Шми Скайуокер.
Этот не сильно разговорчивый паренёк с внимательным взором больших серо-стальных глаз неохотно рассказал свою историю знакомства с моим сыном, вот только чувствовалось, что малость, а может и больше того, он не стал говорить мне. Я знала Энакина достаточно, пусть время, проведённое им далеко от меня, наложило на него отпечаток. И некоторую резкость в поведении моего сына и его бескомпромиссность Осиан постарался сгладить: то ли мои чувства щадя, то ли полностью ещё не придя в себя после того, как узнал, кто захватил его друзей и их мастеров. Мне нечего было скрывать от мальчишки: ни того, что после пленения сына и его мастера, меня выгнали прочь с верхних уровней дворца хатта, ни того, что мне и было поручено готовить еду для пленных, пока они были ещё на Татуине, а вот как долго их здесь продержат… — Но почему они доверили вам готовить еду? — Только готовить, а вот относят им её другие: меня не пускают на уровень, где находятся пленные. — Я старалась говорить ровно, отстранённо, вот только этого парня обмануть не смогла. — Всё очень плохо? — Против них бросили многих. А ты хочешь выручить один? — я посмотрела в эти серые глаза, уже не скрывая безнадёжности, поселившейся в моём сердце. — Если бы я знала, что одарённость настолько опасна, я бы ни за что… — Рано ещё хоронить нас, госпожа. Когда следующий приём пищи? — в серых льдинках глаз проскользнула странная умиротворённость. — Что ты задумал, молодой человек? Он забавно сморщил облупившийся нос, сверкнув усмешкой: — Всё то же, на что готовы отчаянные головы. Да не бойтесь, очертя голову не брошусь, авось кривая вынесет! Тяжеленный поднос в руках с каждым пройденным коридором становился всё более тяжёлым, а мальчишка в замызганной курточке и натянутой на глаза шапчонке шагал себе впереди, следуя моим наставлениям. Сперва он ринулся мне помочь, пришлось его осадить: мол, подозрение вызовет, что шагаю я без поклажи, а он тащит поднос. Так что ему вручила корзинку с хлебом и бинты, которые мне приказали принести в последний момент. От того, как посмотрел на узкие полоски ткани Осиан, меня в дрожь бросило. Что-то диковатое блеснуло в серых глазах, но под моим взглядом тут же потупился, подарив уверенную улыбку, отчего мне просто дико захотелось притянуть этого молодого парнишку к себе, взъерошив чёрные пряди волос. Не дело это — всю надежду попавших в беду джедаев сосредоточить в этих юных руках! Я в силу своей осведомлённости бросала ему пару пояснительных фраз на его скупые вопросы, когда мы шагали по коридорам, тихо поражаясь и задаваясь вопросом: во что же в Ордене превращали таких вот парней? К чему их готовили? Я видела Энакина, каким он стал, видела его светловолосого приятеля, когда их связали люди прибывшего к Джаббе мужчины. Я была готова тогда умереть, вот только я противников джедаев не интересовала. Я могла броситься грудью наперерез врагам моего сына, но погибнуть на глазах своего мальчика?.. «Пока жива надежда — борись, нет её — жди. Спрячь её поглубже, сцепи зубы, делай вид, что смирился с судьбой. Но это будет далеко от истины», — учила она сына в далекие годы их общего рабства. Может неправильному учила, но только так я выжила и его сберегла, хотя было пару раз, когда его маленьким грозились у меня отнять. Бросалась в ноги, унижалась, билась лбом о пол. Но выжила, рук не наложила, его вытянула до того дня, когда прибыл тот джедай, Квай Гон Джинн, поклявшийся позаботиться о мальчишке с Татуина. Пока я погрузилась в свои мысли, Осиан внезапно встал напротив закрытой двери. Я едва не налетела на него. — А здесь что? — кивнул парень, цепким взором окинув стальную плиту. Я сухо усмехнулась: — Ангар здесь. Для привилегированных персон, прибывших к Джаббе Хатту. Сейчас он занят тем, кто захватил Энакина, — тихо обронила я, отступая в сторону от прошагавшего мимо нас одного из охраны ангара. Осиан промешкал — и едва не полетел в стену от крепкого тычка наёмника в плечо. — Брысь с дороги, раб! И прошёл, словно ничего не произошло, а Осиан вспыхнул, словно хворост от поднесённой спички. — Эй! Мы тут другим занимаемся, помнишь? — окликнула я горячую голову, встревожившись. Парень моргнул, медленно кивнул и направился в указанный мной коридорчик. Нас встретили по ту сторону закрытой решётки, стража подозрительно воззрилась на моего сопровождающего. Пришлось уверенно врать, что мальчишка назначен мне в помощь: рук не хватает и на поднос, и на корзинку. А старший всё никак не верил, мои глаза наполнялись слезами: вот сейчас и этого парня свяжут и уведут… Я вздрогнула, когда охранник внезапно сцапал шапчонку Осиана, заставив его отшатнуться с ужасом в глазах, замершего с приподнятой рукой, словно в попытке защитить лицо, и заслонившегося корзинкой. — Не бейте меня! — тонко вскрикнул ученик джедая, тараща серые глаза на охранника. Тот недоумённо всмотрелся в измазанное полосками сажи лицо парня, после сплюнул на пол, бросив в лицо Рмарту скомканную шапку: — Тьфу ты, рожа грязная! А мы уж подумали, что джедай решился проникнуть на выручку своим под видом пацана! Хозяин баял, что что-то подобное ожидать стоит… Ха! — сторож хлопнул себя по ляжке, после запоздало насторожившись: — А впрочем, постой-ка… Осиан аж на цыпочки привстал, когда волосатая ручища ухватила его без церемоний за вихры и потянула к свету. — А ну! Покажь мне свои волосы, дружок… Хозяин предположил, что может и ученик быть. У меня сердце рухнуло вниз, руки задрожали мелкой дрожью, я не спускала глаз с мальчишки, натурально дрожавшего в руках стражника. «Пронеси, Сила! Молю, пронеси!» Охранник разочарованно отпихнул Рмарта, брезгливо оттерев руки, испачкавшиеся в серой сальной массе волос Осиана, в которые я втёрла прогорклый жир, создавая образ неряшливости и заброшенности. — Ты, — бросил он мне, — тут останешься, а пацан пусть поможет там одному пленному. Ему поднос передай. Мои глаза встретились с расширенными зрачками глаз падавана, который пожертвовал своей косичкой ради того, чтобы его не заподозрили в принадлежности к джедайскому ордену. На смуглом лбу бисеринками блестели капельки пота. Страх… Тот самый, которого эти существа, джедаи, не признавали. — Я пойду, мэм. — Я буду ждать. Под неодобрительными взорами охраны я устранилась в полутёмный угол, сложив руки на переднике в ожидании, когда же мой подопечный вернётся. Мне осталось только ожидание, большего я у Силы вымолить не могла.Осиан.
По мере отпущенного времени и того, что следом за мной пёрся один из охранников, я пытался (внутренне поморщившись от слова «пытался») извлечь из этого путешествия максимум пользы, глазея по сторонам. Сперва шли грубо вытесанные стены из песчаника, а вот дальше… Я навострил ушки, вслушиваясь в обманчивую тишину. Где-то кто-то разговаривал, словно сам с собой, и по мере углубления вперёд по коридору звук разговора становился всё отчётливей. Определённо звучал мужской голос, уважительные, почти подобострастные нотки были мне знакомы (не стоило забывать, что я немало времени провёл в куполе Сената, так что знаю, о чём говорю). Оглянувшись на стражника, я вроде бы незаметно ускорил шаги, уверенно направившись к проёму, столь неаккуратно открытому к общему доступу. — Да, повелитель. Конечно, не обошлось без оказий, но это было устранено. Пришлось импровизировать. — Тебе ничто не должно помешать склонить нужного индивида к необходимому нам пути. Проследи, чтобы Татуин он покинул в необходимом настрое. Впрочем, ты помнишь мои наставления, — шепчущий, тихий наставительный тон уже загодя продрал меня ознобом. Я совершил последний нужный мне шаг, спиной чуя, что стражник опомнился и сейчас догонит, поворачивая голову, вызвав на своём лице выражение глупого и наивного любопытства. И напоролся на взгляд оглянувшегося коленопреклонённого мужчины, за спиной которого медленно рассеивалась голубоватая голограмма кого-то в длинной, глухой накидке с глубоким капюшоном. В меня словно таран ударил, когда вспомнился такой же голос и чёрная хламида. Я не мог вырваться из плена синевы чужих глаз, отчётливо ощущая, как беспокойно металось в груди сердце. Ужас парализовал мои мыслительные процессы, пусть я прекрасно знал, что стоило этому некто приблизиться — и я даже защититься не смогу. Он просто излучал ауру превосходства и страха, словно гнал волну от себя, играясь. А я чуял эту игру, не прибегая к помощи Силы, застыв изваянием под взором глубоких глаз беспощадной синевы. Спас меня, сам того не зная, охранник, что есть силы вломив мне между лопаток пятернёй. — Что глазеешь?! Головы лишиться желаешь, недоумок? А ну, марш отседова! Я очнулся и, скоро-скоро переставляя подгибавшиеся ноги, припустил прочь, краем уха услышав, как он бормотал извинения за причинённое неудобство из-за всяких там уродов (меня, если не понятно), успев нагнать меня, когда я уже достиг помещения, по обе стороны которого виднелись решётки. А вот передо мной… Я хватанул ртом воздух, наполненный запахом крови и нечистот. Едва успев поставить на пол поднос и корзинку, метнулся в сторону одной из камер, где меня бросило на колени и долго ещё выворачивало наизнанку от увиденной картинки, словно нарочно застрявшей у меня перед глазами, сколько я не старался побыстрее забыться. Мой заливистый крик перепуганного кролика, когда охранник беспардонно схватил меня за шкирку и что есть мочи встряхнул, приводя в чувство, да так, что ворот ветхой курточки подозрительно затрещал по швам, разнёсся далеко окрест. Ну, понятное дело, что свою оплеуху я получил заслужено. В ушах зазвенело, зубы клацнули, но это кое-как заставило меня взять себя в руки, оттереть остатки рвоты с губ и с яростью взглянуть на вздёрнутое тело, которое висело напротив входа, куда меня привели. Над пленником долго измывались: спина превратилась в сплошную рану, меня вновь потянуло в уголок, удержала только крепкая рука равнодушного (или привычного ко всему) охранника, без долгих размышлений толкнувшего меня к пленному. — Его сейчас снимут, а ты раны обработаешь. Бакту сейчас Спиру принесёт. Эй, барышня, ты слышь меня? — для полного убеждения, что это не сон, охранник тряхнул меня повторно. Я что-то невразумительное мявкнул, шаря глазами по решёткам камер. Я жался в сторонке, пока пришедшие стражники, не все люди, как оказалось, снимали беспамятного Кеноби со стены, мало заботясь о его состоянии. Я опустил глаза в пол, стараясь удержать злые слёзы, и желание разнести здесь всё по кусочкам усиливалось, ведь на месте Оби-Вана мог быть и мой мастер, если Энакин тут, то могу представить, в каком аду находился татуинец… Молюсь, чтобы его тут не было и рядом, когда мастера-джедая мучили самыми бесчеловечными способами. — Эй, пацан! — прохрипел один из сборища, пока остальные как-то быстро исчезали из залы. — Сюда марш! Я подтащил ближе корзинку, недоумевая, кому же тогда пищу нёс, так как стоило мне приглядеться к опухшему лицу Кеноби, как мысль, что пища предназначалась ему, отпала сама собой. Повезёт, если после всего произошедшего мастер отделается только сотрясением мозга, на что надежды было крайне мало. Мои руки задрожали, так как я панически боялся прикоснуться к избитому и исполосованному телу, жалость захлестнула с головой, и я постыдно заревел, опустившись рядом с телом когда-то полного сил мужчины на колени, не заметив, как напротив, только по другую сторону от Оби-Вана, на корточки присел тот самый синеглазый брюнет. — Не бойся, больно ему не будет: он без сознания. Сейчас в его голосе не было никаких посторонних чувств: просто констатация факта. Моя рука зачесалась врезать по этой морде, губы скривило в неприятной гримасе. — Ты столь ярко негодуешь… Я просто ощущаю тот вулкан, что горит в тебе, — батюшки мои! Да этот урод почти в экстазе от моей ярости! Это вынудило меня медленно взять себя в руки. Ничего, сочтёмся ещё, дайте мне времечка немного. — Я могу его перевернуть? — мой голос невольно дрогнул, едва я представил, что ради того, чтобы помочь, я вынужден буду причинить боль. — Я помогу тебе, — непринуждённо пришёл на помощь мне брюнет, смерив меня внимательным, но словно сонным взором синих глаз. Я отодвинулся, когда тело Оби-Вана, подчиняясь мановению руки странного мужчины, взмыло над полом (мне сразу же захотелось прилечь рядом с джедаем, ибо я представлял что-то другое, но никак не помощи от истязателя). — Вот так, ещё долго он не придёт в себя. Как твоё имя, малыш? Ага, счас, что-нибудь выдумаю… — Орус, господин… — едва слышно обронил я, опуская руку к бинтам. Настоящий Орус Бантли меня со свету сжил бы, узнай, что я его имя присвоил! — Орус… У тебя великолепное произношение чистого корусканти. Я знаком с многими урождёнными столицы. — Я вынужден был научиться, когда мама работала там у одного из высокопоставленных лиц. После того, как её обвинили в краже, отправив в тюрьму, я вынужден сам зарабатывать на жизнь, мастер, — я болтал, а мои руки тем временем выполняли свою работу, осторожно обтирая кожу от засохшей крови. А этот некто (я боялся себе признаться, что уже знал, с кем пересёкся, никогда не стремясь перейти дорогу настоящему ситху, но кто же знал, что они существуют?) смотрел за моими манипуляциями со стороны. Это не то, чтобы нервировало, но напрягало страшно, правда, польза всё же была: мысли напрочь вышибло от страха. Это я про мысли о том, как мне желалось найти оставшихся. Я без сил поднялся на ноги, дурея от навязчивого запаха крови. Мутило так, что я уже не надеялся на самостоятельное возвращение. Синеглазый смотрел на меня сквозь опущенные ресницы. — А ты крепкий, пацан! Моему ученику стоило бы у тебя выдержке поучиться. Его от крови и от одного её запаха выворачивает, а ты — ничего, всю работу выполнил и даже ещё не хнычешь. Я устало отмахнулся от упавшей на лицо чёлки, сумрачно глядя на него потухшими глазами. — Я могу идти? — пересохшее горло скрипуче выдавило эти слова. — Не торопись. Брук! Проводи пацана к пленным. Пусть еду им передаст, а то подохнут от голода. Откуда-то справа вынырнул светлый блондин с ледяными голубыми глазами и высокомерно-неприветливым лицом, я же просто отвернулся, только пересёкшись с ним взглядом, краем глаза увидев, как этот «Брук» поклонился синеглазому и что-то настойчиво проговорил, выразительно покосившись в мою сторону, пока я собирал в корзинку измазанные бинты и тряпочки. — Делай, как я велел, ученик, а думать после начнёшь, — отрезал холодно брюнет, вскинув руку в предупреждающем жесте. — Ступай! У меня от этих слов вообще сердце в пятки упало: ещё и ученик ситха! Да за что мне такое?! То ни одного, то уже третий по счёту! Они что, размножались в восходящей прогрессии?