Запретные чувства

Его зовут Андрей... Мы познакомились с ним одним дождливым осенним вечером. Проливной дождь застал его компанию прямо у нашего бара. Они буквально влетели в его двери, звонко смеясь и стряхивая с себя дождевую воду. Их было четверо. В унисон поприветствовав: «Добрый вечер, девушки», – они сели за столик у окна, и я, как обычно, пошла принимать заказ. Сначала они даже не вызвали особого интереса, хоть в заведении кроме нас с ними не было больше никого. Я даже не акцентировала на них внимания. Ребята как ребята. Весёлые и дружелюбные. Посетители как посетители. Пришли переждать непогоду, ничего особенного. Я просто делала свою работу как положено, приняв заказ и предложив тёплые пледы. Потом перебирала рабочие бумаги, помогая Даше делать отчёт. Да и они особого внимания на нас не обращали: сидели, пили чай, грелись, много шутили и смеялись. А дождь всё шёл и шёл... И спустя примерно полчаса, проходя мимо их столика по рабочим необходимостям, я услышала, как один из них вдруг окликнул меня: – Кукла? – и сердце замерло. От неожиданности, от нежности, от до боли знакомой интонации, такой тёплой, такой особенной, совсем не такой, как в клубе от пьяных похабных мужланов. Я обернулась... – Прости, я не знаю твоего имени, – извинился привлекательный молодой человек. – Оля, – прошептала я, всё ещё находясь в растерянности. Так странно. Так необычно. Впервые мне не хотелось ударить человека, посмевшего назвать меня Куклой. Впервые не хотелось убегать и заходиться в рыданиях. Мне хотелось снова слышать такое родное, такое тёплое, моё домашнее имя... – Андрей, – представился парень, протянув руку, и я нерешительным, робким движением вложила свою ладонь в его. – Вы что-то хотели? – тихо спросила я осипшим от волнения голосом. – Да, – ответил он, улыбнувшись уголками губ, – ещё чайник чая, две чашки и два пирожных, самых вкусных, на ваше усмотрение, пожалуйста. Я лишь кивнула и развернулась, собравшись идти готовить заказ, как вдруг остановилась на полушаге, обернулась к парню и спросила: – Почему Кукла? – Ты очень похожа на мою сестру, – как-то очень тяжело вздохнув, пояснил парень, – а она всегда была самой настоящей куклой. – Хорошо... – только и ответила я и ушла готовить заказ, всё ещё находясь во власти странного чувства. Не понимая ничего. Когда я вернулась с подносом, парни дружелюбно пригласили нас с Дашей к ним присоединиться и отведать эти чудные пирожные, уверив, что они хорошие ребята и ни за что нас не обидят. А когда дождь всё же кончился и парни засобирались домой, Андрей попросил мой номер, и я, не раздумывая, дала его. Он позвонил в тот же вечер, пожелав спокойной ночи и признавшись, что был рад встрече и хотел бы, чтобы наше тёплое общение продолжалось. А спустя почти два года моей новой жизни во Владивостоке мы уже сидели втроём на нашей с Дашей уютной кухне в новой съемной квартире и отмечали моё совершеннолетие. Тихо, скромно, без лишнего пафоса, с тортом и горячим чаем с молоком, подводя итоги года и строя планы на общее будущее. Андрей оказался особенным. Он был так похож на Антона... Нет, не внешне, совсем нет. И даже не поступками, и даже не тем, что изредка называл меня Куклой. Он был похож на него душой. В нём я видела своего Тошу. Того самого Тошу, в которого ещё не была влюблена. Своего заботливого старшего брата. Дюша лечил мою душу, даже не замечая этого, даже об этом не догадываясь. Он просто возрождал все давно умершие чувства, просто был рядом, просто... Как-то очень легко и непринуждённо, он сумел вернуть меня к жизни, научить дышать полной грудью, без боли. Он научил меня снова любить море, снова любоваться тонущим в нём солнцем, сидя на песчаном берегу в тёплых мужских объятиях. Он вновь учил меня смеяться, искренне, от души. Он совершенно не знал моего прошлого, но он чувствовал меня. Казалось, видел насквозь, но никогда этим не пользовался. Просто был рядом, просто всегда знал, что именно мне нужно, какое платье выбрать, на какой фильм пригласить, какие конфеты купить к чаю, когда прийти на тот самый чай, когда лучше просто промолчать, а когда говорить и говорить не переставая, и какие слова подобрать, чтобы перестало болеть. Он стал мне очень близким, очень дорогим сердцу другом, но не больше... А он большего и не просил и даже не думал об этом никогда, я ведь напоминала ему его сестру, которую он потерял около трёх лет назад при трагических обстоятельствах. Он проникся этим, он видел её во мне, он тянулся ко мне, но я бы никогда не смогла заменить ему её, я даже не пыталась. Я ведь отчётливо чувствовала, что он тоже никогда не сможет заменить мне Антона. Мы оба о них молчали, просто знали, что вместе нам легче, чем врозь. А чтобы в один момент не устать от всего и не сломаться, у нас была Дашка. И это были единственные по-настоящему дорогие мне люди в новой жизни. Мы с Дашей успешно окончили колледж, вместе поступили в один институт, на один факультет и успешно учились в нём, идя на красные дипломы. Студенческая жизнь затягивала в свой водоворот, не оставляя ни малейшего шанса хандре. Я снова улыбалась и даже смеялась, искренне и непринуждённо. Я снова общалась с людьми, снова пела, даже ходила в клубы. Я снова гуляла босыми ногами по пенному берегу, снова взяла в руки фотоаппарат и вернулась в социальные сети. Я снова вышла под парусом, только уже в огромное море, только уже с другими, но не менее близкими мне людьми. Мы очень много времени проводили вместе, жили по-прежнему вдвоём с Дашей, учились в одной группе с ней, работали тоже вдвоём, а в остальное время к нам всегда присоединялся Андрей. Мы втроём много гуляли, посещали много разных мест, ездили к родным, вместе проводили каникулы, часто уезжали куда-нибудь, даже ездили на острова дикарями. Я снова общалась с Машкой, да и не только с ней. Очень много людей из прошлого вернулись в мою новую жизнь посредством Скайпа, Вотсапа и Инстаграма. Много, включая маму, но, увы, не Антона... Как бы ни текла моя новая жизнь, старую не вычеркнешь! Особенно не вычеркнешь того, кому принадлежит твоё сердце. И сколько бы я ни пыталась забыть, сколько бы ни говорила, что перегорела, что всё прошло и я счастлива, что он женился, что у него всё хорошо, от самой себя не убежишь. Саму себя не обманешь! И чем больше я давала волю воспоминаниям, чем чаще выпускала на волю давно спрятанные в глубине души чувства, тем хуже мне становилось. Они не давили таким грузом, как раньше, но душу терзали не на шутку. И нужно было вновь всё прятать подальше, как бы ни хотелось оставлять, нужно было забывать, пока вновь не случилась беда...

***

– Тянет домой? – спросил однажды Андрей, увидев у меня в смартфоне подборку фотографий, присланных Машей, когда мы втроём ехали на пароме с просто нереальных выходных, проведённых на даче на островах с его родителями. Я лишь промолчала, пожав плечами и закрыв фотографии. Но на душе вновь всё скребло, будто что-то рвалось наружу. Так неприятно, так болезненно... И посмотрев мне в глаза, так долго, так глубоко, Андрей вдруг решительно заявил: – Решено! Копим денег и на следующие каникулы едем покорять Иле-Алатауские горы! Я аж поперхнулась собственной слюной и сердце так быстро-быстро забилось, а глаза больно зажгло, и, казалось, вот-вот с головой окутает паника. – Н-нет, – прошептала я, едва сдерживая дрожь в голосе, едва сдерживая себя и ту боль, которую прятала все эти годы. – Всё ещё любишь? – тихо спросил парень, заглядывая в самую душу, приведя меня в замешательство. – Откуда ты!.. – вскрикнула я, так и не закончив фразу, встретившись с его взглядом, каким-то другим сейчас, каким-то уверенным. – Да, каждый из нас обо всём догадывается, Олька, – проговорил парень, отводя взгляд в сторону морской ряби за бортом, – только никогда не говорит об этом, не желая бередить старые раны, причинять боль... Каждый из нас догадывается, что ты, Олька, не просто так уехала в спешке за столько километров, что неспроста бросила всё и долго ни с кем не общалась. И что с братом у тебя были не просто непростые отношения, вас связывало нечто большее. Большее, чем братская любовь. Но никто не осуждает и не лезет тебе в душу, Кукла! Также каждый из нас догадывается, почему у Даши, такой клёвой, такой открытой и позитивной нет парня, – сказал он, кивнув на подругу, а та опустила голову и с болью зажмурилась. – Каждый догадывается, как сложно ей было пережить позор и унижение изнасилования, как сложно было выстоять, не сломаться, не наложить на себя руки. И как сложно после всего этого вновь начать верить парням. Мы понимаем это и также не лезем к ней в душу. И каждый из вас, разумеется, догадывается о том, что я никогда не говорю о своей сестрёнке, потому что мне так же, как и вам, невыносимо больно и до сумасшествия страшно, – проговорил Андрей с дрожью в голосе, теперь уже сам зажмурившись от боли, едва сдерживая нахлынувшие чувства, – потому что это я виноват в её гибели, – продолжил он, запнувшись на полуслове и сглотнув тяжёлый ком, подступивший к горлу. – Вы это знаете, но вы никогда об этом не напоминаете. Вы просто рядом. Мы просто есть друг у друга, и это помогает нам держаться, помогает жить и дышать. Но я устал, устал бежать от своих мыслей, устал бежать от своего прошлого. Я хочу жить нормальной жизнью, впервые хочу, хотя раньше, до того дня, как я встретил тебя, Олька, я не ценил эту жизнь и даже был не прочь с ней расстаться. И я хочу, чтобы вы тоже жили нормальной жизнью! Чтобы прошлое было в прошлом. Чтобы каждый был счастлив в настоящем. А чтобы быть счастливым сейчас, нужно либо отпустить прошлое, либо впустить его в настоящее и уверенно идти в будущее. Поэтому я буду продолжать делать всё возможное, чтобы Даша снова научилась верить и чувствовать! Завтра мы едем на кладбище к моей сестрёнке, впервые за столько лет. А в следующие каникулы мы летим к тебе на родину! И ничего не бойся, мы ведь будем рядом…