Запретные чувства

Слегка помедлив у двери в ванную, переминаясь с ноги на ногу, я ещё раз подумала о том, действительно ли я хочу именно этого?! Да. Да, я приняла решение. Это именно то, что мне сейчас нужно, то, чего я хочу уже давно. Набрав полную грудь воздуха, я открыла дверь. Он был в душевой. Не медлив ни секунды, я отодвинула дверцу и шагнула в кабину, под холодные струи воды. Холодный душ. Я знаю, такой душ всегда действует на Тошу отрезвляюще. После него он будто и не пил вовсе. Я неподвижно стою перед ним, холодные потоки воды стекают с моего тела, заставляя дрожать и покрывая кожу пупырышками. Сначала задвинув дверцу рукой, я аккуратно перенастраиваю температуру воды. Всё это время он молча, будто в оцепенении, стоит и смотрит мне в глаза. Холодная, просто ледяная вода плавно меняет температуру, и я уже даже не чувствую мурашки, а он всё стоит и смотрит, и я без стыда любуюсь его телом. Божественно красивый, он стоит под водой, капли стекают с мокрых волос, очерчивая идеальные черты лица, катятся ниже, по шее, широким плечам, спускаясь по груди, покрытой небольшими волосиками, и ещё ниже, омывая идеальный пресс, по полоске волосиков ведущей к самой сокровенной части великолепного тела, совершенно открытой сейчас, и ниже по ногам, но я за ними уже не слежу... Бесстыдно закусив губу, я не в силах отвести взгляд от НЕГО… ОН, слегка подрагивая, вздымается под струями воды. До безумия завораживающее зрелище, от которого перехватывает дыхание. Идеальное подтверждение того, что он хочет меня. Победно улыбнувшись, я делаю ещё один шаг и оказываюсь буквально в сантиметре от него, теперь я смотрю прямо в его глаза. На нас льётся довольно теплая вода, но я вновь дрожу всем телом. Мне до одури хочется прикоснуться к Антону, почувствовать его прикосновения на своем теле. Он скользит взглядом по моему полуобнажённому телу, и я сразу жалею о том, что не сняла трусики. Мокрое, полупрозрачное кружево мало что скрывает, но без трусиков эффект был бы совсем другой. Это единственная часть моего тела, которую он никогда не видел. И даже когда купал меня в детстве, я всегда была в трусиках. Нерешительно потянувшись, я коснулась пальцами его бедра, наши взгляды встретились, и у меня вновь перехватило дыхание. Я нежно скользнула ладонью от его бедра выше, к рельефному торсу. – Что ты… – начал было он, но я не могла больше терпеть. Прижавшись к нему всем телом, я накрыла его губы поцелуем. На моё удивление, он моментально ответил на поцелуй, углубляя его, сминая мои губы своими, он вторгся языком в мой рот и просто доводил до изнеможения. Голова кружилась от такого натиска, но я не желала прерывать поцелуй. Я чувствовала раскалённое желание внизу живота и всем своим естеством желала принадлежать этому мужчине. Наши тела сплелись воедино. На гране безумия мы обнимались, страстно цепляясь друг за друга. И уже не понять было, где чьи губы и руки… Я растворялась в нём… Внезапно он отстранился и, тяжело дыша, прохрипел: – Что ты со мной делаешь?! Боже, как сексуально. – Я хочу тебя, – шепчу я, едва дыша, и он вновь набрасывается на меня, прижав к прохладной стене кабинки. Струи воды продолжают брызгать из кранов, обдавая нас водой. И я каждым миллиметром своего тела чувствую его, особенно ТАМ. Его эрекцию просто нельзя не заметить, не почувствовать. ОН вздымался, задевая мой живот, сводя с ума… – Я больше не могу терпеть, – прохрипел он, губами касаясь моей шеи, – Кукла, – шептал он, прокладывая дорожку поцелуев к моему плечу. Я замирала при каждом касании его губ, забывая, как дышать, теряя рассудок. – Д-а-а, – с моих губ сорвался протяжный стон, когда его теплые пальцы коснулись клитора, скрытого под мокрым кружевом. – Боже, малышка, ты такая тёплая тут, – мурлычет брат, а у меня там всё пульсирует в сладостном желании. Я прижимаюсь ещё сильнее, но он вновь отступает, убирает руки и опирается на них о стенку, нависнув надо мной, но не прикасаясь. – Я не могу, – выдыхает он, – не могу. Ну почему, почему нет?! Я ведь вижу, я чувствую, как он хочет этого, хочет так же сильно, как я. Я не могу больше терпеть, моему телу нужна разрядка. Моему телу нужен он. К горлу подкатывает тяжёлый ком горечи и обиды, а глаза начинает щипать от подступающих слёз. – Пожалуйста, – молю я, безуспешно пытаясь коснуться его груди, но он отходит к другой стенке, опирается о неё спиной и обхватывает голову руками. Между нами расстояние, и вода меня вновь бросает в дрожь от холода. – Я не могу, – тихо выговаривает он каждое слово, – я не хочу тебя портить, – признаётся, подняв на меня отчаянный взгляд, – понимаешь? И я понимаю, что ещё есть надежда. Он боится всего лишь меня испортить… – Я и так испорчена, – бормочу я, потупив взгляд, вновь ощутив смущение. Закрываю воду, пока брат переваривает информацию, и боюсь посмотреть ему в глаза. Стыдно… Стоять перед ним обнажённой, говорить, что хочу его, желать дотронуться до его плоти не стыдно. А признаться в том, что была с другим, по глупости, от отчаяния, назло… Стыдно! – Что? – в недоумении спрашивает брат, и я решаюсь на него посмотреть. Он непонимающе смотрит на меня. Собрав последние капли своей воли в кулак, я выпаливаю на одном дыхании: – Я не девственница! Если ты это имел в виду… Я чувствую, как начинают гореть щёки и дрожать руки. Боже, почему нам нужно сейчас говорить об этом. И вновь между нами повисает чуть слышное, изумлённое «что?». Я молчу, краснею, опустив голову, и уже жалею о том, что стою тут. Неожиданно он касается моего подбородка и заставляет посмотреть ему в глаза. Мелкая рябь дрожи пробегает по телу, покалывая и оставляя за собой холодок. Так приятно. – И кого же ты любила так, чтобы подарить ему невинность? – смотрит прямо в глаза, пальцами пробегая по изгибу моего тела от талии вверх к груди. Ну вот зачем? – Никого… – честно признаюсь, закусив губу и наслаждаясь его прикосновениями. – Тогда зачем? – вновь задает ненужные вопросы, на которые нет никакого желания отвечать, но отвечать придётся. Не хочу недосказанности между нами, не хочу чтобы были преграды. – Ты считал меня маленькой, – мямлю я, понимая, как глупо это звучит, и мою талию пронзает острая боль. Брат крепко сжимает пальцы, буквально впиваясь ногтями в мою кожу, но моментально берет себя в руки и отпускает. И я даже не думаю обижаться, я понимаю его чувства… – Из-за меня? – рычит он, – Господи, какая же ты… – Глупая? – спрашиваю, невинно хлопая ресницами. И вдруг он неистово целует меня в губы, и я отвечаю с тем же напором, тело охватывает пламенем, сердце буквально вырывается из груди. Не прерывая поцелуя, он укутывает меня в махровый халат и, подхватив на руки, несёт в комнату. Наконец-то. В комнате он ставит меня у кровати, скидывает с плеч халат, и тот падает на пол. Я вновь стою перед ним в одних трусиках в полумраке комнаты, а он, слегка склонив голову набок, пристально смотрит на меня. – И кто же он? – пренебрежительно фыркает Антон. Разве мы за этим сюда пришли?! Зачем портить идиллию?! Просто возьми меня. – Не важно, – отвечаю я. Я и правда считаю всё это неважным, таким бессмысленным сейчас. Сглупила, переспала, что теперь ворошить?! Неожиданно для меня Тоша подходит и, небрежно касаясь кончиками пальцев моей щеки, убирает прядь волос мне за ухо. Инстинктивно я трусь щекой о его ладонь. Так приятно. – Я была тебе не нужна, – еле слышно шепчу я, когда второй рукой он скользит по ткани моих трусиков. – Неправда, – выдыхает он мне в губы, и мои колени подкашиваются. Мне не хватает сил произнести ни слова, а он продолжает свою сладкую муку, сорвав с моих пересохших губ тихий стон. Он надавливает пальцем на клитор, скрытый под кружевом, и резко отпускает, а потом снова надавливает. – Тебе нравилось? – шепчет мне на ухо. Медленно отодвинув кружево, скользит пальцем по нежной коже и резко вводит в меня сразу два пальца, заставляя вскрикнуть… – Нет! – Хмм? – ну зачем он это делает… – Не нравилось, – хнычу я и он начинает мучительно медленно двигать пальцами, туда-сюда, туда-сюда, большим пальцем тем временем обводя клитор по кругу. Заставляя меня сходить с ума. Чувство невероятное, возбуждающее и такое приятное. Хочется двигаться навстречу его умелым пальцам, сжимая бедра, и наслаждаться, впитывая новые ощущения до последней капли. – Возьми меня, – задыхаюсь я, не в силах больше контролировать себя. Я хочу чувствовать его, всего, в себе, немедленно. – Не пожалеешь? – тихо спрашивает брат, аккуратно вынув пальцы и обеими руками обняв за бедра. Я мотаю головой, не желая говорить ни слова, и это зеленый свет для него. Нежно подхватив, он опускает меня на кровать. – Ты предохраняешься? Я видел, как ты пьёшь какие-то таблетки. Я утвердительно качаю головой, а он нежно разводит мои ноги в стороны и входит. Так мучительно медленно, так сладко, губами лаская набухшие соски, руками подхватив за ягодицы. И я теряю чувство реальности, наслаждаясь каждым его движением, забываясь в сладком чувстве. И в мире не существует больше ничего, кроме нас. Наши тела сплетаются воедино. Всё, что существует для меня в этот миг, – это его тело, его размеренные движения, заставляющие моё тело трепетать. Его руки, его губы, покрывающие кожу нежными, пылкими поцелуями. Его сбившееся, тяжёлое дыхание. Учащённое сердцебиение в такт моему и моё имя, хрипом срывающееся с его губ. Я отчаянно двигаю бедрами навстречу брату, пытаясь насытиться, почувствовать его всего. Как же долго я этого ждала. Мы движемся всё быстрее и быстрее, теряя рассудок, и вместе приходим к вершине. Я рассыпаюсь на миллиард мельчайших частиц, выгибаясь в его руках, чувствуя ЕГО пульсацию и разливающееся во мне тепло. На губах брата застывает еле слышное «Кукла», и больше ничего не нужно. Я самая счастливая девушка на свете. Я люблю его. Я принадлежу ему. – Теперь ты только моя, Кукла, – шепчет брат, тяжело упав рядом и притянув меня ближе к себе. – Только твоя, – мямлю я, сомневаясь, что он сможет разобрать моё бессвязное мычание, и, обессилившая, проваливаюсь в сон. Всю ночь я чувствую тепло, умиротворение и его запах, благоприятно действующие на мой сон. Но просыпаюсь, дрожащая от холода, с бешено колотящимся сердцем, резко вскочив на кровати, и сразу же понимаю, отчего. Я, обнажённая, в его постели, одеяло скинуто на пол, окно открыто настежь, из окна дует прохладой озера, за окном едва занимается рассвет, и я одна. Совершенно одна. Тело пробирает дрожь. Неужели мне всё это приснилось. Опять? Так реалистично?! Разве может такое быть изо дня в день? Нет, это не может быть сном… Не может… Отчаянно оглядываю комнату в поисках хоть каких-то подтверждений того, что я ещё не окончательно свихнулась, и эту ночь я провела с Тошей. Тщетно. Никакого подтверждения того, что комната помнит наши ночные стоны, наши признания… Ни моих трусиков на полу, ни халата, ничего… Только сладкое чувство внизу живота, но это может быть и следствием сна… Совершенно потерянная, я уже было пошла на поиски двоюродного брата, как дверь открылась, и в освещаемом с прихожей проёме появился брат. Прекрасный, как с обложки журнала, в одних боксерах, он пристально смотрел на меня, обнажённую, сидящую посреди постели и отчаянно моргающую, пытающуюся восстановить сердцебиение и воспоминания. Не зная, то ли укутаться в простыни, то ли пригласить брата к себе, чтобы наконец убедиться, что всё, что было между нами, было в реальности. – Проводил родителей на работу, – тихо объяснял брат, аккуратно подходя ближе и завороженно глядя на меня. Господи, да что же такое. Я молча киваю, осознав, что не могу выдавить ни слова. Пожалуйста, скажи, что это не сон. Умоляю. – Ты испуганна? – тревожится брат, и я пальцами цепляюсь за простынь, готовая сгореть со стыда и выскочить из спальни. – Ты жалеешь… – отчаянно шепчет он, и я облегчённо выдыхаю, уткнувшись лицом в ладони. Не сон! – Эй? – моих ладоней касаются его пальцы, осторожно отодвигают их, открывая лицо. И я смотрю на него. В его глазах печаль. Он обеспокоен, он думает, что я жалею. Господи, нет! Нет и ещё раз нет! Я не жалею, ни капельки. – Я думала… – тихо шепчу я, касаясь ладонью его щеки. Небритый, колючий и такой родной. – Что это сон. Он улыбается, и в глазах появляется такой игривый блеск. Он нежно касается обнажённой кожи на моей талии, и моё тело немедленно реагирует. Соски болезненно твердеют, во рту пересыхает, а ТАМ, напротив, моментально намокает, и низ живота сладостно тянет, требуя удовлетворения. – И часто тебе снятся такие сны? – хрипло стонет он в мои губы. Боже, сколько игривости в его словах, сколько страсти. – Да, – выдыхаю я, почти касаясь его губ, облизываясь и чувствуя себя безумно испорченной. – Какая плохая девочка, – рычит Антон, вдруг резко схватив меня за лодыжки и перевернув так, что я, заливаясь краской, стою рачком, полностью открытая для него. – Ммм… Какой вид, – нашёптывает он, ласково проводя пальчиком по внутренней стороне бедра, и я забываю, как дышать. Резкий толчок, и он во мне. Заполняющий без остатка, мой. И это не сон! В следующий раз я просыпаюсь от заманчивого запаха, проникающего в спальню. За окном уже во всю светит солнце, и я даже не представляю, сколько я проспала. Чувствую себя такой счастливой и… Целой. Наконец-то мне не нужно прятать чувства, наконец-то я могу жить. Накинув шёлковый халатик на голое тело, босиком я направилась на кухню, где Тошка колдует у плиты, умело переворачивая блинчики. – Доброе утро, – щебечу я, чувствуя некую неловкость. Всё-таки к этому ещё нужно привыкнуть. – Скорее день, – жестом указывает брат на настенные часы, циферблат которых показывает без трёх минут одиннадцать. – Ммм, блинчики, – принюхалась я. Запах просто потрясающий. – А я не умею печь блинчики, – подойдя, говорю я, заглянув в сковороду и пожимая плечами, дабы скрыть неловкость. – Умеешь, – усмехается в ответ брат, подталкивая меня к плите, – просто никогда не пробовала. Вот, держи, – притягивает он половник с жидким тестом в мою правую руку. – Держи сковороду вот так, – объясняет он, накрыв мою левую руку, которой я держала сковородку своей, – слегка поворачиваешь сковороду и тихонько льёшь тесто, вот так. Он отпускает мои руки, и я совершенно не могу пошевелиться, спиной чувствуя его близость. Его ладони ложатся на мою талию, и, вздрогнув, я роняю половник на плиту. – Тшш… – успокаивающе шепчет брат мне в волосы, одной рукой выключая плиту, второй ближе прижимая меня к себе, – что с тобой? – Не знаю, – бормочу я, обмякая в его объятиях, – почему-то непривычно. Он разворачивает меня лицом к себе, проводит кончиком пальца по подбородку, вверх, по нижней губе, слегка оттягивая её. – На самом деле ведь ничего необычного, кроме чувств, которые мы теперь испытываем. Раньше мы вели себя точно так же, разве что не пытались соблазнить, – говорит он, лаская мочку моего уха, и я уже не могу стоять. Колени трясутся, тело накрывает волна возбуждения. – Вспомни, мы вели себя точно так же всю свою жизнь, и, к примеру, когда впервые готовили яичницу, я так же держал тебя за талию, только тогда я не думал об этом так… – Ещё бы, – хихикнула я, – мне было десять, тебя бы посадили. – Меня и сейчас могут посадить, – так спокойно говорит брат, что я цепенею и во все глаза смотрю на него, понимая, что он говорит серьёзно. Нет. Как же я не подумала об этом. – Успокойся, всё хорошо, – он касается моих губ лёгким поцелуем, – забудь об этом. И о том, что я твой двоюродный брат, тоже забудь, все твои проблемы тут, – объясняет он, пальцем постукивая по моему виску, – отключи мозг, слушай своё тело и своё сердце. Я шумно выдыхаю. Как легко у него получается отгонять все мои сомнения. – Что будет дальше? – я просто должна знать, что дальше всё будет хорошо. – Мы будем вместе, я дождусь твоего совершеннолетия. – А потом? – спрашиваю, ещё сильнее прижимаясь к брату. – Потом женюсь на тебе. Я изумлённо смотрю на него, не веря своему счастью. Стать его женой – предел моих мечтаний. Но как? Он крутит колечко на безымянном пальце моей левой руки, явно о чём-то задумавшись. То самое колечко, которое он подарил мне на пятнадцатилетие. Затем слегка отстраняется, чтобы дотянуться до шкафчика, достаёт оттуда маленькую коробочку и, открыв, протягивает мне. В ней аккуратное золотое колечко с маленьким изумрудом в оправе в виде сердечка. – Я хочу быть только с тобой, моё сердце принадлежит только тебе, – шепчет брат и неожиданно становится передо мной на одно колено. – Ты выйдешь за меня замуж? На мои глаза наворачиваются слезы, и я вообще не знаю что ответить. Моё сердце буквально кричит: «Да, я согласна». Но вместо этого я выпаливаю: – Мне шестнадцать… – После совершеннолетия, – уточняет Тоша, смотря на меня снизу-вверх, и я не хочу больше забивать голову ненужными мыслями, и мои губы сами собой шепчут «да». Поднявшись на ноги, он надевает мне на безымянный палец правой руки колечко, затем подхватывает на руки и кружит… – Теперь ты только моя, кукла… – Только твоя, навсегда…