Запретные чувства

Он выгнал Диму. Это я поняла по ругательствам, доносившимся из коридора, и по громко хлопнувшей входной двери. Потом слышался звук льющейся в ванной воды, а потом тишина. Долгая, сводившая с ума. Глупо было сидеть тут, теряя и без того драгоценное время, да и вообще глупо себя так вести и портить отношения брата со всеми подряд. Выйдя из зала, я услышала его голос в спальне. Тихо подойдя и приоткрыв двери, я увидела его сидящим спиной к входу, он разговаривал по телефону. – Я же тебе объясняю, у неё переходный возраст, на меня сердится за то, что уехал, вот и ведёт себя так, – говорил он в трубку, затем раздалось молчание, а потом тишину разрушил его шумный вдох. – Ника, я тебе в десятый раз объясняю, то тоже была она! Ребёнок, что с неё взять. Ну да, кто, по-твоему, её привёз?! Да, потом вызвали, она осталась одна в незнакомом городе, ей скучно, вот и бесится. Всё, Ника, мне работать надо, пока. Он швырнул телефон на кровать и обернулся. – Что ты там стоишь? Заходи уже. – Уехал, значит, работаешь, – я выдавила улыбку и вошла в комнату. – Не хочу, чтобы нам портили отпуск, – улыбнулся брат и постучал по кровати, предлагая сесть рядом. – Прости, - прошептала я, сев и уткнувшись в его плечо, – это я всё порчу. – Глупости ты говоришь, кукла. Я хихикнула в его плечо: – Ага, глупости. Маленький глупый ребёнок. Тоша тоже засмеялся, его смех развевал всю грусть. – Я это не всерьёз ей сказал, – сквозь смех прошептал брат, – не вредничай, – и у него вновь зазвонил телефон. Кому надо прерывать идиллию?! Почему кому-нибудь обязательно нужно влезть, когда у нас всё хорошо? – Алло. Привет, мам! Ну, не Ника, и то хорошо. Я отстранилась и плюхнулась на кровать. Он долго слушал тётю, а потом вдруг обернулся ко мне и со всей серьёзностью в голосе, но невероятным смехом в глазах спросил: – Мисс, чего изволите? Весь вечер проторчать в духоте, слушая поздравления для старой клячи, – я тут же фыркнула, состроив рожицу. – Или вечер с киношкой? – продолжил брат, и я тут же согласилась. – Ну вот, мам, ты слышала, мы с куклой дома посидим. Не волнуйся. – Что за кляча? – спросила я, как только разговор прервался, ну надо же знать, от чьей компании я оказалась. – Бабуля Димона, – ответил он и улыбки на моём лице как не бывало. – Нехорошо получилось, - пошептала я, сев и вновь ощутив его близко-близко. – Я её уже поздравил, ничего страшного. Бабуля даже рада будет, что этот "сорванец" не придёт, а от тебя мама поздравления передаст. – Я про Диму говорю, – пояснила я, – я правда не хотела вас ссорить. – Ты не при чём, он сам напросился, – проворчал брат сквозь сжатые зубы. – Но он ведь в чём-то прав! Я выросла, парни стали обращать на меня внимание, это естественно. – Это не дает ему права распускать свои руки! По рычанию было понятно, что разговор продолжать не стоит, вот остынет Антон, потом нужно их как-то мирить. Вдруг я почувствовала аккуратное прикосновение его тёплых рук к своему телу. Аккуратно приобняв, он притянул меня к себе, сердце замерло, наши взгляды встретились. – Я никому не позволю так к тебе относиться, никому, – шептал он у самых моих губ. Невыносимо. Смотреть в эти глаза для меня сравнимо с упоением. Я задыхалась, воздуха стало так мало, что, кажется, сделаешь вдох и потеряешь сознание. И больше не выплывешь никогда. Глаза больно обжигали поступившие слезы. Всхлипывая, я спрятала лицо на его груди, а он обнял меня ещё крепче. Так было легче. Так я могла наслаждаться его теплом, его близостью и не видеть его глаз. – Я люблю тебя, сестренка, – прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы. Такой привычный раньше жест сейчас вызывал во мне дрожь. Я никогда не смогу... Я никогда не научусь скрывать... – Я тоже тебя люблю, – шепнула я еле слышно, исключая слово "братик". Пусть примет это так, как захочет его сердце. Он тяжело вздохнул, а потом отстранился... Я всё-таки убедила Тошу зайти к Диминой бабушке в знак уважения, купили цветы и пошли поздравлять… Вообще-то я надеялась встретить там Диму, но так как кроме пожилых гостей там никого не было, мы поспешили уйти. Зашли в универмаг и, дружно решив, что мороженое вполне заменит полноценный ужин, отправились домой. Несмотря на то, что к озеру мы не пошли, нам всё же удалось полюбоваться закатом. Мы наблюдали за ним с балкона, удобно устроившись на внешнем подоконнике. А остаток вечера провели в зале перед телевизором. Сначала смеясь, измазывая друг друга мороженным и играя в приставку, а затем тихо притаившись на пуфах и смотря фильм, выпавший рандомно. Это был фильм «Спеши любить», поэтому я всё время тихо всхлипывала и утирала слезы, а брат спешил меня утешить, твердя, что это всего лишь фильм, но к концу и на его лице читалась печаль. Так мы и уснули вместе на пуфах посреди зала. И это была самая теплая ночь из всех моих ночей. Следующий день тоже стал домашним, потому что воскресенье. И тётя с дядей решили посвятить этот день семье и дому. Сначала была запланирована уборка, от которой меня тщетно пытались отговорить, затем семейный ужин. Уборка оказалась намного проще. Практически всё время я провела с тётей. Мы вместе протирали пыль, мыли полы, пылесосили и разговаривали. Тем временем, Антон с дядей занимались своими «мужскими делами». Тётя не уставала благодарить меня за мой приезд, который, как оказалось, вернул ей прежнего Антошку. – До того, как поехать за тобой, – говорила тетя, оглядываясь на двери кухни, в которой возились с краном Антон и дядя, – он был сам не свой. Я совершенно не узнавала своего Антошку, а он списывал всё на усталость, на работу. Я молча тёрла зеркало в прихожей, глядя на отражение тёти. На её лице читалось волнение и переживание за сына. Больно было принимать то, что в том, что она описывает, виновата я... – Ещё и эта Ника, – пренебрежительно добавила тетя. – Она ему не пара, – машинально добавила я. – Ты тоже это заметила, – вздохнула тётя и погрузилась в свои мысли. А я - в свои. А вот приготовление семейного ужина давалось мне куда сложнее и совсем не потому, что я не очень люблю это дело, а потому, что по традиции ужин готовили все вместе. Не сказать, что кухня у тёти была маленькой, чтобы разместить там четырёх человек, она была просторной, но мы с братом всё время каким-то необъяснимым образом находились рядом, нас как магнитом друг к другу тянуло. Мы всё время сталкивались друг с другом, касались телами, соприкасались пальцами… И всё время через меня будто разряд тока проходил, проникая до самых костей, а сердце сжималось так, что дыхнуть было больно. Но по лицу Антона прямо-таки читалось безразличие, будто он ничего не чувствует. Да и тётя с дядей никакого на это внимания не обращали, раньше и не такое было… Ещё и теть Лариса обстановку накалила, заставив нас вместе приготовить салат. Это стало для меня настоящей мукой. Я совершенно не обращала внимания на свои действия, я наблюдала за тем, как он берет продукты, как он их режет, как напрягаются в этот момент мышцы на его руке… Я сходила с ума. Дело пошло легче только тогда, когда пришло время готовить основное блюдо. Манты. Дядя с Тошкой разместились на одном конце стола, мы с тётей - на другом. Сильная половина раскатывала тесто, слабая лепила манты. Потихоньку мой мозг стал работать в другом направлении. Все мои мысли были заняты слежкой за правильностью и аккуратностью лепки мант. Со временем напряжение стало спадать, шуточки дяди приподняли настроение, развязалась непринуждённая беседа, и я вспомнила старые добрые времена, когда моё тело ещё так не реагировало на Антона, до того, как я всё не испортила. Ведь, по сути, ничего необычного в этом вечере нет, всегда так было, когда я у них гостила, только тогда я не чувствовала того, что не даёт покоя сейчас. Мысли, потихоньку подползавшие, я старалась гнать, больше болтала, меньше смотрела на Антона. Получалось. А бокал красного за ужином окончательно меня расслабил. Закат мы встретили на крыше дома, уютно укутавшись в один плед. Антон был прав, когда сказал, что здесь всегда разные закаты. Этот был другим, не таким, как два предыдущих. Те были тёплыми, красными. Этот же казался холодным, в небе были тёмные тучи, а закат их будто бы отражал. Теплоту солнца оттеняла синева непривычно тихого озера. Оно будто замерло в ожидании чего-то. – Красиво, – восхитилась я. – Затишье, – пояснил брат, – перед штормом. Умиротворение озера передавалось и мне, по телу теплом разливалось спокойствие, в объятиях Антона было уютно, и начало клонить в сон. Но спокойствие оказалось лишь иллюзией... Как только я ушла спать и осталась одна со своими мыслями, весь день рухнул на меня другими красками. Свернувшись калачиком на кровати, я дала волю эмоциям, заглушая рыдания подушкой. Было больно и невыносимо обидно. Это тяжело, очень тяжело скрывать свои чувства. Хотеть прикоснутся, быть настолько близко и не иметь права. Видеть его каждый день и гнать мысли. Терпеть эту боль, чтобы не делать больно ему. Выплакав все слёзы, обессиленная, я провалилась в сон, но и там не нашла покоя. Меня вновь преследовал один и тот же кошмар, мне казалось, что из темноты комнаты за мной кто-то неустанно наблюдает, а я сплю... Всё тело пронизывает холод и страх, а на меня продолжают смотреть, я хочу проснуться, зову Антона, умоляю прийти... Хочу прервать этот кошмар и не могу. Я сплю во сне. Вскочив посреди ночи, я обнаружила, что сплю в зале и никто за мной не наблюдает. Тихо играет музыка в наушниках и лишь в комнате слегка прохладно, а за окном стоит страшный гул от сильного ветра... Больше я не смогла уснуть... Это сведёт меня с ума...