Любовь моя, печаль моя

Он наблюдал за тем, как она раздевается: изящные кисти скользили по гладкой коже, стягивая мешающую одежду. Роскошные золотые волосы рассыпались по ее плечам, словно пытаясь прикрыть наготу, но она собрала их в небрежные узел и медленно опустилась в горячую воду просторной ванны. Она оставила зажженным лишь светильник у зеркала над ванной полкой, и в комнате царил мягкий полумрак, закрыла глаза и откинула голову назад. Он чувствовал ее опустошенность, и знал, что она вряд ли захочет говорить с ним. После ночи с ней он не мог найти себе места, и мысли, и тело ежеминутно напоминало ему о ее прикосновениях. Он ни на секунду не задумывался о правильности, последствиях и прочей ерунде - все это меркло рядом с ней. Даже сейчас, когда она не испытывала ничего, его тянуло к ней. - Тебе не надоело прятаться? - вслух спросила она, и Кромешник тут же выступил на свет. Именно этих слов он ждал уже около часа, наблюдая за ней с того самого момента, как она пожелала матери спокойной ночи. - Возможно, мне нравится, когда ты меня находишь... - мягко проговорил он с трудом узнавая свой собственный голос. - Джек сказал, что не хочет видеть меня. - Отрешенно проговорила Даниэла, открывая глаза. Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы увидеть красные от слез глаза и припухшее лицо, он знал, что она плакала, и слезы опустошили ее, оставив лишь полное безразличие. - Обвини меня, и, возможно, тебе станет легче. - Выдохнул он. Протянув руку, он призвал свои черные песчинки, которые стремительно тянулись друг к дружке, формируя кресло у изголовья ванны. Кромешник сел в него и взглянул на Даниэлу, ожидая какого-либо ответа. Он поймал себя на мысли, что ему совершенно безразлично насколько сильную боль причинил ей Джек этими словами, ему вообще неинтересны ее чувства по отношению к Хранителю. Единственное, что могло взволновать его, так это то, что те же слова она могла бы сейчас сказать ему. - Я не собираюсь тебя обвинять - я виновата сама. Я не знаю, что со мной. Я устала бесконечно ждать его и поддалась слабости. Почему ты, такой же дух, как и он со своими пристрастиями к детским грезам, появляешься рядом каждый день, как только заходит солнце, а он находит сотни причин для того, чтобы быть рядом лишь тогда, когда ему захочется? - Даниэла посмотрела на Кромешника взглядом, не терпящим увиливающих ответов. - Удел Хранителя прельщает его намного больше чем ты. Вера тысячи сердце намного пленительнее веры одного. - Он осторожно водил кончиками пальцев по ее плечу, ключице, шее, и она не сопротивлялась, нежась под этими прикосновениями. - Это ни с чем не сравнимое чувство, особенно в его случае - он только недавно почувствовал все это. - Значит, ты тоже приходишь ко мне пока у тебя нет веры? - бесстрастно спросила она. Сердце билось спокойно и размеренно, только тело предательски ныло, требуя его более настойчивых прикосновений. - Страх был и будет всегда, моя песенка в борьбе с Хранителями спета. Луноликий никогда не позволит мне победить! - почему-то эти слова не принесли боли, скорее наоборот - позабавили. - Ты помнишь, как стал таким? - мягко спросила она, взяв его за руку. - Нет. Это было слишком давно. - Кромешник улыбнулся, и сжал ее руку в своей. Так приятно, что она не отталкивает его. Он поднес ее ладонь к своим губам и поцеловал ее. Когда он в последний раз чувствовал что-то подобное? Это проявление человечности будоражило его и даже пугало – сокровища и соблазны всего мира были в одной девушке, странно, что это не приходило к нему раньше. - Кромешник, а почему я? Она впервые назвала его по имени, от чего по спине пробежали мурашки. - В чем моя особенность притягивать неприятности в виде Джека или тебя? – в ее голосе отчетливо были слышны нотки усталости и одновременно язвительности, но Кромешник чувствовал, что она злится только лишь на себя. Он ухмыльнулся, отпуская ее руку: - Не спрашивай меня, я тоже хотел бы понять, почему стал таким. Наш удел принимать событиями такими, какие они есть. Несколько минут они молчали: Даниэла смотрела в одну точку, словно ее сознание на это время отключилось, а Кромешник смиренно ждал ее ответа. - Я не знаю, почему Джек полюбил меня, но знаю, что нужно тебе. – Она повернулась к нему и пододвинулась ближе. Не стоило смотреть в эти глаза, манящие своим спокойствием, но ее влекло к Кромешнику еще больше обычного. Внутри вместо вихря эмоций, сожаления, боли были лишь пустота и это влечение. – Ты просто всегда стремишься получить то, что тебе не принадлежит: признание, детские грезы, меня… - Он смотрел на нее словно завороженный. Даниэла протянула руку и коснулась его щеки: пальцы осторожно, едва касаясь прохладной кожи, скользнули по скуле и очертили изящную линию губ. - Тебе безразличны мои чувства и желания, я нужна тебе потому, что принадлежу сопернику, которому так хочется насолить после неудачной борьбы. Ты появляешься в нужный момент, чтобы утешить меня, но тебе нравится упиваться оплошностями Джека: хоть в чем-то преуспеваешь ты, а не он… - Она придвинулась еще ближе, и уже едва касалась губами его губ. – А меня почему-то тянет к тебе, и ты снова получаешь повод для торжества. Я даю тебе силу верить в самого себя, не так ли? Ему хотелось немедленно исчезнуть, немедленно укрыться в мраке и забыть об этих словах, но Даниэла не отпускала его. Внутри все снова сжалось в едкий горячий комок, стремительно спустившийся к низу живота под ее взглядом. Ее голубые глаза потемнели и пристально смотрели на него, словно оголяя самые сокровенные тайны. Она права, и то, с каким цинизмом она открыла ему глаза на происходящее, задело его настолько сильно, что он готов был немедленно оставить ее наедине с сотнями кошмарных сновидений. Он широко улыбнулся и подавшись вперед резко схватил ее за горло. Даниэла вцепилась в его руку, в панике хватая воздух губами, она не могла закричать, и сердце бешено забилось в груди. - Может я и не всегда получаю желаемое, но сдаваться – не в моих правилах. Ты уже никогда не будешь ни с Джеком, ни с кем-либо другим. – Он сильнее сдавил ее горло, чувствуя как под пальцами пульсирует кровь. По телу пробежала дрожь возбуждения. – Теперь ты принадлежишь мне! – выкрикнул Кромешник, разжимая пальцы. Даниэла в бессилии откинулась на борт ванной, она тяжело и прерывисто дышала, не решаясь больше взглянуть на него. – Ты чувствуешь это, не так ли? – Он наклонился к ней и погладил по голове. Меж пальцами проскользнула седая прядь, и он осторожно отделил ее, любуясь холодной красотой серебра. – Ты боишься меня до дрожи в коленках. – Кромешник засмеялся, чувствуя как страх вновь сочиться из каждой ее клетки. – И вот это мне действительно нравится… - Я люблю Джека… - с трудом выговорила Даниэла, все еще не восстановив дыхание. - И мне это безразлично. – Спокойно ответил Кромешник, наблюдая за ней. – Мы оба знаем, что ты все равно будешь моей! Спокойной ночи, Даниэла… - он отступил в темноту и растворился в ее густом пространстве. Ей просто не стоило говорить всего этого, а теперь он больше не намерен ждать, когда чувства нагрянут к ней в сердце.