The Devil Within

Все его существо сосредоточилось на единственной цели – выбраться из дома и увидеться с Рамси. Рамси ждал его; у Рамси, возможно, было, что ему показать. А может быть, он сам покажет Рамси что-нибудь. Например, нож. Опуская в карман джинсов телефон, Джон вдруг почувствовал, что там есть что-то еще. Пальцы коснулись холодного металла и инстинктивно Джон отдернул руку за мгновение до пореза. Потом он залез в карман еще раз, на этот раз очень медленно, и вытащил маленький, острый то ли кинжал, то ли ножик для разрезания бумаги – в темноте было не разобрать. Как это попало к нему в карман? Джон плохо помнил, как переодевался – уже после того, как друзья привели его в чувство и заставили умыться; кажется, кто-то из них подал ему джинсы, но кто? Как бы то ни было, нож был здесь, холодный, острый, удивительно материальный. В дверь заколотили снаружи. Джон вздрогнул и торопливо спрятал нож обратно. – Джон! – крикнул Сэм. – Ты в порядке? – Старк, открой, или я взломаю дверь, – добавил Эдд. Как это все было некстати. Джон успел забыть о том, что в квартире есть и другие люди, кроме него. Нужно было избавиться от них поскорее. Нож в кармане отозвался приятной, прохладной тяжестью. – Все хорошо! Я выхожу. Мысли казались горячими и острыми, будто лезвия. Не брать ничего лишнего. Идти одному. Не вызывать полицию. Скорее! В сообщении не было сказано: «приходи немедленно, у тебя есть полчаса», но это и не требовалось – Джону казалось, что внутри включился счетчик, и каждая секунда отзывалась тянущим мучительным чувством внутри. Все еще не вышел из квартиры. Джон открыл дверь и свет ударил ему в глаза. Друзья немедленно взяли его под руки и потащили на диван, чему он не пытался сопротивляться – это бы выглядело подозрительно. – Джон, у тебя кружится голова? – взволнованно спросил Сэм, присев рядом. – Может быть, ты полежишь немного? – Зря мы все это затеяли, – сказал Эдд. Джон не понял, к чему относится эта реплика, но ясно видел, что Эдд действительно встревожен. Как же они оба его раздражали. – Все в порядке, ребят, – произнес Джон и улыбнулся, силясь раздвинуть губы пошире. – Мне уже лучше. Пожалуй, – он постарался соображать быстрее, чтобы подобрать нужные слова, что непросто сделать, когда в голове у тебя бушует пожар, – мне стоит отдохнуть от расследований хотя бы пару часов, иначе я совсем свихнусь. Видимо, такой разумности от него не ожидали. Джон ясно видел, как на обращенных к нему лицах меняются эмоции – недоверие, страх, облегчение. – Вы правы, я полежу, – продолжил Джон и зевнул как можно более правдоподобно. – Наверное, даже посплю. А вы… – он помедлил, – вы останетесь со мной? – Что ты, у нас прямо сейчас образовались срочные дела, – сказал Эдд резко. – Не спрашивай ерунды. Его губы подрагивали, голос срывался – совсем чуть-чуть, но Джон все равно заметил. – Спасибо за то, что возитесь со мной, – с чувством сказал Джон. – Но прямо сейчас, если вы не против, я бы хотел побыть один. Просто полежать в темноте. Можно? Наступила пауза, в течение которой его друзья раздумывали, можно ли оставить его на его же диване, а Джон слушал ведомый лишь ему одному счетчик в голове и лишь гигантским усилием воли сохранял спокойное выражение лица. Казалось, что секунды начали бежать быстрее. – Спи, а мы посидим на кухне, – сказал, наконец, Сэм. – Ты всегда можешь позвать нас, если... – Если что? – прямо спросил Джон. Сэм не нашелся с ответом и лишь виновато улыбнулся. Когда они вышли, несколько минут Джон честно полежал, вытянувшись на разобранном диване и наблюдая за дверью на кухню. Друзья оставили ее полуоткрытой, и теперь из щели лился тусклый свет и слышался разговор – но так как говорили они очень тихо, то до Джона доносился только ровный неразборчивый гул. Пришлось подождать немного, пока не зашумит чайник – только тогда Джон, крадучись, встал, на цыпочках прошел к входной двери, подцепил первые попавшиеся ботинки и повернул защелку замка. На кухне внезапно замолчали, потом голос Эдда отчетливо произнес: – Что-то не так. Джон почти мгновенно распахнул дверь и оказался по другую ее сторону, а потом с силой захлопнул. Потом он побежал. *** Джон успел пробежать полквартала под моросящим дождем, когда понял, что никто за ним не гонится. Тогда он позволил себе остановиться и обуться. Старые кожаные ботинки, которые он схватил, не глядя, принадлежали Эдду и немного жали. «Если я оставлю следы, то посадят Эдда», – подумал Джон и захихикал, а потом вдруг всхлипнул и зажал себе рот рукой. Жар в голове постепенно утихал, и гордость от своей изобретательности начала сменяться осознанием. Что же он наделал? Сам, добровольно, приложив усилие, избавился от единственных людей, которые могли и хотели ему помочь, и отправился на ночную встречу с тем, кто однажды нарисовал его голову так, словно она уже давно была отделена от тела. Влажный ночной воздух впитывал звуки, словно губка, мешал дышать. Джон брел вперед в тусклом свете фонарей, почти мечтая, чтобы ему встретился полицейский, кошка, случайный бродяга, подвыпившая компания гуляк… хоть кто-нибудь живой. Но улицы были пусты, будто он был один в этом холодном городе. Ноги сами вели Джона, словно он знал дорогу наизусть. Дредфорт – маленький городок, и сейчас Джону казалось, что даже слишком маленький, поэтому дорога осталась лишь одна, и с нее уже не свернуть. Телефон в кармане молчал – значит, Эдд и Сэм вовсе не стремились найти своего друга. Быть может, они и не собирались ему помогать?.. Или все его параноидальные мысли, как и дурацкий поступок – всего лишь плод болезни, и еще не поздно вернуться, попросить прощения, лечь в клинику и стать прежним? Да. Вернуться назад было еще не поздно. Все эти тайны и мистерии – кому они нужны? Неужели они настолько нужны Джону? Казалось, что он и сам раздваивается, подобно несчастному Рамси – и рациональная его часть, точнее, крошечный остаток, пытается задержать за рукав часть сумасшедшую, рвущуюся вперед, навстречу неизвестности и гибели. Шаг (Санса будет переживать, одного брата она уже потеряла, ведь они совсем помирились). Шаг (Сэм ужасно огорчится, он был его лучшим другом, он так старался помочь). Шаг (Эдда, возможно, уволят, у него будут крупные неприятности, и всю жизнь парень будет винить себя, что спровоцировал несчастного сумасшедшего). Шаг (Робба уже не вернуть, Рамси не помочь, Игритт мертва, люди из Северного квартала мерты, все умерли, а Джон еще жив, куда ты идешь, Джон, остановись, отруби себе ноги чертовым ножом). Шаг (Кейтилин убили, потому что ты слишком близко подобрался к разгадке, сколько людей еще должно умереть, прежде чем ты успокоишься). Шаг. Шаг. Еще один. Повернуть назад не поздно. «А может быть, – неожиданно подумал Джон с ужасом, – может быть, я умер в тот момент, когда потерял сознание над бумагами, а значит, весь разговор с Сэмом, Эддом и Джилли был всего лишь бесконечной предсмертной галлюцинацией? И сейчас я, наконец, там, где и должен быть – в своем личном аду, где вечно буду блуждать во тьме?» Голова раскалывалась. Джон начал идти быстрее. Через несколько поворотов он увидел знакомое здание, похожее на средневековую крепость. Над дверью ярко горел фонарь, словно путеводная звезда во тьме. *** Джон поднялся по каменным ступеням, и только было хотел постучать, как тяжелые двери распахнулись перед ним, будто о его прибытии были осведомлены заранее. Холл сиял огнями. Если не обращать внимания на тишину и отсутствие посетителей, то можно было бы решить, что в музее проходит какое-то ночное мероприятие. В проеме стоял человек – его темный силуэт резко выделялся на фоне белых стен. – Привет, – сказал человек. – Я так скучал по тебе, Джон! Пару секунд назад Джон чувствовал себя обреченным. Его будущее представлялось полностью предопределенным, и это предопределение было окрашено в алые цвета свежей крови. Он был таким уставшим, таким измученным бесконечной борьбой с собственным затуманенным сознанием, что даже если в конце пути его ожидала бы смерть от руки маньяка или тюремное заключение – это представлялось приемлемым исходом. Во всяком случае, в этом была бы некая четкость, которой так не хватало ему в последние месяцы, в течение которых он блуждал в тумане. Но сейчас он неожиданно увидел свет и ослеп от его сияния. – Робб, – сказал он и понял, что на самом деле произнес эти слова беззвучно, потому что голосовые связки отказали. – Робб, – повторил он одними губами. – Ты жив. Ты жив. Человек в проеме улыбнулся и нервным жестом пригладил волосы. Глаза Джона уже привыкли к свету достаточно, чтобы понять, что волосы эти абсолютно седые. В этот момент гул в голове стал оглушительным, боль взорвалась фейерверком и жизнь, наконец, закончилась. *** Джон пришел в себя в темноте. Кажется, он мог двигаться, но руки и ноги будто налились свинцом и не желали слушаться. Кажется, лежал он прямо на полу. – Не двигайся, ты упал в обморок и тебе нужен покой, – произнес голос, похожий на голос Рамси, но куда более резкий и решительный. – Для твоего же блага. Щелкнул выключатель. Джон огляделся: он находился уже внутри музея. Со стен на него молча взирали знакомые отрубленные головы. Сзади слышался шум, там кто-то ходил, стуча чем-то по каменным плитам, но для того, чтобы посмотреть, пришлось бы приподняться и повернуть голову – невозможное усилие. К тому же что-то подсказывало Джону, что смотреть и не стоит. Вместо этого он уставился на чьи-то ноги в джинсах, стоящие рядом с его плечом. – Рамси? – пробормотал он еле слышно. – Это ты? – Это – я, – ответили ему, и Джон понял, что то был ответ на главный, незаданный вопрос. – Ты ждал кого-то другого? Наверное, это было именно то, что нужно; Джон резко ощутил себя нормальным и трезвомыслящим, как никогда. Трезво и разумно он понял, что находится наедине с сумасшедшим убийцей, в гости к которому пришел добровольно. Кроме того, Джон понял, что не сможет оказать физического сопротивления. Он не был парализован или связан, но чувствовал острую слабость во всем теле. Рамси присел на корточки. Джон не удивился, узнав знакомую рубашку. Казалось, что птичка на кармане ему подмигнула – а может, это была игра света. На ткани блестели влажные пятна. – Ты мне что-то дал. – Ничего, – казалось, этот вопрос Рамси (или того, чем он был сейчас) обижает. – Ты вдруг взял да и грохнулся об пол, было громко и страшно. Мог и умереть. Мы бы огорчились. Что же произошло, Джон? Ты увидел что-то, что тебя испугало? Джону захотелось просочиться через каменные плиты и исчезнуть от его улыбки. – А, – продолжил Рамси, все так же всматриваясь в его лицо с фальшивым участием. – Кого-то, кто должен был быть мертв. Кого-то, кого я, якобы, убил. Забавно – я ведь такой добрый парень. А уж твоего брата я бы никогда не обидел. Он мой, ясно? Я бы не позволил его обидеть. О, нет – я забрал его и оставил себе, а взамен отдал точно такого же. Даже лучше! Я пришил ему красивую голову! Неужели ты поверил всем этим полицейским сказочкам? А мы думали, ты на нашей стороне. Джон попытался незаметно прижать руку к карману достаточно плотно, чтобы нащупать нож. О, да. Он был там. – Ты, наверное, думаешь – сейчас я пырну его в живот, этого доброго парня, и все закончится, – спокойно продолжал Рамси со смешком. – Что ж, рискни. Я всегда любил честную игру – поэтому я и оставил ножичек в твоем кармане, хотя один идиот, – его лицо внезапно исказилось, по чертам прошло что-то вроде ряби, – и возражал. Джон сжал зубы, стараясь ничем не выдать свою досаду. – Так вот что мы сделаем. Ты останешься с нами. Я не хотел брать тебя – были… – он снова скривился, – споры… н-неважно. Но хорошее воспитание сделает из тебя человека, Джон. Как ты думаешь? Или убить тебя, а? – Меня будут искать, – ответил на это Джон. Не то, чтобы он в это верил. – Конечно, будут, – согласился Рамси. – И даже найдут твою одежду на берегу местной речушки. Знаете, он давно был не в себе, и вот его психика не выдержала, – заговорил он тоненьким голоском, – о, мой бедный братец… у тебя такая симпатичная кузина, Джонни. Возможно, я поиграю с ней когда-нибудь потом. Я уже присылал ей подарок, и она приняла его. Не начало ли это прекрасной дружбы, а? Джон рванулся вперед, но Рамси быстро выставил перед собой руку и, будто играючи, толкнул его одним пальцем назад на пол. Джону показалось, что он ударился грудью о стену, в глазах потемнело от боли и нехватки воздуха. – Лежи спокойно, иначе будет больнее. Ну же, я ни разу не причинил тебе вреда – почему ты дуешься? – спросил Рамси, вновь переходя к мягкости. – Ты сам довел себя своими глупыми фантазиями. Посмотри на себя: худой, растрепанный… выглядишь, как настоящий сумасшедший. А я и волоса на твоей голове не тронул. Ведь ты мне нравишься, Джон. Я бы хотел дружить с тобой, – на мгновение его лицо изменилось, стало открытым и беззащитным, голос понизился до шепота, – я так хотел этого, помнишь? Когда ты держал меня за руку, мне ничего не было страшно, я же просил тебя остаться... Вот только это полная хуйня, – резко закончил он. – Теперь есть только я. Они говорили – раздвоение личности, но это ничтожество – не личность, а ошибка! Болезнь. Теперь я здоров. – Что ты с ним сделал? – Ничего. Что можно сделать с пустым местом? Ему никогда не выбраться, – Рамси вздрогнул. – Никогда! Вечно хотел быть полезным. Ну, он и был полезным: вышивал на трупах вместо подушечек. А куда бы он делся? – бешеная злоба исказила черты его лица до неузнаваемости. Джон испугался бы, если бы в нем еще оставалось что-то способное испытывать страх. – Я бы убил его, если бы мог. Каждый раз, когда я играю с кем-нибудь, я думаю о нем. – Тебе нужна помощь, – сказал Джон, стараясь смотреть ему в глаза, но это было все равно, что смотреть в пустоту. – Рамси, я могу помочь тебе. Я хочу тебе помочь. Я знаю, что ты все еще там. – Да-да, – рассеянно сказал тот и чуть отодвинулся. – Себе лучше помоги. Если бы ты знал, как я ненавижу вас, мозгоправов. Понимание пронзило Джона, как острая игла, и он застонал от собственной глупости. Я знаю его отца. – Станнис Баратеон. Все началось с него, да? Почему ты убил его подругу? – Это тебя не касается, – рявкнул Рамси, но Джон уже догадался и не мог промолчать. – Он лечил тебя? Ты… – Джон сглотнул, потому что даже вспоминать о том вечере сейчас было больно, – ты говорил, отец водил тебя по врачам. Значит, это была месть? А мальчик, племянник… племянник бармена… с золотыми волосами… что он тебе сделал? Рамси прищурился. – Заговариваешься, Джон Старк. Сзади снова зашуршали шаги. На этот раз они приближались. – Наверное, ты дружил с ним? Все не случайно. Ты убил своего брата, потому что ревновал? – Джон заговорил быстрее. – То, что ты делаешь, имеет смысл, я уверен. Это не просто люди. Ты выбрал меня, потому что я похож на него, на Домерика… но люди из Северного квартала чем провинились? Надо мной смеются или боятся. Я привык. Наверное, тот, другой, пытался с ними подружиться – с теми, кто умер еще до того, как Сэм поведал Джону о «страшном маньяке», до того, как умерла Игритт. Интересно, сколько их было еще до Манса? – Я бы убил тебя здесь, – сказал Рамси задумчиво, будто не слыша его, – но отец будет недоволен. Будет много грязи. Придется сделать это внизу. – Ты дружил с ними? – упрямо спросил Джон. – Рамси, ты же слышишь меня, я знаю. А Теон, где Теон Грейджой? Вместо ответа Рамси наотмашь ударил его по губам. Рот наполнился кровью, в ушах зазвенело. – Убью, – сказал Рамси коротко, и перед тем, как снова потерять сознание, Джон понял: вот это была правда.