были препятствия. Ловушки. Это было не обычной игрой… но игрой не на жизнь, а на смерть. Седьмой опять вздохнул, казалось, приводя себя в чувство. — Прости, — извинился он. — Слишком много думаю. — Знакомое чувство, — согласился Десятый, думая о собственных бурных мыслях последнего часа или около того… на самом деле, с того момента, как он здесь очнулся. Не то чтобы это приносило пользу или подводило их ближе к тому, чтобы отсюда выбраться. Но он не мог не думать об этом. — Это в основном идеи Четвертой, — добавил он. — Так что не моя заслуга. Но… я просто… Седьмой оглядел группу спящих. — Если окажется, что это в своем роде соревнование… — он подтянул колени поближе к груди, — … я надеюсь, что никто не забудет, кто является настоящим врагом. — Не думаю, что нужно искать неприятности там, где их нет, — посоветовал Десятый, не желая думать о том, какие выводы следовали из опасений Седьмого. О все еще неизвестной личности «настоящего врага» и невообразимой возможности того, что члены группы восстанут друг против друга. — Да… — согласился Седьмой. Затем он взглянул на Десятого. — Почему мы все еще разговариваем? Ты должен пытаться заснуть! Это то, зачем я здесь изначально! — Ладно, — согласился он. — Ты уверен, что будешь в порядке? — Конечно, — кивнул Седьмой, и Десятый на самом деле поверил ему. Как и все они, Седьмой медленно приспосабливался к новым обстоятельствам, и теперь, когда в его мир вступила Четвертая, он казался немного менее замкнутым и напуганным. Десятый не мог винить его за это. Он не представлял себе, на что это могло быть похоже — когда ты не только не имеешь понятия о том, кто ты такой, но и являешься единственным из своего вида… Десятый поднялся на ноги и поморщился от скованности в суставах. Однако они особо не болели, и он мог считать себя счастливчиком. Пробираясь к свободному месту на полу, он постарался ни на кого не наступить и никого не толкнуть, и каким-то образом умудрился достичь места назначения, никого не разбудив. Пол нельзя было назвать удобным даже при самом богатом воображении, но как минимум на этот раз ему не приходилось иметь дело с раскалывающейся от боли головой и полнейшей паникой от отсутствия воспоминаний. Конечно, память все еще не вернулась, но он подумал, что сильно продвинулся за то время, которое прошло с тех пор, как он проснулся, не имея ни малейшего понятия, кто он или что здесь делал. Конечно, он все еще ничего об этом не знал… но он умудрился найти частичку стабильности посреди всего этого хаоса. К сожалению, этого было недостаточно. Никогда не будет достаточно. Он не мог не думать о том, что сказал Седьмой… о вероятности соревнования… и эта мысль была ему неприятна. Он не хотел соревноваться… Если уж на то пошло, он даже не хотел играть в эту игру. Неважно, была ли эта игра соревнованием или нет. Ему просто нужны были ответы, и он не хотел, чтобы кого-либо еще постигла судьба Третьей. Хотел ли он слишком многого? Наступила полная тишина, прерываемая лишь дыханием находящихся в комнате. Десятый вздохнул и попытался устроиться поудобнее, прежде чем понял, что это невозможно. Тело все еще ныло, а пол был жестким, ничто из этого не способствовало сну, и это выводило Десятого из себя. Разум вел себя немного спокойнее, пока Десятый не начинал думать о чем-нибудь важном. Проблема, конечно, состояла в том, что у него не было мыслей, которые не оказались бы важными. У него был слишком маленький запас воспоминаний, и каждое из них оставляло больше вопросов, чем он мог выдержать. Но с этим он не мог ничего поделать прямо сейчас. Кто-то встал и подошел туда, где, как он знал, сидел Седьмой, и по шепоту голосов он понял, что это была Четвертая, и он не мог не улыбнуться, думая о них. Он был рад тому, что у Седьмого теперь кто-то был. Но он не мог разобрать, что они говорили, да и в любом случае это было не его дело. Они разговаривали достаточно тихо, так что это его не тревожило. Это даже неожиданно успокаивало — звук голосов, слегка отражавшийся от каменных стен, давал что-то, на чем можно было сосредоточиться, даже если он не мог разобрать слов. Он не помнил, как заснул, но, должно быть, ему это удалось, потому что ему снились темнота, каменные стены и бездонные пропасти. Рушащиеся камни и сильная боль, и затянувшиеся крики, резко обрывающиеся. Ему снилось, как мир уходит у него из-под ног… как руки вытягивают его на твердую почву… слезы, струящиеся по лицу девушки. Ему снились вопросы без ответов, враги без лиц. Слова без смысла… люди без имен. Но по какой-то причине, которую нельзя было объяснить и которой он не вспомнит… ему снился синий цвет.