Защитник Рэдволла

      В первые секунды Роза-Лилия оцепенела от ужаса; но скоро негодование в ней взяло верх над страхом.       - Отпусти меня! – завопила она, забившись у в лапах у своего похитителя. – Немедленно отпусти!       А вслед за тем острые зубки ее впились разбойнику в запястье.       Выругавшись, Клуни тряхнул свою пленницу так, что у нее клацнули зубы. Затем схватил ее за шиворот и подтащил к самому краю спины стервятника.       - Отпустить? Легко! – прорычал он, свешивая ее головой вниз.       Далеко-далеко внизу, словно на огромной развернутой карте, раскинулся Край Цветущих Мхов: темные островки сосняков и ельников среди сочной зелени листвы, блестящая лента Мшистого ручья, и далеко позади, на самом горизонте – краснокаменные стены Рэдволла.       Они летели над землей на страшной высоте.       Когда эта мысль дошла до ее сознания, Рози слабо ахнула, и тело ее обмякло у Клуни в лапах.       Клуни хотел уже ее встряхнуть или наградить оплеухой – этих бабских штучек он не терпел – но заметил, что глаза крыски закатились, а уши и хвост стали одного цвета с серой шерсткой. Похоже, не притворяется. Поморщившись, он уложил ее рядом с собой, обвил хвостом, чтобы она не скатилась со спины Кривоклюва – а сам задумался, устремив взгляд на лежащий перед ним Меч Мартина.       Его бесценный трофей.       Глупые травоеды в Цветущих Мхах воздавали этому Мечу почти что божеские почести. Ползали перед ним на коленях, облизывали, приносили к нему больных, чтобы Меч их исцелил. Твердо верили, что, пока их святыня пребывает в Рэдволле, они в безопасности. И чем же это кончилось?       Суеверие, и больше ничего. Обычное преклонение слабаков и трусов перед силой, которой им самим недостает. Сколько раз он такое видел!       На самом деле Меч Мартина – просто меч. Хотя, надо признать, исключительного качества. Хоть Клуни и сражается на другой стороне, прежде всего он воин – а воин всегда способен оценить хорошее оружие.       Мгновение поколебавшись, Клуни сомкнул лапу на рукояти Меча и извлек его из ножен до половины. Сталь с синеватым отливом сверкнула в ярких солнечных лучах, и стали видны темные, словно выжженные на клинке древние руны.       Давно ушли в Темный Лес последние звери, умевшие читать эти письмена: не только в Цветущих Мхах и окрестностях, но, должно быть, и ни в одной из дальних земель, где побывал Клуни в бытность пиратом, знатоков рун не осталось.       Клуни осторожно провел лапой по стали Меча, обвел когтем несколько знаков.       Разумеется, ничего не произошло. Не грянул гром с небес. Его не поразило молнией. Не предстал перед ним призрак Мартина-Воителя в блистающих доспехах, со словами: «Это мое, не трожь!» И даже желания немедленно бросить разбой, покаяться и уйти в монастырь Клуни в себе не ощутил. Разве что по телу его пробежал какой-то тонкий, острый холодок, от которого приподнялась густая шерсть на спине – пробежал и исчез без следа.       Никакого волшебства.       Кривоклюв мощно и ровно взмахивал крыльями, оставляя позади милю за милей; Клуни любовался добычей, перебирал в памяти события сегодняшнего дня и наслаждался своим торжеством.       Все произошло не так, как он планировал. Изначальный план его был прост: добраться до Маттиаса и прикончить. В поединке или нет – это уж как получится. Но все пошло не так… и обернулось гораздо, гораздо лучше!       Прикончить – это всегда успеется; а вот унизить врагов оказалось намного приятнее, чем убить. Крыс громко расхохотался, вспоминая перекошенную от страха косую рожу зайца, бледную мордочку и дрожащие губы Маттиаса. Потрясение, недоверие и ужас толпы. Такое ведь и во сне не примерещится: на праздник победы над Клуни Хлыстом явился сам Клуни Хлыст! И взял первый приз на турнире своих победителей!       Как вопили все эти травоеды, как хлопали в ладоши, пожирали его восхищенными взглядами, кричали здравицы чемпиону! Что скрывать – ему это очень, очень понравилось. А потом, когда он снял шлем…       Он перевел взгляд на девчонку с дурацким именем… как там ее… Роза-Лилия. Уши и хвостик крыски слегка порозовели, дышала она ровно, но не открывала глаз. А девка и вправду хороша. Очень хороша. «Королева Красоты»… ха! Клуни Хлыст всегда берет самое лучшее – и золото, и оружие, и женщин.       Он опустил лапу ей на грудь, по-хозяйски погладил упругую выпуклость, обтянутую шелковым лифом. Крыска шевельнулась и застонала.       - Эй, Клуни, - не оборачиваясь, окликнул его Кривоклюв, - если решил поразвлечься с девчонкой, то подожди, пока не окажешься на твердой земле!       Вот чертова птица: глаза у него, что ли, на затылке?       - Пошел ты! – беззлобно бросил Клуни.       Крыска открыла глаза, попыталась приподняться, огляделась вокруг себя – тут же снова посерела мордочкой и, похоже, наладилась грохнуться обратно.       - В обмороки падать будешь дома у мамочки, - предупредил ее Клуни. – Я на эти фокусы не ведусь.       Девушка слегка порозовела.       - Я не… вовсе не… просто… я правда высоты очень боюсь, - пробормотала она.       Кривоклюв скрипуче расхохотался.       - Ты в лапах у Клуни Хлыста, детка, - сообщил он, - и поверь, тебе сейчас надо бояться вовсе не высоты!       Клуни придвинулся ближе, обхватил крыску за плечи и притиснул к себе, с удовольствием ощущая под боком ее нежное теплое тельце.       - Никуда ты не денешься, - сказал он. – Я не дам тебе упасть.       Несколько часов прошло, прежде чем улеглась паника и суматоха у стен Рэдволла.       Вой и плач стоял такой, словно Клуни явился в Цветущие Мхи с многотысячной армией, захватив с собой Бадранга, Овражного Люта и Серых Псов в придачу. Казалось, все бежали сразу во все стороны, натыкаясь друг на друга. Кто спешил домой – прятать ценные вещи; кто бежал в аббатство, надеясь в его стенах найти укрытие. Многие утешали рыдающих жен и детей, а иная жена, наоборот, успокаивала перепуганного до полусмерти мужа.       Хозяин «Летучего Бобра» – он тоже вышел посмотреть на поединок – стремглав бросился в свою палатку собирать посуду и утварь. Однако, как видно, какой-то ловкий хорек воспользовался суматохой и побывал там раньше него: выручка за целый день бесследно исчезла.       В это всеобщее смятение добавил красок кто-то из рэдволльских монахов. Вспомнив, видимо, инструкции Маттиаса о том, что делать в случае пожара, потопа и прочих бедствий, он взбежал на колокольню и изо всех сил затрезвонил в колокола. Над Краем Цветущих Мхов поплыл частый, тревожный набат.       Сороки, сойки, вороны и прочие громкоголосые птицы кружили над лесом, выкрикивая на птичьем и на зверином языках одну и ту же страшную весть: Клуни Хлыст вернулся! И теперь в лапах у него – Меч Мартина!       Маттиас и Констанция едва голоса не сорвали, уговаривая птиц не поднимать панику, а зверей – успокоиться и разойтись. Наконец шум стих, толпа по большей части рассосалась; лишь некоторые остались у ворот аббатства, ожидая новостей.       В Большом Зале Рэдволла, под старинным гобеленом с изображением Мартина-Воителя, начался экстренный военный совет.       Маттиас, очень бледный, но спокойный, взял слово.       – Нужно готовиться к войне, – заговорил он.– Рэдволл должен быть готов к штурму и осаде. Святой отец…       Однако один взгляд на святого отца подсказал ему, что на аббата надежда плохая. Мордальфус дрожал так, что стучали зубы и трясся даже кончик хвоста, смотрел в одну точку и беззвучно что-то шептал – должно быть, молитву. На мордочке его читалось глубокое потрясение от мысли, что совсем рядом с ним, на расстоянии вытянутого хвоста, стоял восставший из мертвых Клуни Хлыст. Ясно было, что в ближайшее время толку от него не будет.       Маттиас повернулся к Констанции.       – А что сразу я? – развела толстыми лапами барсучиха.       – В прошлый раз обороной монастыря руководила именно ты, – улыбнулся Маттиас. – И у тебя это отлично получалось.       Констанция возвела глаза к потолку и шумно вздохнула.       – Ладно, ладно, можешь не продолжать. Я знаю, что делать.       – Если начнется война, – продолжал Маттиас, – Рэдволл, как велят наши обеты, спрячет в своих стенах самых слабых и беззащитных – одиноких стариков, сирот, больных. Но принять у себя весь Край Цветущих Мхов мы не сможем. Джесси, – обратился он к матери семейства Белк, – тебя и твоих сыновей я прошу пробежать по лесу и оповестить зверей: всех, кто готов драться за свободу, мы призываем в Рэдволл. Здесь они получат добрые мечи, копья и пращи из нашей оружейной и уроки военного дела под руководством опытного воина Амброзия Пики. – Он посмотрел на Амброзия – и нахмуренный пожилой еж кивнул. – В случае, если бои развернутся за стенами Рэдволла – ты, Амброзий, возьмешь командование на себя. А те, кто воевать не может или не хочет – пусть лучше собирают свое добро и готовятся в дорогу, пережидать бурю в соседних лесах. Чем меньше мирных жителей, тем меньше пленников и заложников у Клуни.       Белка кивнула и скрылась за дверью.       Наступило короткое молчание. На всех звериных мордах читалось одно и то же; деловой тон и короткие распоряжения Маттиаса заставили зверей в полной мере осознать, насколько серьезно все происходящее.       Маттиас повернулся к жене.       – Я никуда не побегу! – решительно сказала Василика. – И прятаться в норке не собираюсь!       Маттиас невесело улыбнулся.       – В этом я и не сомневался, родная. Тебя я попрошу заняться снабжением. Наш Гуго – повар отменный, но организатор, к сожалению, никакой. Твоя задача – проследить, чтобы в подвалах Рэдволла хватило припасов, по меньшей мере, на три месяца для сотни зверей, не считая его постоянных обитателей. Запастись корпией и лекарственными снадобьями. Оборудовать жилье для беженцев, выделить в лазарете дополнительные палаты для раненых. Святой отец, – повернулся он к аббату, – прошу вас открыть для моей жены сокровищницу аббатства и приказать монахам выполнять ее распоряжения, как ваши или мои.       Констанция подтолкнула аббата локтем; тот вздрогнул и поспешно кивнул.       – Маттиас, – заговорила Василика, не сводя с него тревожного взгляда, – разумеется, все это я сделаю, можешь на меня положиться, но… а как же ты? Ты говоришь так, словно тебя здесь не будет!       Маттиас хотел ответить, но не успел. За дверью послышался какой-то шум и визг; в следующий миг двойные двери Большого Зала распахнулись, и в комнату влетел Пит Долгохвост. За ним по пятам следовала мать.       – Маттиас… святой отец… – Питер торопливо поклонился аббату и выпалил: – Дайте нам оружие!       – Кому «нам»?       – Мне и Джасперу Желтозубу. Мы идем выручать Рози!       – Да вы с ума посходили! – вскричала госпожа Долгохвост. – Ну куда вы пойдете? Где будете ее искать? Он же улетел по воздуху, злодей этот, его ни один следопыт не сыщет!       – Стервятник полетел на север, – ответил Питер. – Пойдем в ту сторону, а дальше… дальше будет видно.       – Святой отец! –завопила плачевным голосом госпожа Долгохвост. – Господин Маттиас! Скажите им хоть вы! Отговорите их! Дочь у меня пропала – я не хочу еще и сына потерять!       С порога послышался басовитый кашель. У дверей остановился господин Долгохвост; седая шерсть его была взъерошена, одежда в беспорядке, на левом ухе повисла паутина, словно он только что выбрался из какого-то очень пыльного и грязного чулана. Он что-то держал за спиной.       – Вот и ты! – воскликнула крыса. – Ну наконец-то! Хоть ты ему скажи! Как отец! Может, хоть тебя он послушает! Скажи, что не даешь ему своего благословения!       Пит, с отчаянием и решимостью на мордочке, обернулся к отцу.       – Питер, единородный мой сын!.. – проникновенно начал господин Долгохвост; но тут голос изменил ему, и он молча протянул сыну странный предмет – какую-то железную полосу, очень ржавую и грязную, завернутую в ветхую тряпицу.       – Что это, папа?       – Меч твоего прапрадеда, – дрогнувшим голосом ответил Долгохвост. – В подполе у нас хранился. Грязноват, правда – но ничего, это все можно отчистить. И рукояти нет… не знаю, куда подевалась, при дедушке Этельберте, точно помню, еще была, а вот теперь… Ну, может, в монастырской оружейной подходящая рукоять найдется. Вот… Благословляю тебя, сынок. Если бы не старые мои кости и не ломота в пояснице – видят небеса, сам бы с тобой пошел.       У многих в Большом Зале на глазах выступили слезы. Госпожа Долгохвост всплеснула лапами; а Питер подошел к отцу и молча крепко его обнял.       Барсучиха Констанция наклонилась к Маттиасу.       – Послушай, Маттиас, – заговорила она вполголоса, – а крыса-то права. Отправлять молодых ребят, войны не нюхавших, искать Клуни и биться с ним – значит на верную смерть отправлять. Они не должны идти… по крайней мере, не должны идти одни!       – Одни они и не пойдут, – ответил Маттиас– и, повернувшись к юному крысу, громко сказал: – Питер, я иду с вами! Мне тоже есть о чем потолковать с Клуни Хлыстом.       Звери зашумели; Василика беззвучно ахнула. Маттиас подошел к жене, и она порывисто обняла его, уткнувшись ему в плечо.       – Ты же понимаешь, – тихо сказал он, – мне нельзя иначе.       Василика молча и отчаянно замотала головой. Маттиас погладил ее по спине.       – Иначе мне нельзя, – повторил он. – У этих добрых зверей Клуни отнял сестру и дочь; а у меня… Как будто душу отнял. Я жить не смогу, если хотя бы не попытаюсь вернуть Меч Мартина в Рэдволл. Да, я помню свой сон, – торопливо добавил он, – но пойду все равно. Когда малыш Маттимео подрастет, скажи ему…       Василика выпрямилась и твердо взглянула ему в лицо. Глаза ее были сухими.       – Не говори глупостей! – решительно сказала она. – Сны – это просто сны. Ты вернешься и сам ему все расскажешь.       – Эй, а как же я? – послышался вдруг новый голос.       В Большой Зал, прихрамывая, вошел заяц Бэзил.       – Сдается мне, Маттиас, не у тебя одного есть серьезный разговор к этому крысьему сыну!       – Бэзил? Я-то думал, ты отдыхаешь в лазарете!       – Еще чего не хватало! Этакий мерзавец еще может уложить меня на лопатки, ежели я зазеваюсь и пропущу удар; но вот отправить в постель – это уж дудки! Послушай, Маттиас, – тут Бэзил стал серьезен, – знаю, ты сейчас скажешь, что я нужен здесь. Так вот, поверь старому рубаке: здесь я не нужен. Оборона – это не мое. Здесь я буду только путаться под ногами, всем мешать и почем зря истреблять припасы Гуго. Мое дело – разведка и атака. А вы идете, сами не зная куда; и, по-моему, разведчик вам очень пригодится!       Решено было не терять времени; и полтора часа спустя маленький отряд вышел из ворот аббатства.       Остановившись за воротами, Маттиас огляделся кругом – и вдруг коротко, резко свистнул. Спутники его с удивлением увидели, как с высокого дуба слетел к нему пестрый дрозд. Мыш-воитель заговорил с ним на птичьем языке, которым владел в совершенстве; несколько чириканий и трелей – и дрозд, кивнув, сорвался с места и исчез среди ветвей.       – Что ты ему сказал? – спросил Питер.       – Это Клич Братства, известный всем птицам. Я выучил его семь лет назад, когда жил среди воробьев, – объяснил Маттиас. – Я попросил дрозда лететь в Воробьиное королевство и передать королеве Остроклюве: Маттиас-Воитель, ее названый брат, в беде и просит помощи ее народа. Если дрозд передаст мое послание, то скоро у нас тоже появятся союзники, умеющие летать!       Стоя у высокого окна в башне Рэдволла, Василика долго смотрела вслед маленькому отряду. Тревога, черная, как грозовая туча, и тяжелая, как камень, лежала у нее на сердце.       При других она старалась казаться спокойной, сама утешала рыдающую госпожу Долгохвост и ободряла совсем упавшего духом аббата. Но сейчас, наедине с собой, не могла не признать: зловещий сон Маттиаса не идет у нее из головы – и не дает отделаться от мысли, что мужа она больше не увидит.