Победитель получит все

Первая, Шестой и Девятый ушли вскоре после этого. Никто почти ничего не сказал… никто, казалось, не знал, что сказать. Несмотря на их различия и разногласия, они все еще были единственными, кого знали, и никто, казалось, не понимал, что думать или чувствовать. С каменным и помрачневшим, но на удивление лишенным гнева, который Десятый ожидал увидеть после их столкновения, лицом, Шестой подошел к нему и Восьмому и протянул руку. — Заботься о них, — сказал он, поглядев на Пятую и Вторую. Десятый, чувствуя некое остолбенение от резкого поворота событий, пожал протянутую руку. Хватка другого человека была крепкой, но Десятый ответил ему тем же с удивительной легкостью. — Мы все будем заботиться друг о друге, — сообщил он Шестому, который кивнул и пожал руку Восьмому. — И если вы найдете выход… — начал Восьмой. — Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вытащить и вас тоже, — согласился Шестой. — И мы тоже, — пообещал Восьмой. Но все знали, что, возможно, им не удастся сдержать это обещание. Не в том случае, если их тюремщики на самом деле позволят выиграть лишь одному. Однако Десятый отказывался слишком много об этом думать. Первая и Девятый были уже у входа в левый туннель, и Шестой присоединился к ним. И вот так, без единого слова и не обернувшись, они втроем растворились в темноте туннеля. Повисла очень длинная пауза, в течение которой все четверо стояли, глядя в ту сторону, где уже давно исчезли из вида остальные. — Что ж, — в конце концов нарушил тишину Восьмой. — Все прошло неплохо. Пятая издала нервный смешок, но в этот самый момент вся серьезность ситуации поразила Десятого, и он почувствовал, словно был сбит с ног и лишен воздуха одновременно. Они разделились. Первая, Шестой и Девятый ушли, и они забрали с собой нож. Их группа сократилась с семи до четырех человек за считанные секунды, и хотя частично он вздохнул с облегчением от того, что эти трое были теперь на далеком расстоянии, он все еще не мог поверить в то, что случилось. Или в то, что он был этому причиной. — Я… — он взглянул на остальных, не находя слов. Чувствуя себя одновременно беспомощным и необъяснимо виноватым. — Я не… — он опять запнулся. Пятая спасла его от необходимости распутывать клубок бессвязных мыслей. — Это было неизбежно, — твердо сказала она. — И ты был прав. — Пойдемте, — кивнул Восьмой, указывая на другой туннель. — Нам нужно продолжать идти. — Он взглянул на Десятого и добавил таким тоном, что тот не мог сказать, шутит он или говорит серьезно, или же и то и другое: — Они могут передумать. Пещера казалась странно тихой и пустой, когда они вчетвером прошли по ней. Лабиринт внезапно стал ощущаться намного огромнее и устрашающе. А их задача — больше и невыполнимей, чем когда-либо. Взглянув на остальных, он понял, что они тоже это чувствовали, и все молча возобновили свое путешествие. Тяжесть ситуации окружала их всех так же плотно, как и сумрак туннелей. Тишину нарушила Пятая. — Думаете, с ними будет все в порядке? Никто не спросил, что она имела в виду, и никто ей не ответил в тот же момент. Десятый хотел сказать, что, конечно же, будет. Но он знал, что не мог. — Они могут позаботиться о себе, — вот и все, что он сказал, сам желая полностью в это поверить. — Но… нож… — вставила Вторая. — У них есть Шестой, — сказал Восьмой. — И он довольно уравновешен, даже если с ним иногда сложно. Десятому пришлось признать, что это было правдой. Он не доверял Шестому полностью, но не мог отрицать того, что тому удавалось сохранять их группу вместе до настоящего момента. Десятый смотрел на него как на старшего точно так же, как и остальные, и даже если они и не разделяли взглядов на оружие, он не мог отрицать, что тот был способным лидером. Первая была… ну, он на самом деле не знал кем… а Девятый был наименее стабилен, по его мнению. Но оставалось надеяться, что Шестой сможет удержать их вместе. — А что касается Четвертой и Седьмого… то они есть друг у друга, — добавил Десятый, думая о тех двоих где-то в глубине лабиринта. Сами по себе, точно так же как их собственная группа сейчас. Предполагали ли они что-то подобное? Ушли ли они до того, как все стало хуже настолько, что под угрозу встала безопасность каждого? Он не знал, да и не хотел слишком много об этом думать. Он не мог себе этого позволить. — Из них вышла хорошая команда, — согласилась Пятая. — Как и из нас, — тихо вставила Вторая, и Десятый надеялся, что так и было. Туннель сузился до такой степени, что им пришлось идти друг за другом, и Десятый обнаружил себя во главе, хотя, обернувшись через плечо, он увидел, что это было больше для удобства, потому что Восьмой замыкал шествие, а Вторая по-прежнему держалась рядом с Пятой. И все же он был рад, что остальные, казалось, не ждали от него ответов. Потому что у него их не было, и сейчас еще больше, чем когда-либо. Он не знал, что делать, о чем думать. Он не мог выкинуть из своей головы то, что открыли им тюремщики: утверждение, что победителем станет только один. Шестой, конечно, был прав в том, что они не обозначили четко, что «победитель» было равнозначно «выжившему». Но то, что тюремщики вели счет погибших (и идея увеличения этой цифры заставляла его захотеть наброситься с кулаками на сами стены, их окружавшие, хотя он знал, что это приведет к худшему результату и потому было бы неразумно), и то, что они предложили им оружие, заставлял его опасаться того, что тюремщики не планировали позволить более чем одному из них покинуть это место. Если они даже отпустят победителя… и если они вернут этому победителю воспоминания… и если воспоминания вообще можно восстановить… Он на секунду закрыл глаза, пытаясь заглушить мысли, которые отказывались замолкать. Но он не мог рисковать держать их закрытыми надолго, и когда он опять открыл глаза, то перед ним был все тот же вездесущий, всеохватывающий камень, заключавший в себе весь мир, какой он когда-либо знал. Умом он понимал, что подземелье было не всем, что существовало на свете… хотя, если честно, он не имел ни малейшей идеи, откуда пришло это знание. Инстинктивное знание, подобное тому, как он все еще знал, как разговаривать и ходить и узнавать предметы. Но у него не было памяти о чем-то еще… такие понятия, как «небо» или «солнечный свет» были для него лишь словами, настолько же незнакомыми и отвлеченными, как «любовь» или «семья». Слова, которые он не мог вспомнить, знал ли он их или испытывал… слова, нехватку которых он не ощущал и которые не мог представить… и он опять начал испытывать досаду на эти зияющие дыры в разуме. Он резко встряхнулся, отказываясь вдаваться в мысли о том, что не мог изменить, и обратил свое внимание на окружающий мир. Позволяя разуму обратить раздражение на пользу, привести органы чувств в полную готовность. Если даже он и не хотел стать во главе, и его об этом не просили, все равно он чувствовал долю ответственности за других. Он послужил катализатором разделения группы… сам факт, что они были менее защищены теперь, был делом его рук. И он не мог вынести самой мысли о том, что с ними что-то случится. Он шумно сглотнул и заметил с тревогой, что в горле пересохло и это причиняло боль. — Эй, Десятый, — раздался голос Пятой сзади. — Зачем ты это делаешь? Только тогда Десятый осознал, что, пока он пытался отвлечь свой разум, он положил руку на стену и снова стал обводить пальцами контуры камней, продолжая идти. — Это помогает мне сосредоточиться, — он пожал плечами и смущенно убрал руку. — Помогает найти занятие рукам… я не знаю. — А, — ответила она. — Думаю, в этом есть смысл. — Никакого, — признал он, и она тихо рассмеялась. — Может быть, не совсем, — согласилась она. Некоторое время спустя они дошли до небольшого зала, из которого следовало два варианта маршрута. Хотя они сталкивались с проблемой выбора раньше, Десятый обнаружил, что смотрит на туннели с заново возникшим опасением. Как это возможно? У них не было никакого способа узнать, где они находились, куда они направлялись, какое направление выбрать, шли ли они вообще в правильном направлении. Вполне вероятно, что они ходили кругами, и от этой мысли он почувствовал себя плохо. Задача казалась невыполнимой, не говоря уж о том, что жестокой. Каким-то образом это ощущение только усиливалось от того, что теперь его группа стала меньше… и состояла из людей, которым он сделал выбор доверять больше всего. Это было жестоко… садистки жестоко. И Десятый не понимал, почему кто-то захотел сделать это. Он не мог понять смысла всего этого. И хотя он понимал, что его знание о людях и ходе их мыслей было сильно ограничено его текущим психическим состоянием, у него было чувство, что это не имело бы смысла даже при наличии воспоминаний. Все здесь выглядело преднамеренным… но ничего не имело смысла. Но они не могли ничего поделать, как бы ни ненавидели эту ситуацию, поэтому в конце концов они выбрали маршрут, хотя ничто не указывало на то, какой из путей мог вести в правильном направлении. Впрочем, Пятой пришла в голову идея того, как убедиться в том, что они не ходят по кругу. Подобрав небольшой камешек, недостаточно острый, чтобы служить оружием, и явно отколовшийся от стены, она воспользовалась им для того, чтобы процарапать отметину на каменной стене рядом с туннелем. Ее можно было обнаружить, только если искать специально, поэтому не было большого риска, что за ними будут следить. (Сама мысль о том, что теперь приходилось вести себя так, словно другие были врагами, вызывала отвращение, но Десятый понимал, что выбора не было.) Но если они по какой-то причине вернутся сюда, то будут знать, что уже здесь были, и будут знать также, какой путь выбрали в прошлый раз. — Словно оставляем след, — воскликнула Вторая, когда Пятая положила камешек в карман. — Да. — Неплохая идея, — похвалил Десятый. — Спасибо, — улыбнулась она. С течением времени, когда они начали привыкать к новому положению дел, Десятый обнаружил, что все больше осознает, что разделение групп могло на самом деле быть к лучшему. Сейчас три отдельные группы исследовали это место в поисках выхода… и это утраивало их шансы на то, что они найдут его вовремя. Не говоря о том, что все они, казалось, чувствовали себя более комфортно без остальной компании, особенно Вторая, которая уже не так замыкалась в своей скорлупе, как раньше, когда они все были вместе. Она все еще держалась близко к Пятой, возможно, по привычке и не помня ничего другого, но проявляла больше желания идти на контакт и даже высказывала собственное мнение. И это, вместе с молчаливой поддержкой, которую Пятая оказала ему раньше, было тем, что в конце концов показало ему, что он поступил правильно, выступив за то, результатом чего стало разделение их группы. Десятый все равно обнаружил, что не способен полностью ослабить бдительность, даже когда минуты сменились часом, а затем двумя. Когда перед ними представали все новые пещеры и туннели, ведя их вперед, навстречу неизвестному. Не способен перестать ожидать в любой момент ловушки, подобной той, что забрала жизнь Третьей. Они не встретили ни одной с тех пор, но Десятый очень быстро усвоил урок: не стоит ожидать чего-нибудь иного, чем самое худшее, в месте подобном этому. Тем не менее, окружающее пространство казалось на данный момент относительно безопасным, но более важная потребность быстро давала о себе знать. Очень сильно. Туннель расширился достаточно для того, чтобы несколько людей могли идти рядом, и Восьмой догнал Десятого и пошел рядом с ним. — У нас серьезная проблема, — сказал он, понижая голос. Десятый встретился с ним взглядом, уверенный, что он знал, что тот имел в виду. — Вода, — тихо сказал он, и Восьмой кивнул. — Мы не выдержим без нее так уж долго. Десятый опять сглотнул, замечая болезненную сухость в собственном горле, неизменно усиливающуюся уже в течение некоторого времени. Его голова опять начала болеть, хотя он пытался не думать об этом. Остальные явно чувствовали себя еще хуже. Они начали проявлять явные признаки дискомфорта, и их скорость замедлилась. Группа была вынуждена делать короткие остановки, прежде чем продолжать движение, и Десятый видел, что им было все сложнее держаться на ногах. Времени оставалось все меньше. — Сколько мы сможем продержаться без нее? — спросил он, понизив голос еще больше, стараясь не перепугать девушек. — Самое большее несколько дней, — выразил догадку Восьмой. — И я уверен, что физическая активность не способствует этому. — Уже прошло больше дня с тех пор, как мы очнулись здесь. — Десятый оглядел место, где они находились сейчас, отчаянно ища то, чего, как он знал, здесь не было. — Ничего хорошего. — Это еще мягко сказано, — согласился Восьмой, массируя виски, словно у него тоже болела голова. Он поймал взгляд Десятого. — Нам нужно ее найти, Десятый. — Я знаю, — согласился тот. Где-то здесь должна быть вода. Если их тюремщики хотели, чтобы они остались в живых, они должны были обеспечить их средствами для выживания. Им дали семь дней на то, чтобы выполнить эту кажущуюся невозможной и нелепой задачу… поэтому не имело смысла лишать их возможности выжить как минимум в эти дни. Даже если они планировали всего одного победителя, суть была в том, что они ожидали, что этот победитель выявится через семь дней. И это означало, что они должны были дать им средства для того, чтобы хотя бы один из них выжил достаточно долго, чтобы «победить». Если только весь смысл этой игры не был в том, что ее было невозможно выиграть… — Вы знаете, что мы не глухие? — раздался позади них голос Пятой, и оба обернулись, оказавшись под ее пристальным взглядом. Вторая была рядом, хотя Десятый с грустью заметил, что она выглядела нездорово. Десятый поморщился по нескольким причинам. — Не отгораживайтесь от нас. Мы знаем, что происходит. Десятый почувствовал себя виноватым, когда она взглянула на него с легким укором. Если они на самом деле собирались работать вместе, им нужно держать всех в курсе ситуации, независимо от того, насколько трудной она могла быть. — Прости, — сказал он со всей искренностью. — Ты думаешь, другие уже нашли воду? — спросила его Пятая, и ее рука сжала плечи Второй. Десятый внезапно подумал, не пыталась ли она ненавязчиво помочь девушке держаться на ногах, и почувствовал боль в сердцах. — Кто знает? — Восьмой пожал плечами. — Но теперь нам нужно сосредоточиться на нас самих. — Нам нужно продолжать двигаться, пока мы можем, — сказал Десятый. Он пристально взглянул на Вторую. — Ты можешь идти? — Все болит, — призналась она упавшим голосом. Она высвободилась из объятий Пятой и выпрямилась. В ее глазах светилось упрямство, когда она взглянула на него. — Но я в порядке. Но насколько дольше? — Пятая? — спросил он, глядя на вторую девушку. Ее взгляд был мрачным. — Давайте просто пойдем. Десятый сжал пальцы вокруг коммуникатора в кармане — единственной физической связи с теми, кто стоял за этим — кем бы они ни были. — Давайте же, — прошептал он, не уверенный, к кому, если вообще к кому-то, он обращается. — Хотите, чтобы мы играли в вашу игру? Сделайте это возможным. Он не получил никакого ответа, и не то чтобы он его ожидал. Восьмой прошел вперед на пару шагов и, когда он завернул за угол, Десятый услышал вскрик раздражения. — Не может быть, — сердца Десятого оборвались, когда они трое подошли к Восьмому и увидели, что тот обнаружил. Туннель, по которому они шли, резко заканчивался в нескольких шагах от того места, где стоял Восьмой. Вместе с тем, стена, лицом к которой они стояли, не была полностью цельной. Рядом с полом Десятый увидел небольшое отверстие, достаточное лишь для того, чтобы человек мог вползти внутрь. Но ему было бы очень тесно. — Это… очень маленькая дырка, — заявила Пятая, приподняв бровь. — Видно, что на другой стороне? — спросил Десятый, и Восьмой нагнулся и заглянул внутрь. — Нет, — ответил он. — Выглядит как туннель, такой же как здесь. Только очень маленький. — Нам необходимо туда идти? — спросила Вторая. — Ты поместишься лучше остальных, — Пятая оглядела хрупкую фигурку девушки, пытаясь вытянуть из нее улыбку. Но Вторая только встревоженно посмотрела на них, словно ожидая, что ее на самом деле втолкнут туда. –Я бы спросил, нет ли у кого клаустрофобии, — заметил Восьмой, все еще глядя в дыру. — Но учитывая обстоятельства, я не думаю, что это сильно нам поможет. Последнее, чего хотел Десятый, — это лезть в маленький, темный, тесный туннель, конца которого они даже не видели. Никто из них не был в хорошей физической форме на данный момент, и даже если бы и был, мысль о том, чтобы стать настолько уязвимыми, была совсем не привлекательной. Особенно принимая в расчет историю этого места. — Думаю, не стоит рисковать, — признался Десятый. — Даже не зная, что там, на той стороне, — согласилась Пятая. Десятый присел рядом с Восьмым и взглянул в темноту отверстия, пытаясь уловить отблеск чего-нибудь, что могло бы подсказать, куда вел этот туннель. — Повернем назад? — продолжила Пятая. Десятый услышал, как Вторая тихо простонала при мысли о возвращении, но никто не осмеливался сунуться в темный тесный туннель, который был достаточно широким лишь для того, чтобы ползти, не видя конца. Десятый был уже готов повернуться и ответить Пятой, когда он уловил слабый звук чего-то, что заставило его сердца забиться сильнее. — Вы это слышите?! — выдохнул он, и остальные уставились на него. — Что? — спросил Восьмой, но Десятый сделал ему знак замолчать. Он придвинулся ближе к небольшому отверстию, прислушиваясь изо всех сил. С надеждой, отчаянно, с сердцами, стучащими так сильно, что они почти заглушили любой другой звук. Неспособный поверить, что судьба могла им наконец-то улыбнуться. И затем он снова это услышал. Очень слабый, но однозначно существующий. Отдающийся эхом в крохотном туннеле, словно исходящий с другой стороны. Звук журчащей воды.