The Devil Within

– Мне нужен телефон, – сказал Джон, мучительно соображая, чем можно остановить кровь. – Не вздумай умирать сейчас! Останься со мной. Казалось, что Рамси его не особенно слушает. Он с явным трудом приподнял правую руку и накрыл своей ладонью ладонь Джона, которой тот пытался зажать рану. – Посмотри на меня. Где телефон? – снова спросил Джон. Все еще можно было исправить. Во всяком случае, в это мгновение в это хотелось верить. Ведь все получилось. Все почти получилось. – Какая разница? – ответил Рамси почти мечтательно. – Я рад, что увидел тебя. Я могу тебя о чем-то попросить? Джон резко кивнул. Чужая кровь, чужая жизнь просачивалась сквозь его пальцы, угасала с каждым мгновением. – Поцелуй меня, – прошептал Рамси. – Это… странная просьба. Ты можешь отказаться. Я не буду обижаться. Хотя мне очень бы хотелось, чтобы ты согласился. – Нужно вызвать врача прямо сейчас, – сказал Джон. – Сосредоточься. Телефон… – Всего один раз. Потом… потом уже неважно, – Рамси сжал руку так, что Джону стало больно. – Один. – Ладно, – нервно сказал Джон, оперся второй рукой об пол и неловко наклонился, теперь нависая над Рамси сверху, словно любовник. – Я тебя поцелую. Рамси закрыл глаза. На его лице была не радость даже, а отрешенность. Джон коснулся его губ своими, полураскрытыми, и ощутил соленый привкус, а потом отпрянул. – Теперь скажи, как вызвать помощь. Рамси открыл глаза и улыбнулся насмешливо. На миг Джон подумал, что они снова поменялись местами. – Думаешь, я доеду до больницы? Ты такой хороший, Джон. Нет, нет… Никаких телефонов не нужно. Да тут их и нет. Глубоко, сигнала нет. Знаешь… знаешь, он никогда не давал Роббу настоящих ножей. Только пластиковые. Откуда я знал? Пытался подменить ножи каждый раз. И у меня получилось, в конце концов. Это так здорово! Я знал, что ты придешь, – Рамси замолчал и закашлялся, на его губах показалась розовая пена. – Знал… что сможешь… сможешь достать его. Джон не знал, что сказать. Время словно застыло, реальность сжалась до размеров жуткой комнаты, где они с Рамси наконец-то были вдвоем. Нужно было немедленно искать телефон, связываться с врачами, но Джон почему-то не мог заставить себя встать и что-то делать. Не мог оставить Рамси, когда тот так смотрел. К тому же в глубине души Джон уже знал, что Рамси не лжет. – Я хотел дружить с ними, – тихо произнес Рамси, и Джон вздрогнул от звука его голоса. – С моим братом. Я не хотел больше быть один. Домерик был добр ко мне… Я теперь жалею, что поддался. Знаешь, он пришел ко мне – такой шикарный, взрослый и красивый… Словно из другого мира. Сказал, что он – мой старший брат, что теперь все будет по-другому. Что он не позволит матери бить меня. Что заберет с собой. Мы гуляли, а потом он провожал меня домой. Держал за руку, как ты тогда. Когда он держал меня за руку, больно не было. Рамси вздохнул и повернул голову в сторону окна. Дождь прекратился, снаружи, кажется, начинало светать – кусочек неба стал ярко-синим. Джон моргнул: теперь он отчетливо видел, что к решетке у самого верха было привязано что-то маленькое, похожее на… связку костей. Связку костей на веревочке. Они раскачивались, стукаясь о железные прутья. Джон решил, что не будет смотреть туда, а лучше повернется снова к Рамси. – Что случилось потом? – спросил Джон, не узнавая собственного севшего голоса. – Потом я садился рядом с окном, так, чтобы видеть, кто подходит к дому, и ждал его. Он приходил часто, почти каждый день. Я очень ждал. Знаешь, что? – Рамси посмотрел в упор прозрачно-серыми глазами, и у Джона закружилась голова от этого взгляда. – Я до сих пор жду. Как думаешь, он придет? Джон почувствовал, как что-то влажное течет по щеке. – Нет. Здесь только я. Рамси шумно сглотнул. – Жаль, что так вышло. Теперь добей меня. Джон подумал, что ослышался. – Что? – Быстрее, пока он не вернулся. Вдруг мы… вдруг мы не умрем от одного удара. Нужно больше. – Я не могу, – Джон начал дрожать снова, а может, и не переставал вовсе. – Это… нет. Я не могу. – Там ведь твой брат? Сделай это ради него, – Рамси снова закашлялся. – Ради… ради своего второго друга. И отец, я хочу, чтобы он жил. У него будут другие дети. Лучше, чем… мы. – Я вызову полицию и медиков, – сказал Джон. Рамси облизнул губы – они уже были целиком покрыты кровью, – и внезапно схватил его за руку. Его голос стал совсем тихим, сбивчивым, и пришлось снова наклониться, чтобы ничего не упустить. – Если ты не сделаешь этого, никто не сможет. Думаешь, я не просил отца? Просил. Сотни раз. Мне это не нравится, Джон. Это не жизнь. Я так больше не могу, я не хочу так, пожалуйста… пожалуйста, возьми нож, или я сделаю это сам. Отпусти меня, очень больно, Джон… Что-то скрипнуло и упало за спиной, но Джон не стал оборачиваться – сейчас Рамси был важнее всех. Он же и представлял наибольшую опасность. Кого бояться, если держишь за руку маньяка-убийцу? Пожалуй, уже некого – кроме себя самого. За спиной раздался грохот. Джон неуклюже дернулся, но Рамси неожиданно вцепился в его руку очень крепко и улыбнулся. Улыбка у него была какая-то светлая, спокойная. – Джон, направо, – рявкнули сзади. И Джон машинально отклонился вправо, и, заваливаясь на бок, успел увидеть, как в середине груди Рамси, на клетчатой ткани, расцветает еще одно алое пятно. А потом еще одно и еще. Его руку больше никто не удерживал. Кажется, звуки закончились. Мир стал совершенно тихим – Джон не слышал ни выстрелов, ни криков. А они определенно были, потому что перед его глазами появился откуда-то Толлетт, открывающий рот в беззвучном вопле. Потом людей в помещении стало больше, и вместе со звуками закончился воздух. Джон схватился за горло и захрипел. Закончился мир. *** Первым, что увидел Джон, открыв глаза, был лоток с хирургическими инструментами. На несколько ужасных секунд ему показалось, что все, что случилось после «белой» комнаты, было галлюцинацией, и он так никогда и не покинул ее стен. Потом он заметил трубку с физраствором, уходящую от пластыря на его запястья куда-то вверх, огромное, безо всяких решеток, окно напротив кровати, и, наконец, девушку с рыжими волосами, которая сидела на стуле, уткнувшись в книгу. «В случае чего я еще смогу убежать», – сказал внутри кто-то, кто так и не пришел в здравый рассудок. – Санса? – позвал Джон неверяще. – Это все… настоящее? – Ты проснулся, – Санса подняла глаза и улыбнулась. Под глазами у нее залегли лиловые тени. – Не двигайся. У тебя сотрясение, сломано ребро, множественные ушибы, раны… – ее улыбка стала немного вымученной. – Но по сравнению с Теоном тебе повезло. Он в реанимации. Говорят, что шансы есть. «Я его все-таки спас, – подумал Джон, не ощущая ничего, кроме пустоты внутри. – Я выжил. Все хорошо» Он до середины груди был укрыт белым одеялом, под него уходила плотная повязка. Дышать было немного больно. Интересно, когда Рамси упал на него, то сломал ему ребро? Или это случилось раньше? Или он избил Джона, когда тот был без сознания? Впрочем, какая разница. Санса смотрела так восторженно и робко, словно Джон был долгожданным подарком, словно никогда не видела ничего более чудесного. – Все хорошо, – сказала она. – Я так горжусь собой. Теперь все будет хорошо. Джон знал: на самом деле, ничего хорошо больше не будет. – Рамси умер. И… Горло свело, и он не смог произнести имя Робба вслух. Вдруг Санса просто не знала? Вдруг на самом деле ему все привиделось? – Наш брат вряд ли придет в себя окончательно, – сказала Санса, видимо, догадавшись, о чем он пытается спросить. По ее лицу неожиданно потекли слезы, которых она будто бы не замечала. – Но это неважно. Он физически здоров, истощен только. Повреждений не нашли. Я заберу его в Винтерфелл, как только врачи позволят. Он меня узнает. Это… это счастье. Джон, это такое счастье! «Счастье? – хотелось крикнуть Джону. – Так ты это называешь?» Но он промолчал. Теон остался жив. Робб остался жив. И Джон тоже. Наверное. *** Весь день Джон то просыпался, то снова проваливался в забытье. Санса еще некоторое время сидела с ним, а потом Джон как-то открыл глаза – и ее уже не было. Эдд пришел к вечеру. Потоптался на пороге, выглядя непривычно смущенным, а потом придвинул к себе стул и сел поодаль, настороженно поглядывая на Джона. – Жучок, – сказал Джон, чтобы начать разговор. Из-за большого количества обезболивающих у него не было сил злиться – он ничего не чувствовал, ни внутри, ни снаружи. – Ты поэтому отпустил меня так легко? Все-таки сделали из меня наживку? – Он был в рукоятке ножа, – Эдд пожал плечами. – Слушай, я знал, что ты сбежишь, так или иначе. Ты выглядел… собственным пациентом. Дипломной работой, я бы сказал. – Поэтому ты дал мне в руки холодное оружие? Тебя еще не уволили? Эдд виновато улыбнулся. – Старк, эта операция предполагала жертвы. Но я тебе ничего не говорил. Обезболивающих было достаточно – поэтому когда Джон с трудом сжал руку в кулак, так, что обломанные ногти глубоко погрузились в плоть, он не ощутил боли, только жажду ее. – Комиссар Сиворт. – – Видят боги, я старался, – ответил Эдд невпопад. – Я даже рассказал тебе больше, чем следовало. Но я не мог, никак не мог предотвратить все, что было запланировано. Я не мог совсем перестать доносить о происходящем. Меня бы просто заменили другим человеком. Я не мог… Джон разжал пальцы и, скосив глаза, полюбовался на то, какие красные следы остались от ногтей. – Заткнись, Толлетт, – сказал он резко. – Я не сошел с ума до конца. Кажется, что сошел, но это пока не так. Ладно. С самого начала я был наживкой. Это было решено. Рамси… Рамси выбрал меня. Тот… другой Рамси. – Мне бы ни за что не позволили дать тебе оружие, – сказал Эдд. – Я все равно попытался. Жучок нужно было спрятать в ботинке или вшить в одежду. Я помогал тебе переодеваться, помнишь? Но… я подумал, надо дать тебе шанс. – Что, если бы меня этим ножом бы и прирезали? – Мы говорим про ублюдка, который прикончил кучу народа? Одним ножом больше… если б он захотел тебя убить, то нашел бы, чем и как. Логика у Эдда была убийственная. Во всех смыслах этого слова. Против воли Джон почувствовал, что улыбается. – Значит, спасибо? Даже не знаю, назвать ли тебя другом теперь. У вас положено дружить с наживками? Все равно спасибо… за шанс. – Да заткнись ты, Старк, – нервно сказал Эдд, тоже криво улыбнулся в ответ – и вдруг всхлипнул и резко провел по глазам тыльной стороной ладони. *** На следующий день Джилли и Сэм принесли яблочный пирог, от запаха которого Джона немедленно затошнило. Он уже мог встать с кровати, но все еще двигался от кровати до ванной и обратно в компании стойки с капельницей, и почти ничего не ел – любая пища имела привкус крови. Врач сказал, что это нарушение восприятия, которое должно пройти со временем, да Джон и сам осознавал, что вкусовые галлюцинации нормальны в его ситуации – а что бы не было нормальным после такой долгой дуэли с маньяком, когда ты сам почти что свихнулся?.. Но яблочный пирог – это было немножечко слишком. – Извини, пожалуйста, – попросил Сэм, закутывая пирог обратно в полотенце. – Мы не подумали. – Извини нас, Джон, – добавила Джилли. – Наверное, не следовало мне приходить. Я очень виновата. – Джилли мне ничего не рассказывала, но теперь рассказала, – дипломатично сказал Сэм. – Если бы я знал… Она была рада оказать мне маленькую услугу. Джон с удовольствием выгнал бы их обоих. Но, в конце концов, Сэм был ни в чем не виноват. А разговоры отвлекали от пустоты внутри. Наверное, посещения были полезны. – Рамси тебя шантажировал. Я догадался, – сказал Джон, глядя Джилли в глаза. – Давно вы были знакомы? Джилли вцепилась Сэму в руку и побледнела, но ее голос не дрожал, когда она ответила: – Около полугода. Может, больше. Я была знакома с Теоном Грейджоем – и с ним. Он был в клетчатой рубашке. – Ты шпионила ради него? – спросил Джон спокойно. – Он потребовал, чтобы ты опознала Грейджоя, хотя последний раз к Игритт приходил Рамси? – Да, – ответила Джилли тихо. – У меня маленький ребенок и нет ни денег, ни связей. Мне жаль, Джон. Он сказал, что заберет моего мальчика и сошьет из него перчатки, – она вздрогнула всем телом. – Он знал, что у меня проблемы с документами. Если бы ему было нужно мое тело… но тело его не интересовало. Мне так жаль. Их всех. Мне пришлось делать… это не были страшные вещи. Не всегда страшные. Однажды я прикрепила маленькую черную коробочку к стене в твоем кабинете. В другой раз – принесла тебе пакет, который он попросил. И я забрала все твои записи. Это было просто: мы вошли все вместе, и я сказала, что поставлю чайник, пока ребята приводят тебя в чувство. Собрать бумаги со стола и залезть под раковину… – Откуда ты узнала? – только и сказал Джон. – Я уже была в твоем доме раньше. Когда ты уезжал. Он боялся разоблачения. Но куда больше ему хотелось, чтобы ты боялся. И он знал, что отец начал следить за ним, выходить часто было опасно. Иногда он просил меня о помощи. Джон помолчал. Что-то подсказывало, что сейчас он узнает самое важное. – А еще я, – Джилли снова вздрогнула, – дружила с Мансом. Эти слова повисли во внезапной тишине. – Ты знала о нем с самого начала. Знала и поэтому боялась. Знала, что Рамси не остановится. – И что Вэлери пошла на встречу с Атласом, тоже знала, – быстро сказала Джилли, словно решив, наконец, окончательно избавиться от тяжести вины. – Ты знаешь, что было потом. Мне так жаль. Я видела, как он пришел за Игритт, и ничего не сделала. Не знаю, почему он меня не убил. Понимал, что я не опасна для него, наверное. – Ты ни в чем не виновата, милая, – сказал Сэм и поцеловал Джилли в щеку. – Мы понимаем, что у тебя не было выбора. – Все хорошо, – произнес Джон, потому что этого от него, видимо, ждали. – Мы понимаем. У всех нас просто не было выбора. Так бывает. Что, если ты не хочешь зла, а оно все равно происходит? – От этого не легче, – сказала Джилли. – Но я рада, что твой брат жив. И этот парень, Теон. «Они живы, а я умер», – подумал Джон и улыбнулся ей в ответ.