Запретные чувства

Он снова, как и прежде, стоит у плиты на нашей кухне и готовит свою фирменную яичницу. Смотрю на него издалека, и внутри вновь всё бушует от эмоций... Я же люблю его... Что мне с этим делать?! После того дня, когда он привёл для знакомства свою Нику, мы с ним очень холодно общаемся. С тех пор прошёл уже месяц... Последнюю неделю я вообще с ним не общалась и не виделась. У меня с тех пор ничего не изменилось, кроме того, что я стала женщиной... Ну, как стала?! Просто переспала по дурости с одним своим знакомым... Ничего приятного... Об этом я, конечно же, сильно пожалела потом, но было уже поздно... А всё из-за Антона и его слов. Он же маленькой меня считает... – Ты приехал для того, чтобы готовить здесь свою яичницу? – не выдерживаю я и начинаю разговор. Пусть не самым доброжелательным тоном, ну, как вышло, так вышло. – Нет, – отвечает он, обернувшись, и я вижу в его глазах грусть, – чтобы забрать тебя к себе в гости. Вот так новости. Я никуда не поеду. – Ты же хотела погостить у нас на каникулах, я взял отпуск и теперь в полном твоём распоряжении, – он говорит это так, будто всё само собой разумеется, будто между нами всё как раньше, будто не было ничего. Да, я планировала провести пару недель у дяди Паши – папиного брата, отца Антона. Но это было давно, до поцелуев, до Ники, до того, как переспала с Саней... Я, чёрт возьми, не смогу жить с ним под одной крышей. – Я не поеду! – пытаюсь придать своему голосу как можно больше твердости и уверенности и отворачиваюсь, чтобы уйти, но он успевает ухватить меня за кисть, осторожно разворачивает и прижимает к себе. – Кукла, ну прекрати, прошу тебя. Сколько ты будешь меня мучить? Радость моя, ты же сама понимаешь... Ты всё должна понять. Давай забудем, да? Так будет легче, проще... Он тараторит и гладит меня по щеке костяшками пальцев. Как у него всё просто, забудем и всё... Вот так просто всё забыть... Уснул, проснулся, и будто не было ничего. Ах, дайте мне такое средство, после приёма которого забываются самые чувственные поцелуи и самые искренние мурашки?! Дайте эти чертовы пилюли, я нажрусь их, забудусь и сдохну от счастья. – Удели мне всего две недели своего времени, мы классно проведем время, обещаю. Всё будет как прежде... Неожиданно для самой себя я обнимаю его за талию, прижимаюсь к его груди, вдыхаю его запах и больше, кажется, ничего не надо. И пилюль не надо... Ничего не забуду, никогда не забуду... – Поедем? – тихо шепчет мой любимый брат. – Не хочу видеть твою Нику, – бормочу я обиженно. – Она там не живет, – ласкает слух его нежный тихий голос, доносящийся чуть выше моей головы. – Ну, приходит... – Нет. – Тогда поедем, – соглашаюсь я и пытаюсь улыбнуться, но у меня это не получается. А для улыбки пилюли есть?! Он улыбается и слегка касается губами уголка моих губ, от этого всё тело покрывается пупырышками... – Пообедаем? – заманчиво улыбаясь, брат приоткрыл крышку сковородки. – Нет, спасибо, – пробубнила я и собралась уйти. – Не хочешь, значит? – с вызовом вопросил он у меня за спиной. – Нет, – фыркнула я, делая вид, что мне совсем не хочется есть. А желудок предательски заурчал. – Угу, – промямлил Антон, тихо прикоснувшись к моему запястью, он взялся за него и аккуратно меня развернул. Тут же я почувствовала теплое касание о мои губы еды и приоткрыла рот, позволив брату покормить меня прямо с деревянной лопатки. – Ммм... – протянула я. Вкус был просто изумительный. Антон тихо прикоснулся пальцем к уголкам моих губ, чтобы обтереть крошки, затем коснулся моей нижней губы, медленно провел по ней и облизнулся. Я прекрасно знала, чего он сейчас хочет, ведь я хочу того же... – Ммм, – он издал чуть слышный стон, и всё тело его напряглось, – только в последний раз, – прошептал Тоша, и я почувствовала сладкий вкус его губ на своих губах... – Ммм... – стонала я, едва дыша от тех ласк, которые доставляли его губы, его язык аккуратно проскользнул внутрь и сплёлся с моим в невероятно нежном и чувственном танце... Мои руки дрожали, ноги подкашивались, сердце трепетало как у маленького испуганного воробьишки. Он нежно гладил моё тело, пробегал пальчиками по каждому изгибу, я запустила пальцы в его мягкие шелковистые волосы и отвечала на поцелуй... Медленно, неумело, нерешительно... И, кажется, никто из нас не собирался останавливаться, никто не хотел прерывать это сладостное наслаждение, ведь каждый из нас поклялся, что этот поцелуй будет последним... Но сможем ли мы? Сможем ли устоять друг перед другом? Время покажет, а сейчас нужно прерывать этот сладкий поцелуй, дабы не зайти слишком далеко. Ведь головой я всё-таки понимаю, что ничего у нас с ним быть не может. Надо спрятать свои чувства в самый дальний, в самый тёмный угол своей души и закрыть на замок... Ничего не было и ничего не может быть... Никогда... Он мой брат... В последний раз насладившись этим прекрасным чувством ощущения его губ на моих губах, я отстраняюсь и глубоко вдыхаю воздух... – В последний раз... – шепчу я, отворачиваясь, и поспешно ухожу в комнату, оставив его одного стоять посреди кухни, чтобы скрыть бесшумно льющиеся слёзы по моим щекам... Из дома мы выехали уже ближе к вечеру, так как автобус туда, где он живет, ходит лишь два раза в сутки: рано утром и в шесть часов вечера, и ехать нам предстояло всю ночь... Более пятиста километров на автобусе, да с нашими дорогами, это я вам скажу ещё то испытание... Но оно того стоит, ведь впереди две счастливые недели с братом. Автобус довольно комфортный и чистый: новенький «Mercedes-Benz», с удобными мягкими сидениями. Мой любимый братик заблаговременно купил нам билеты на самые офигенные места: сразу у входа, перед лобовым стеклом. Сдав вещи в багаж, мы удобно устраиваемся на своих местах, и через некоторое время автобус отправляется в путь. Пока едем по городу, дороги совсем не чувствуется, едем плавно и довольно быстро, за окном мелькают красивые многоэтажные дома, рестораны, гостиницы, ночные клубы, университеты, машины, автобусы... По радио играет тихая приятная музыка, а рядом сидит любимый человек... Это так приятно... Я даже не обращаю внимания на остальных людей, ставших нашими попутчиками в эту ночь, не обращаю внимания на шумного водителя и его напарника, ни на что не обращаю внимания, есть только он и я и тепло между нами. Мы мило беседуем, восторженно указывая в окно то на одно, то на другое здание, рассказывая друг другу, что это за здание и как хорошо оно выглядит, ну или плохо... Мы смеёмся... Это всё, что мне нужно... Но к полуночи идиллия, к моему глубокому сожалению, заканчивается, за окном уже сплошная чернота, мы давно покинули пределы моего города и едем сейчас чёрте знает где и чёрте знает как... Кругом сплошная степь, в салоне очень шумно и сильно воняет. Народ, видимо, решил перекусить, и салон стал заполняться различными запахами пищи, смешавшимися в одну сплошную неприятную вонь, от этого мутит, ещё и фильм, который включил сменившийся водитель, чтобы веселить неспящий народ, раздражает. Этим фильмом впору убивать, а не веселить... Мне холодно, тогда как всем остальным, и Тошке тоже, – жарко. Люки открыты, окно у водителя тоже открыто, на меня дует, и от этого по телу бегут ледяные колкие мурашки. Мне всегда холодно ночью, сама не знаю почему, днём всё нормально... Я-то думала, будет душно, ведь на улице было +35, поэтому надела лишь майку и джинсовые шортики. Тошка знал, что так будет, и взял с собой кофту. Оказывается, он знает меня лучше, чем я сама. Автобус ужасно трясет на каждой кочке, водитель гонит так, что дух захватывает. Видя, как мелькает в лобовом стекле разделительная полоса, а автобус виляет, объезжая кочки то правее, то левее полосы, я со всей силы вцепляюсь в подлокотник, и Тошка это тут же замечает. – Всё хорошо... – шепчет он, приобняв меня и притянув к себе. – Ты ведь знаешь... – шепчу я. – Знаю, моя хорошая, скоро будет остановка, – утешает он, уложив мою голову к себе на грудь и нежно поглаживая волосы. – Не волнуйся, мы доедем до дома целыми и невредимыми, поспи. Да, он прекрасно знает, что я ужасно боюсь ездить ночью и ещё больше я боюсь высокой скорости... Но от его нежных поглаживаний становится так спокойно, так умиротворенно, и ты совершенно забываешь, что несешься сейчас под 150 по безлюдной ухабистой дороге, где кругом сплошная степь, и если разобьёшься, то никто этого не заметит, никто не придёт на помощь, и ты просто умрёшь тут, истекая кровью... Сон никак не идёт, в салоне уже слышны посапывания людей и даже храп, мне всё ещё холодно... Тоша тоже спит, а я, уютно устроившись головой на его коленях, укутавшись посильнее в его кофту и свернувшись калачиком на своём сидении, смотрю в лобовое стекло на звёздное летнее небо. На часах уже ровно час, когда раздается звонок его телефона. Быстро достаю его из сумочки и отвечаю, чтобы не разбудить брата. – Тоша? – раздается писклявый голос его Ники. – Тоша занят, – шепчу я в трубку. – Что это значит? Кто это? Где Тоша? – вопит в трубку Ника, а я едва сдерживаю смех. – Тоша спит, – хихикаю я. – С кем я говорю? – девушка кричит в трубку как резанная. – Со мной... – Кто ты? И почему у тебя Тошкин телефон? – орёт она так, что у меня в ушах звенит... – Не ори ты, – шепчу я, – Тошу разбудишь. Я чувствую, как он елозит подо мной и, повернув голову, встречаюсь с ним взглядом, он улыбается мне своей легкой притягательной улыбкой и подмигивает. Я понимаю, что он догадался. – Он мой Тоша! И что значит разбудишь? Он что рядом с тобой спит? – орёт девушка. – Нет, дорогуша, он мой Тоша! – гордо заявляю я уже более громким и уверенным голосом. – Дай мне Антона! – Он спит... – Да кто ты такая? – вопит Ника. Посмотрев в смеющиеся глаза брата, я улыбнулась ему и ответила. – Его будущая жена! Мы с ним оба рассмеялись, и я протянула ему трубку. С нескрываемым недовольством он всё-таки ответил ей. – Да? Что? Нет! Спал. Не один. Вот представь себе. Да, с девушкой. Да, рядом. Ну, тебе же сказали, кто она. Да, серьёзно, – посмеялся Тоша и отключил телефон. – Ты её не любишь? – шепчу я не в силах сдержать своей улыбки, он может даже и не отвечать, да и не ответит, скорее всего, но я-то вижу... С визгом шин автобус останавливается на обочине. – Остановка пятнадцать минут, – объявляет водитель. – Давай проветримся? – предлагает Тоша и помогает мне приподняться. Ну, наконец-то, стоя на ступеньках автобуса, я полной грудью вдыхаю прохладный ночной летний воздух, спрыгиваю с последней ступеньки и оказываюсь в его объятиях. – Кофе? – спрашивает брат, указывая на небольшое придорожное кафе, у входа в которое столпились дальнобойщики. – Да, пожалуй, – соглашаюсь я, и мы направляемся в кафе. За пятнадцать минут мы успели насладиться крепким бодрящим кофе и свежим чистым степным воздухом, после чего поехали дальше. После кофе спать не хотелось вообще, я укуталась в кофту брата, прижалась к стенке автобуса и просто смотрела в окно, за окном в темноте виднелась лишь голая степь, изредка мелькали высохшие кустарники, темно-синее летнее небо было усыпано мелкими звездами и ярко светила луна... В салоне было очень тихо, водитель-таки сжалился над нами и выключил телевизор, люди мирно спали, в люки дул ветерок. В тишине на меня нахлынули мысли... Что будет там, за этой бескрайней голой степью? Что произойдёт с нами за эти две недели? Сможем ли мы с ним забыть всё произошедшее и вернуть прежние отношения? Или же смиримся со своими чувствами и просто поплывём по течению? А, может, это наши последние две недели, после которых мы забудем друг друга и больше никогда не увидимся, дабы не искушать судьбу? Что ждёт нас там, где заканчивается бескрайняя степь и начинается тихая водная гладь?! Через некоторое время я почувствовала легкое теплое касание его рук о мою кожу... – Иди сюда, радость моя, – сонно прошептал брат, притягивая меня к себе, – ты вся дрожишь. Когда я оказалась в его теплых и таких нежных объятиях, все мысли мои рассеялись, тело обмякло, и я провалилась в глубокий умиротворённый сон. Проснулась я оттого, что всё тело моё пронизывал холодный ветерок, а автобус трясло так, что пустой желудок подступал к горлу. Потянувшись, я открыла глаза... За окном уже занимался рассвет, сухая степь сменилась зелёной, а на горизонте была видна бирюзовая водная гладь. – Посмотри! – воскликнула я, толкая брата, мирно спящего у меня на плече, – посмотри, как красиво! – Кукла, я вижу это каждый день, – сонно шепчет брат, потягиваясь. – А я нет, – бурчу я и обиженно и изумлённо смотрю в окно, отстранившись от брата и прижавшись к стеклу. Я так устала от шумного пыльного города и совсем не помню, когда в последний раз была на природе... На море мы ездили всего пару раз, когда я была ещё совсем маленькой, поэтому плохо помню, как выглядит оно в живую. Это пусть и не море, а всего лишь озеро, большое озеро, очень большое озеро, но выглядит оно завораживающе. А это озеро я видела лишь на картинках в интернете и на фотографиях Антона, ведь они переехали в этот город совсем недавно, и я ещё не успела тут побывать. Через некоторое время его руки плавно ложатся мне на талию, подбородок на плечо, я чувствую его дыхание на своей шее, и от этого смотреть на красоту природы ещё приятнее. – Красиво? – тихо спрашивает брат. – Очень! – восторженно отвечаю я, обернувшись и оказавшись в сантиметрах от его губ. – Вблизи оно ещё прекрасней, – отвечает он, глядя мне прямо в глаза, затем оборачивает лицом к окну, прижимается сзади, и мы молча смотрим на приближающееся всё ближе и ближе озеро... С каждым километром бирюзовая гладь становится всё ближе, всё больше, в воздухе уже отчётливо пахнет озером. Через час мы уже едем по ровной дороге, с двух сторон окруженной водой. Это невероятно красивое, невероятно завораживающее зрелище, над водной гладью, покрытой мелкой рябью, кружат белые чайки, а автобус всё мчится и мчится вперёд. Напряжение нарастает, ведь вода остаётся позади, где-то справа, далеко-далеко на горизонте, видна лишь тонкая голубая полоска, которая вскоре и вовсе исчезает. Но ведь брат обещал мне прекрасное озеро на ладони... Непонимающе смотрю на брата, а тот лишь улыбается, а автобус всё едет и едет вперёд по ровной дороге... Больше нет никаких намёков на прекрасную природу и большое красивое озеро. С обеих сторон всё белым бело, будто солью посыпано, это солончаковые равнины. Кругом один сплошной солончак и ничего больше... Во мне зарождается обида... Я не хочу белую пустыню, я хочу озеро... Мы едем всё дальше вновь по гладкой ровной дороге, солнце уже высоко и светит прямо в лобовое стекло. Спустя ещё полтора-два часа, мы-таки пересекаем большую белую табличку, на которой большими чёрными буквами написано название города. Но озера нигде не видно. Видны лишь столбы, столбы, столбы, множество проводов, небольшое кафе и старые ржавые вагоны... Спустя ещё пятнадцать минут мы останавливаемся на автостанции города напротив огромного, больше похожего на сельский, базара, и брат восторженно заявляет: «Приехали!»