Все у нас будет в порядке. И если даже что-то сломается — починим. И будем жить дальше. Невзирая ни на какие катаклизмы. И нечего нас пугать. © Олег Рой «Возврату не подлежит»
Ирка.
— Чур, я первая в ванну! — Воскликнула Танька, стоило только нам переступить порог дома. — Я тебя в ней утоплю, — проскрежетал челюстью Тат, вваливаясь последним в коридор и закрывая за собой дверь. — С какой радости? — Подруга, искренне недоумевая от такой вселенской несправедливости, передумала стягивать грязные кроссовки и, выпрямившись, взглянула на огненного исподлобья. — Девушек принято пропускать вперед, не слышал? — Это тебя что ли? — Представь себе, — Танька уперла руки в бока. Зрелище получилось комичное. В другой раз бы рассмеялась, но сейчас получилось выдавить из себя лишь задушенную улыбочку. — Я подумаю, — неожиданно снизошел змей. Подруга расцвела от такой милости и опустившись на корточки начала, наконец, развязывать некогда белые шнурки. Богдан весь пунцовый от бешенства кидал в сторону Таньки ревнивые взгляды. Подруга упорно продолжала игнорировать злющего жениха, однако мне все-таки удалось заметить на её лице довольную улыбку. — У нас есть что-нибудь пожрать? — Проголодавшийся Тат, не утруждая себя разуваться и снимать верхнюю одежду (безумно грязную и вонючую), поплелся в сторону кухни. Беспомощно наблюдала за черными разводами, которые ложились на светлый паркет жирной пунктирной линией. — Ты куда пошел, чучело? — Богдан все-таки не сдержался. — А тебе что, завидно? — Змей растянул губы в ухмылке, оглядываясь через плечо и смотря на здухача. — Я тебя сейчас… — Богдан, а пойдем со мной, м? — Танька подоспела как нельзя кстати, мягко обнимая парня за плечи, тем самым заставляя того отвлечься от огненного. — Поможешь мне с кофтой, а то у меня что-то молния заела, — подруга хлопнула глазками, Богдан сглотнул и, промямлив «Пойдем, конечно», сразу же забыл о недавнем желании набить Тату морду. Проводила друзей красноречивым взглядом. — Вам по тому же маршруту не надо? — Донесся с кухни ехидный голос змея. — Заткнись, — прошипел молчавший до этого Айт. — Точно надо, — констатировали на кухне. Супруг смолчал. Стянув с себя ботинки, поплелась на кухню. А на кухне во всю орудовал Тат. Огненный ничуть не смущаясь и вообще, кажется, забив на всякие нормы приличия, деловито копался в нашем холодильнике, брезгливо перебирая продукты питания. Что-то мне подсказывает, что ничего подходящего он там такими темпами не найдет. — Может, тебе помочь? Подсказать что, м? — Налила себе в стакан воды и сделала несколько глотков. — У вас есть что-нибудь с повышенным градусом? — Отозвался отчаянно Тат. — Нету, — вместо меня ответил Айт, мрачной тенью до этого следовавший за мной по пятам. — Тат, выйди, пожалуйста. — Как у вас все сложно, — змей театрально вздохнув, драматично захлопнул дверь холодильника и, напевая что-то себе под нос, покинул кухню. Оставшись один на один с Айтом, не спешила начинать разговор. Сделала еще несколько глотков, кинула взгляд на супруга. — Может, оставим разговор на завтра? Я не уверена, что сейчас подходящее время… — Сейчас, — быстро перебил меня Айт, подходя ко мне вплотную и останавливаясь напротив. — Как хочешь, — пожала плечами. Вопреки моим самым смелым ожиданиям в комнате повисла тишина. Тиканье настенных часов раздражало и нервировало, дико хотелось принять горизонтальное положение и выспаться. После всего пережитого выяснение отношений казалось чем-то смешным и неважным. Разговор мог подождать до утра. Перевела взгляд на лицо Айта. Ведь мог же? Супруг не отрываясь, смотрел на меня, но отчего-то под этим взглядом становилось не по себе. Создавалось ощущение, что он смотрит куда-то сквозь меня. Невольно поежилась. Но вот он моргнул, взгляд все-таки сфокусировался на мне. — Всё хорошо? — Голос предательски надломился. — Роскошно. — Ясно, — в которой раз прокляла себя за излишнюю сентиментальность. Уже собралась уйти, но жилистые руки уперлись по бокам от меня, заметно ограничивая — практически сводя на ноль — возможность телодвижений. — Уйди. Просьба так и осталась проигнорированной. Ясное дело, что уходить данный тип никуда и не собирается. Сдвинуть мне его с места хоть на миллиметр, пока супруг сам того не пожелает, не получится при всем желании, не секрет. Хорошо, что дальше? А дальше вообще картина маслом, друзья. Но на будущее скажу одно: если вдруг вам посчастливиться побывать в подобной ситуации, ни в коем случае не вздумайте расслабляться и терять бдительность! Потому как уже в следующее мгновение вся ваша уверенность в себе и непринужденность рассыпятся в пух и прах, стоит только вам будет оказаться на руках у подобного гада. Размахивать руками и орать нечто вроде «Отпусти меня, сволочь» или же «Поставь меня на место, я тебя ненавижу» это уже глупо и смешно и вообще какой-то подростковый период напоминает. Остается только скрипеть зубами и против воли хвататься за родные плечи, а это в подобной ситуации безумно унизительно, я вам так скажу. Аккуратно усадив меня на стул, Айт опустился рядом на колени, давая мне уникальную и редчайшую возможность лицезреть его персону сверху вниз. — Решил прощение на коленях просить? — Холодно посмотрела на него, а в душе с упорством тушила бушующие там пожары, а заодно и желание придушить этого самодовольного гада за его невозмутимую физиономию. — Аж десять раз, — синонимично было бы сказать в лоб «черта с два». — Лучше двадцать, хотя это тебя вряд ли спасет, — язва внутри торжествовала. Маска холодности и равнодушия дала первые трещины. Айт сдержался. Промолчал, прикрыв на пару секунду глаза, а потом вновь посмотрев на меня. Затем неожиданно и крайне абсурдно скользнул кончиками пальцев по моей правой руке от локтя до запястья. Табун мурашек пробежался по спине и рукам, вызывая у супруга довольную гаденькую улыбочку. Рванула руку — удержал. Захотелось выть. Холодные пальцы остановились рядом с руной, провели по ней, повторяя её орнамент. Заворожённо наблюдала за каждым его движением. Неожиданно склонившись, коснулся губами запястья. Испытала неконтролируемое желание забыть все склоки и прижаться к нему сильно-сильно. — Только не пугайся, ладно? — Хриплый голос относительно вернул в реальность. Нашла в себе силы слабо кивнуть. Айт мягко улыбнулся, после чего прижал моё запястье к своей руне на шее. Пару секунд ничего не происходило, но вскоре стала ощущать странное несильное покалывание в руке, словно маленькие разряды тока проходили от кончиков пальцев по позвоночнику и до самых пят. Появилось уже знакомое ощущение считывания мыслей. Позволила себе расслабиться и прикрыть глаза. Подступающая слабость не казалось такой пугающей, скорее желанной и успокаивающей. Начала медленно сползать со стула, сквозь пелену необычных ощущений почувствовала надежные родные руки, которые удерживали меня за плечи. Последняя осознанная мысль: «Я тебе верю».***
Уже знакомое пустое и такое таинственное пространство, уже знакомая белизна и такой знакомый зверюга напротив. Аккуратно приняла сидячее положение, огляделась. Вдруг что изменилось? Да нет, все по-прежнему. Тёплое дыхание коснулось затылка, заставляя невольно дернуться и отдать внимание чешуйчатому существу напротив. Тот сидел совсем рядом, внимательно вглядываясь в мои растерянные глаза. — Айт, это ведь ты, правда? — Самый волнующий меня и мою нервную систему вопрос был наконец-то озвучен. «Допустим» Была готова поклясться в том, что звериная пасть изогнулась в подобии знакомой ухмылки. «Это всего лишь одна из моих сущностей, Ира» — Гад, — протянула я и треснула кулаком эту сволочь по плечу. Зверюга в морде супруга даже не дернулась, продолжила сидеть рядом, лишь сочувствующим взглядом глядела на мою ушибленную руку. «Не злись» — Не злись?! — Вспыхнула я. — Какого черта, Айт?! Что здесь вообще происходит?! Неожиданно очертания зверюги поплыли, контуры начали меняться. Мгновение, и передо мной сидел… Айт? Несколько секунд тупо вглядывалась в рядом сидящего парня. — Так лучше? — Наконец, спросил рядом сидящий скучающим тоном. — Это человеческая сущность. Не забывай дышать, ладно? Медленно сделала глубокий вдох и также медленно выдохнула. Рядом сидящий парень был похож на Айта до боли и одновременно являлся его полной противоположностью: у него была загорелая кожа, покрытая множеством самых разнообразных шрамов и рубцов, глаза не завораживали своей необычной палитрой и всевозможными оттенками синего — они были обычного, тусклого, человеческого серовато-синего цвета, и черты лица отличались — не такие заостренные и резкие. — Это человеческая сущность, — терпеливо и спокойно пояснил супруг, наблюдая за моей реакцией. — Я понимаю, что для тебя это сложно, безумно сложно и страшно, но ты должна это понять, Ира. Ты — часть меня. — Ты другой, — наконец, смогла шевельнуть губами и выдавить из себя пару слов. — Не такой как всегда, не такой, которого я знала. — Две сущности — человеческая и звериная — смешиваются в одну, а именно ту конечную, в которой ты привыкла меня видеть каждый день. Сейчас я лишь показал тебе по отдельности свои сущности, две свои составляющие, не бойся. — Это не страшно, это странно, — придвинулась ближе к нему. Подняла руку и кончиками пальцев сначала провела по рукам, потом по плечам, скользнула по шее и наконец прикоснулась к лицу. Кожа на ощупь была теплая и гладкая, человеческая. Исчезла привычная прохлада и шершавость. Шрамы и рубцы, покрывающие практически все тело напоминали о всех тех ранах, которые были получены за всю его жизнь. Человек не способен так регенерировать, так исцеляться. — Ты — человек. — Ну, наконец-то, а то все гад, гад, — супруг улыбнулся. — Получается, вы рождаетесь с двумя сущностями, которые в конечном итоге создают одну? Итоговую? — Мысли путались, метались, все внутри разрывалось и кричало об абсурдности происходящего. — Да, именно так, — Айт накрыл мою ладонь своей, переплел наши пальцы, поцеловал. Успокоиться не получалось. Полнейший хаос царил глубоко внутри. Хоть передо мной и сидел мой муж, но поверить в то, что это действительно он — мой самый дорогой и любимый нечеловек — не получалось. — Стой, а как же Катя? Ведь вы рождаетесь изначально в звериных сущностях, подобно рептилиям, а как же наша дочь? Ведь она родилась в человеческой ипостаси? — Неведомая тревога поднималась с самого днища души, постепенно набирая обороты. — С ней все хорошо, слышишь? С нашей дочерью все хорошо, тебе не о чем волноваться. Нет ужаса в том, что она родилась в человеческой сущности, такое бывало даже и у чистокровных драконов, это нормально. — А возможно уничтожить одну из сущностей? И что случится тогда? — Все просто и страшно, — Айт невесело усмехнулся, — если уничтожить человека, то останется неконтролируемый и подчиняющийся лишь первобытным инстинктам зверь, но если же убить зверя, то получится человек, лишенный всех магических моментов его памяти и самой магии. Обычно ни первые, ни вторые долго не живут: первых — убивают, вторые — умирают сами. — Значит, одну из сущностей уничтожить можно? Каким образом? Айт замолчал, попытался что-то сказать, но осекся, словно раздумывая над тем, можно ли мне владеть данной информацией или нет. Внимательно вглядывался в мои глаза очень долго и пристально, словно видел меня впервые в жизни. Потом, правда, неожиданно тряхнул, будто отгоняя ненужные мысли головой и заговорил: — Много тысяч лет назад в Ирие практиковалась подобная магия. Обычно её использовали для получения послушных рабов. Так, ненужных драконов, чаще всего полукровок и неугодных власти, лишали звериной сущности и получали безропотных, лишенных всякой воли и характера существ. Таким образом, Ирий получил свою чистокровную элиту, которая практически сохраняется до сих пор. Но, к счастью, такая практика продолжалась недолго: среди простых драконов росла ненависть к правящим династиям и их приближенным, многие желали проделать сей трюк на них и отыграться за все свои мучения и страдания. Элита это поняла очень быстро и потому данная магия, если это можно так назвать, вскоре исчезла. Всякое упоминание о ней жестоко преследовалось и каралось, а все древнейшие письмена и фолианты, в которых содержалась информация о губительных практиках, были уничтожены. — Ты сказал, что уничтожали звериную сущность, — задумчиво произнесла я, заглядывая Айту в глаза и дожидаясь его кивка, — но уничтожали ли когда-нибудь человеческую сущность? — Практически никогда. Понимаешь, человеческая сущность является своеобразным балластом, за который мы хватаемся, когда превращаемся в змеев. Ели человеческая сущность исчезнет, то мы потеряем рассудок и останутся лишь инстинкты и жажда крови. Но в редких случаях, зверю, утратившему человека, можно помочь. Достаточно напомнить ему про заветный «балласт», но, к сожалению, мы — драконы — народ алчный и жестокий и потому нужных балластов не находится. Безусловно, каждый чем-то дорожит, но одно дело, когда ты всего лишь превращаешься на время в змея, но совсем другое когда ты теряешь человека, теряешь то, чем ты дорожишь… Тут одних заветных сокровищниц будет весьма маловато, требуется нечто гораздо большее. Но власть все же опасалась «возвращения человека» и потому предпочитала уничтожать звериные сущности. Так было проще и безопасней. — И после этого ты говоришь, что люди самые изощренные убийцы, — усмехнулась я. — Ну, может быть, я изменю свою точку зрения, — снизошел супруг, небрежно пожимая плечами. Захотелось избить его сковородкой. Нет, всё-таки гад останется гадом, тут уж никакая человеческая сущность не спасет. — Кстати, — подпрыгнула от нетерпения задать самый каверзный и самый актуальный вопрос за последние несколько секунд, — а если ты можешь читать мои мысли, то и я твои могу? — А я так надеялся, что ты забудешь про эту мелочь, — тяжело вздохнул Айт, бросив на меня такой печальный взгляд, что в любой другой раз, я бы обязательно кинулась ему на шею, стремясь поднять упавшее ниже нуля настроение. — Айт! — Пихнула его в плечо. — Рассказывай! — Ладно, ладно, а то убьешь еще бедного дракона, — супруг рассмеялся. — К сожалению, Ириш, я вынужден тебя расстроить, ты не можешь читать мои мысли. Общаться со мной мысленно, сама ставить «блокировку» ты можешь, но вот вероломно вторгаться в мои мысли ты не можешь, уж прости. И такая торжествующая улыбочка расцвела на лице этого гада, что я решила на все сто процентов — как только окажемся дома, я обязательно, вот обещаю и торжественно клянусь вам, друзья, что изобью его сковородкой. А лучше двумя. — Нечестно, — это самое культурное, на что я была способна в данный момент. — Почему вы можете, а мы, бедные девушки, не можем?! — Такая привилегия есть лишь у мужей, так как они охраняют и оберегают своих жён от всех невзгод и напастей. Жёны же должны всецело и полностью доверять и слушаться своих мудрых и сильных мужей и не лезть в их мысли и, уж тем более, не копаться в них. — А мы, значится, вас не спасаем, да?! — Я этого не говорил. — Сволочи тираничные! Гады чешуйчатые! — Я тебя тоже люблю, Ириш. — Твари эгоистичные! Гадюки мерзопакостные! Зверюги бессовестные… И я бы могла бесконечно долго перечислять все возможные характеристики этим иноземным тварям, но мне неожиданно стало плохо, а именно знакомое чувство того, что тебя выдергивают против твоей воли, застало врасплох. Видимо лимит время пребывания в неведомом мире пустоты и спокойствия подходил к концу.***
— У вас все хорошо? Девичий голос ворвался в мое подсознание оглушительным камнепадом сновидений и покоя. Захотелось свести на ноль все посторонние звуки, зарыться под одеяло и не вылезать из постели ближайшую неделю. — Вполне, — уверил второй голос, после чего я дождалась долгожданной тишины. К сожалению, длилась тишина всего пару минут. Звук воды заставил меня позабыть о сне и открыть глаза. Свет в ванной комнате казался слишком уж резким и ослепительным, противным. Несколько секунд смотрела на потолок и ловила себя на мысли о том, что все-таки надо было настоять на своем во время ремонта и сделать ванную в зеленых тонах, а не синих. Эххх… — Айт, — позвала я супруга совершенно уверенная в том, что он здесь, тут со мной, рядом. — М? — Айт провёл носом по моему затылку. — Всё-таки надо было зеленый цвет выбирать, он бы лучше смотрелся. — Это все, что тебя сейчас волнует? — Судя по интонации, он с трудом сдерживался от смеха. Уже более осмысленно прокрутила в голове факт своего нахождения в ванной. Прислушалась к себе. Судя по ощущениям, я скромненько сидела на коленях своего любимого гада, откинув голову ему на плечо, а он, пользуясь моей беспомощностью, стискивал меня за талию так сильно словно боялся, что вот сейчас я открою глаза и куда-нибудь убегу. Оторвала голову от плеча и заглянула в висящее напротив зеркало, покрытое лёгкой испариной. Зрелище не для слабонервных, скажу так. Оба грязные и помятые, побитые и уставшие, в грязных рваных одеждах, на которых разводами закрепились следы крови и грязи. В которой раз убедилась, что спокойной жизни нам не видать. — Мне нужно искупаться, — все же нарушила я молчание спустя некоторое время. — А мне, по-твоему, не надо? — Айт оторвал подбородок от моей макушки и оскорблено посмотрел на меня. — Сначала я, потом ты, — пожала плечами и спрыгнула на пол. Кафель обжег холодом босые ступни. Меня перекосило. — Вот я замерзну, простужусь и заболею! И всё из-за тебя! — Как все запущено, — супруг все-таки поднялся с бортика ванны и подозрительно покорно покинул комнатку. В чём подвох? Переменилась с ноги на ногу, не понимая причины такой быстрой капитуляции. Быстро совладав с собой, скинула с себя ворох грязной одежды и залезла в ванну, которая уже была заполнена горячей водой ровно до половины. Долго плескаться и вселиться не было ни сил, ни желания. Быстро искупавшись и вымыв голову, выбралась из ванны, завернулась в огромное махровое полотенце. Ощутила, как колени начинают трястись от усталости, а на тело начала накатывать усталость. Желание выспаться стало уж совсем диким. На подгибающихся ногах покинула ванную и поплелась в спальню. Спать, спать, спать…Айт.
Утро следующего дня началось ближе к семи вечера. Все присутствующие в доме очнулись от ненормально долгого сна и поспешили разбудить друг друга, дабы как можно скорее собраться всем вместе на кухне и обсудить все произошедшие события, напиться обезболивающих и успокоить урчащие басистым хором животы. Пузатый чайник пронзительно свистел, обдавая густым паром замерзшее кухонное окно. Ирка поморщилась, быстро снимая чайник с плиты и спеша разлить кипяток по расставленным на столе кружкам. Танька, сонная и непривычно тихая, молча делала бутерброды. Но вот в кружках рубиново засветился ароматный чай, Тат первым цапнул кружку и, сжав её в ладонях, сделал несколько глотков; за ним потянулся Богдан. — Приятного аппетита, — Танька поставила на стол тарелку бутербродов. — Взаимно, — совсем недобро прошипел Тат, который уже успел обжечь себе язык и теперь сыпал проклятиями на всех присутствующих. — Ты совсем сонный? — Ирка опустилась рядом со мной и поспешила придвинуть ко мне пузатую синюю чашку. Усталая улыбка отразилась на бледном лице. — Если это состояние можно так назвать, — отхлебнул горячей жидкости, намереваясь взбодриться хоть немного. — Хорошо сидим, душевно, — неожиданно усмехнулся Богдан, оглядывая нас хитрым взглядом. — Богданчик, тебе же не надо напоминать пословицу про то, как себя нужно вести за столом?— Тут же отозвалась дареная лилейным голосом. Здухач протаранил её недовольным взглядом. — Ребят, давайте без ссор, ладно? — Пока что вежливо попросила Ирка. — Это уже из области фантастики, — развела руками дареная, опечаленно вздохнув. Оставшееся время завтрак (ужин) проходил на удивление мирно и спокойно. Никто не ругался и не спорил, все забыли про существование сарказма и иронии, а также все преднамеренные убийства удалось отложить на потом. Таким образом, идиллия продолжалась довольно долго и закончилась ровно в тот момент, когда Тату наскучило изображать из себя безобидную статую. — Всё, все наелись? Можно аппетит портить? — Давай, открывай свою словесную скважину, радуй нас своими знаниями, — отозвалась Ирка, допивающая чай. — Вот, — огненный выудил из кармана чистых спортивных брюк помятый клочок бумаги и помахал им у нас перед глазами. Наткнувшись на наши непонимающие взгляды, змей стушевался, и злобно насупившись, медленно и очень-очень аккуратно начал разворачивать заветный листок. Богдан, сидящий рядом с Татом, вытянул шею и сделал попытку заглянуть тому через плечо. Не вышло. Оскорбленный здухач вновь вернулся в исходное положение, сложив руки на груди. — Что это? — Без особого воодушевления спросила Танька, подпирающая щеку кулаком. — Вторая часть пророчества, — Тат протянул бумажку в мою сторону. Взяв листок в руки, понял, что прочитать ничего не удастся — язык жрецов Древних был мне не знаком. Безусловно, мне уже доводилось видеть подобные символы и иероглифы в старинных письменах, но вот читать… — Что там? — Голос Ирки заметно осип. — Ничего, — пожал плечами, откладывая листок в сторону, — мы не можем читать на языке Древних. — На языке кого? — Древние — это такие дяденьки и тетеньки в змеиных обличиях, которые создавали Ирий и правили им задолго до нашей омерзительной матушки, — охотно отозвался огненный. — А Табити недавно, по-вашему, правит? — Танька скептически вздернула бровь. — Табити всего лишь одна из их последователей, — коротко проговорил я, не горя желанием углубляться в подробности уже давным-давно затянувшегося правления дражайшей матушки, — её знания весьма скудны по сравнению с теми знаниями, какими обладали Древние. Не сложно догадаться, что у них был и другой язык. Этот язык знали они сами и их жрецы, коих было огромное количество. Но как только Табити взошла на престол первым ее указом было немедленное уничтожение всех жрецов, поэтому их огромная численность сразу же стала убывать в рекордно короткие строки. Так продолжалось ровно до тех пор, пока последний из них не был убит. — Но если все жрецы были убиты, как мы сможем прочесть этот клочок бумажки? — подала голос Ирка, растеряно смотря на меня и Тата. — Глупо и самонадеянно предполагать, что абсолютно все жрецы были убиты. В Ирие наверняка остались жалкие единицы тех, кто являются прямыми последователями древнего народа. Пусть их знания несовершенны и сильно отличаются от их предков, но все же шанс есть и нужно лишь грамотно его использовать, — нашел Иркину холодную ладонь и накрыл своей. — Нам нужно вновь возвращаться в Ирий? — Судя по совсем отчаянной интонации, с которой был задан вопрос, Танька была готова на всё что угодно, лишь бы не посещать вновь мир змиев. — Не сейчас, конечно, но в ближайшее время, — Тат азартно потёр ладони, глядя на нас всех подозрительно воодушевленным и бодрым взглядом. Следует ли говорить, что никто из здесь присутствующих его воодушевления не разделял? — Стремление попасть всем вместе в Ирий снова, особенно после всех вчерашних событий, чем-то смахивает на групповой суицид, — усмехнулся я. — Достаточно будет того, что мы с Татом вернемся в Ирий, а вы трое будете здесь. — Я не отпущу тебя, — вскинулась Ирка, смотря на меня. — Так нужно, Ира. Тем более скоро должна вернуться Мокошь с Катей и ты просто обязана быть с нашей дочерью здесь, а не метаться по всему Ирию вместе со мной, поняла меня? Ирка сокрушенно покачала головой, острые плечи поникли, длинные пальцы нервно забарабанили по столешнице. Все внутри неё кричало о противоречивости, внутри бушевало ведьмовское пламя, слабый жар которого я ощущал в собственной груди. Но в глубине души она прекрасно понимала о том, что её место здесь — с Катей и иного варианта быть просто не может. Притянул её к себе, обнял за плечи. Ирка молча уткнулась носом мне в шею и шумно выдохнула. Спустя минуту мне удалось расслышать убитое: «Делай что хочешь».***
— Как же я рада, что с вами все хорошо, — мягко произнесла недавно пришедшая Мокошь, обнимая Ирку за плечи и целуя её в макушку. — Надеюсь, в Ирие всё улажено и возвращаться туда не придется? — Вопрос, как по мне, прозвучал слишком уж доверчиво для богини с многовековым стажем. — Надейтесь, — тихо-тихо проговорил Тат, проходящий в это время мимо богини. — Вам не о чем беспокоиться, — сразу же отозвался я и посмотрел на огненного. Брат пожал плечами, и так и не поняв обращенных к нему красноречивых взглядов не только от меня, но и от Ирки, Таньки и Богдана, гордо прошествовал по гостиной и скрылся на лестнице. — Да что мы все о нас да о нас, расскажите лучше, как Катюшка себя вела, — вскинулась Танька, которая подозрительно легко и быстро сумела найти подход к суровой, на первый взгляд, богине, — всем богам характер показала? — Всем, всем, — женщина с умилением наблюдала за правнучкой, которая на данный момент сладко спала на Иркиных руках. — Боюсь, что Древо нескоро оправится от такой, — Мокошь запнулась, подбирая наиболее безобидное прилагательное, — громкой встречи. — Всё было настолько ужасно? — Ирка огорченно посмотрела на родственницу. — Всё было замечательно… Все было замечательно, но больше я с ней наедине не останусь, — мысленно продолжил я, прекрасно зная характер своей дочери. — Айтварас, у вас все в порядке? Быть может, мы обременяем вас своим присутствием и вам лучше отдохнуть? Вы выглядите весьма уставшим, — столь официальное обращение и этот снисходительный тон невероятно бесили и вымораживали всё внутри. Оторвал взгляд от дочки и посмотрел на Мокошь. Женщина улыбалась как всегда мило и ненавязчиво при этом, разглядывая меня хоть и внимательно, но деликатно, так, что это не выглядело бестактным. К сожалению, взгляд её глаз всё равно ощущался, и поделать с этим безрадостным фактом я ничего не мог. — О, не переживайте, — вспомнил этикет и как нельзя вовремя нацепил на себя безобидную улыбчивую маску, — я в самом лучшем расположении духа. — Как папа? — Ирка незаметно для всех пихнула меня под столом по ноге, тот в свою очередь неровно дёрнулся, заставляя небольшую чашечку Мокоши подскочить и пролить несколько капель тёмного горячего чая ей на руку. Богиня натянуто улыбнулась, тут же убеждая вскочившую Таньку, что ничего страшного не произошло и ничего холодного прикладывать к пустяковому ожогу не нужно. — Честно скажу, давно не видела твоего отца таким счастливым, — усмехнулась женщина, — и что-то мне упрямо подсказывает, что у тебя, Ирочка, в скором времени могут появиться родные братики или же сестрички. — Почему бы и нет, — было видно, что Ирку данная новость не особенно обрадовала, — пусть хоть каких-нибудь детей воспитает, а то в этот раз появляться через двадцать лет будет уже совсем неинтересно. — Ирочка, я вовсе не это хотела сказать, — поспешила исправиться Мокошь, но было уже поздно. Ирка тихо извинилась, и аккуратно передав дочурку Таньке, поспешила покинуть гостиную. Практически следом выскочил за ней. Нашел свою ведьму в коридоре. Ирка сидела на пуфике практически неразличимая в темноте помещения и если бы не острое зрение, я бы навряд ли смог её здесь заметить. Подошел к ней и опустился рядом на колени. Ирка смотрела в строго противоположную сторону, лицо скрывали рассыпанные по плечам тёмные кудри, но вот сами плечи предательски тряслись, выдавая ее со всеми потрохами. Протянул руку и отвел несколько непослушных прядей в сторону, заправил за ухо. Ирка отчаянно вгрызалась зубами в нижнюю губу, глаза жмурила. Тяжело вздохнул. Опять она пыталась быть сильной и запереть всю боль внутри, не смея выпустить её наружу. Родная моя, тебя же ведь не хватит надолго, неужели не понимаешь? Смотреть на неё такую было почти физически больно. Но вот несколько крупных слезинок скатились вниз по виску, потерялись в волосах. Она глубоко и рвано вздохнула, после чего также тяжело выдохнула. — Я хотела его простить, я пыталась… — Я знаю, — взял её лицо за подбородок и всё-таки развернул его в свою сторону, стёр ладонью солёные дорожки, сжал её холодные ладони. — Почему я не могу этого сделать? Я уже взрослая, у меня есть ты и Катя, я счастлива, я абсолютно счастлива, я не должна держать на него зла, но… — Безразличие хуже ненависти. — Причем здесь безразличие? — Ирка, наконец, посмотрела на меня. Мягко улыбнулся в ответ. — Притом, что если ты простишь своему отцу абсолютно всё, тебе станет безразлично на него, его жизнь, его поступки. Ты не сможешь любить его, но и ненавидеть — тоже. Будет пустота. Ты ничего не сможешь чувствовать к нему и это страшно. — Считаешь то, что я чувствую сейчас лучше?! — оскорблённо произнесла Ирка, вырывая свои ладони из моих рук; в глубине изумрудных глаз заплясало болотное угрожающее пламя. — Сейчас ты чувствуешь банальную детскую обиду за то, что другие дети получат то, чего не получила в детстве ты. Они получат за тебя твою любовь, заботу, ласку, нежность и… это оскорбляет тебя, это унижает тебя. То, что ты испытываешь сейчас даже не ненависть. Ирка передёрнула плечами, пальцами впилась в острые коленки. Отвернувшись, она несколько секунд смотрела на входную дверь, не шевелясь и, кажется, даже не дыша. И отчего-то вдруг от всего этого зрелища стало не по себе, так как её поведение невольно напомнило поведение дикого отчаявшегося зверя перед нападением. Наконец, она заговорила: — А ты, — она тряхнула головой и посмотрела на меня, в воздухе вязким маревом разлилась едва сдерживаемая злость и ярость, — ты смог простить свою мать? — Ты сама знаешь ответ, Ира. — Я хочу услышать его от тебя, — изумрудные глаза целиком и полностью заволокла болотная пелена. — Да, — просто ответил я, спокойно встречаясь взглядом с Иркой. По спине в тот же миг пробежался холодок, но я нашел в себе силы не отвернуться. — Врешь, — она вскочила на ноги, смотря на меня сверху вниз. Даже не попытался подняться на ноги, продолжая сидеть перед ней на коленях. — Ты, правда, так считаешь? Ирка на секунду замерла, внимательно вглядываясь в мои глаза. Неожиданно она прикрыла глаза, мертвецкая бледнота залила её лицо, ноги подкосились, и она рухнула вниз. Успел подхватить её на руки в последний момент. — Голова, — тихо-тихо простонала Ирка, запуская пальцы в волосы и сжимая руки в кулаки. Веки дрогнули, и она несмело открыла глаза, огляделась по сторонам. Непонимание вперемешку со страхом отразились на бледном лице. Ирка посмотрела на меня. — Что это было? — Связь между тобой и зверем крепнет с каждым днем. Считай, что это был побочный эффект, — поцеловал её в висок. — Не хочешь пояснить? — Тяжело сглотнув, спросила она. — Может быть позже, — пожал плечами. — Ненавижу тебя, — Ирка треснула меня кулаком по плечу. Интересно, до неё когда-нибудь дойдет, что таким образом она не приносит мне ни капли вреда? — Я тебя тоже люблю.