The Devil Within

Большую часть ночи Джон просидел на кухне, пытаясь отобразить свои мысли относительно происходящего в виде схем. Чувствовал себя при этом он героем плохого ситкома и полным идиотом впридачу. Получалось из рук вон плохо, самые важные фрагменты головоломки по-прежнему оставались за кадром. А выводы, к которым можно было прийти в результате имеющихся у него скудных данных, были неутешительны. Все сводилось к одному человеку – и, конечно, человеком этим был вовсе не Рамси. Абсурдно выглядели бы подозрения в адрес безобиднейшего Сноу. Зато Теон, пытавшийся убедить его неизвестно в чем... Теон тоже сменил Винтерфелл на Дредфорт. Теон, который выглядел, как настоящий псих, откуда ни взгляни. Приди Грейджой к нему на прием, Джон первым поставил бы ему целый букет предварительных диагнозов, от посттравматического расстройства до мании преследования. Лучший друг Робба, изображавший из себя приятеля Джона слишком долго, чтоб счесть это блажью. Теон, который знает его номер телефона, домашний адрес, с кем Джон работает, кого лечит... Теон, который знает практически всё. И где он ухитрился посмотреть на Робба тогда, если фото даже не попало в газеты, а сам он смотреть отказался?.. «Он последовал за вами», сказал Сиворт, имея в виду на самом деле – кого? Но что-то внутри сопротивлялось очевидным и простым выводам. Джон даже подумал было, не позвонить ли комиссару и не рассказать ли о последних событиях: жучке в кабинете, визите ненормального знакомого. Три часа ночи представлялось отличным временем для задушевной беседы. Но и этого Джон не смог. Теон, возможно, не лгал, а заблуждался. Скорее всего, он попросту страдал от последствий алкоголизма. Вот самое логичное объяснение. Теон был не прав. Ни одной ниточки, что связывала бы Рамси с Роббом, Джон не вспомнил, как ни копался в себе, безжалостно вытягивая из темных задворок собственной души давно похороненные воспоминания. Он восстановил каждую деталь, которая могла бы стать важной. Но ни о каком Рамси или человеке отдаленно на него похожем и речи не заходило. Конечно, после смерти отца Робб, провалившись на экзаменах в престижный университет Королевской Гавани, не был на виду у брата круглые сутки. По большей части он слонялся по городу и валял дурака на пару с Теоном. Оба делали вид, что помогают Кейтилин вести дела и заботиться о младших, и Джон, наверное, уже тогда довольно сильно отдалился от них. Он действительно пытался помочь, это отнимало почти все его время, а заодно помешало поступить в выбранный колледж сразу после школы. Ему было не до того, чтоб следить, с кем и кто тусуется. Но такого странного парня, как Рамси, Джон бы не выкинул из памяти просто так, даже встретив мельком. Погрузившись в прошлое, Джон словно наяву видел те странные и яркие времена, складывающиеся в вереницу красочных фрагментов. Девочки, мальчики, клубы, гонки, случайные поцелуи, отчаянное желание вырваться из реальности, спрятаться от мира. Все это – по ночам, сон урывками, а днем – тонны бумаг, нуждающихся в заполнении, телефонные разговоры с незнакомыми еще вчера людьми, ссоры с тетей, истерики сестры, пустой дядин стул на семейных обедах... Как давно это было и как ужасно глупо. Словно вчера. Джон тогда всё пытался доказать то ли себе, то ли Кейтилин, что может быть полезным. Даже заставлял себя оставаться практически трезвым на тусовках. Скорее, он играл роль молчаливого наблюдателя, кто-то должен же был следить и вытаскивать Робба и Теона из неприятностей. Не уследил. Заснуть удалось только под утро. Почему-то Джон был уверен, что ему приснится Робб, но вместо этого над его головой до утра кружили и оглушительно орали вороны. Потом птицы начали падать ему в руки, как подстреленные, и оказалось, что они давным-давно мертвы. *** Оставшиеся до выставки дни показались веками всем, кто имел несчастье знать Сэма. Крайне возбужденный своей грядущей ролью в этом важном событии, тот завел огорчительную привычку ловить зазевавшегося человека за локоть и зачитывать фрагменты из своего доклада. Эдд рассказывал, что как-то раз даже Станнис не избежал этой участи, и после был бледен и тих, даже на обычный выговор не способен. Джон, напротив, радовался возможности отвлечься от происходящего в его собственной голове и немного расслабиться. Накануне выставки он мог бы выступать дублером для Тарли, так часто слышал от него о том, что «статистика доказывает нам, как художественное выражение пережитого помогает восстановиться на семьдесят процентов», «согласно моим выкладкам, возраст с тринадцати до пятнадцати является» и прочие любопытные факты. Вечерний визит Теона постепенно несколько поблек под грузом ежедневной рутины, однако слова его не забылись. Обдумывая их и так, и эдак, Джон чувствовал себя актером, которому забыли выдать сценарий. То ли герой счастливо избежал тесного общения с маньяком и движется к счастливому концу, то ли пропустил мимо ушей последнее предупреждение и скоро уже будет распят на свежевальном кресте рядом с тем самым случайным прохожим, которого не пожелал выслушать. Впрочем, воспринимать всерьез подобный бред... Наверное, следовало бы позвонить Грейджою и еще раз спокойно предложить пару хороших врачей. Непрофессионально было уходить в кусты, когда не совсем чужой (пусть и раздражающий до чертиков) человек постепенно впадает в сумеречное состояние сознания. Но что, если этот человек в нем и пребывает уже не первый год? Джон не считал себя таким уж великим специалистом, и первый бы признал, что мало знает еще о свойствах человеческой психики. В конце концов, его образование не было законченным, в солидное заведение его бы ни за что не приняли, а для отбросов из Северного квартала и Джон сойдет... Однако Теон действительно выглядел так, словно был нездоров уже очень давно. А еще Джону скоро предстояло увидеть Рамси, оболганного за просто так. Это нервировало, и последние слова Теона жгли изнутри. Не говори, что ты с ним спишь. Как же мерзко и грязно это звучало. Конечно, все сказанное было ложью. Параноидальным бредом. Но все же... Рамси убьет тебя. Это случится совсем скоро. *** Выставка-продажа проходила в помещении музея городской истории. Опоздав к началу, Джон в одиночестве прошел сквозь анфиладу залов, один мрачнее другого, ощущая, будто попал в какой-то сюрреалистический кошмар. На освещении явно сэкономили, и темная, мутная цветовая гамма экспозиции выглядела еще неприятнее в тусклом свете ламп. История Дредфорта сама по себе не была веселой, и, видимо, даже радостное событие из жизни психически неуравновешенных пациентов «Стены» не могло поколебать атмосферу псевдоготического уныния. Дредфорт гордо вел свою летопись от семьи свежевателей-каннибаллов, причем поговаривали, что нынешний мэр – прямой потомок того самого, первого хозяина городка, шившего плащи из кожи своих врагов. Кстати, один из плащей в музее тоже хранился. Наконец, впереди забрезжил яркий свет, и Джон попал в полное оживленных людей помещение. Незнакомый ему докладчик с энтузиазмом живописал преимущества арт-терапии для тех, кто страдает различного рода расстройствами психики. Кто-то слушал его, но большинство беспорядочно блуждало вокруг, рассматривая экспонаты. Джон мысленно отругал себя за неуместный цинизм, взял бокал шампанского с ближайшего подноса и начал разглядывать это самое творчество. Он никогда не причислял себя к большим поклонникам визуального самовыражения, тем более после случая с Рамси, но эта выставка превосходила худшие его ожидания. В особенности Джон не жаждал увидеть, например, скульптуру двух сношающихся двухвостых коз, или изображение женской вагины в разрезе. Сэма видно не было – возможно, готовился где-то в подсобных помещениях, кто знает, как тут все организовано. Ни одного знакомого лица Джон пока не заметил, хотя, например, Эдд просто обязан был быть здесь – выставка была как раз в его стиле. Не найдя никого, чтобы разделить восторги от созерцания предметов искусства, Джон перешел в другой зал, увешанный изображениями отрубленных голов на пиках. Выполнены картины были, к сожалению, в крайне реалистичной технике. Около одной Джон даже остановился: искаженное мукой, изрядно попорченное разложением и пожранное червями лицо показалось смутно знакомым. – Кажется, вам не нравится выставка, – раздался над его ухом шелестящий незнакомый голос. Джон вздрогнул и обернулся: рядом с ним стоял человек с непримечательной внешностью и почти прозрачными глазами. – Очень нравится, – соврал Джон, инстинктивно немного отступив. – А вам? – Я организовал ее. Очевидно, что я должен дать положительный ответ, – человек тонко улыбнулся. – Русе Болтон, к вашим услугам. Джон сглотнул: кажется, перед ним стоял не кто иной, как мэр Дредфорта. – Джон Старк. Очень приятно, – неясно, что еще можно было сказать в ходе этой странной светской беседы. – Вы, э... чудесная выставка, спасибо, – Станнис убил бы его, если б он поссорился с мэром. – Я знаю вас, Джон, – невозмутимо отвечал Русе. – Мой сын много о вас рассказывал. Он впечатлен. Джон нахмурился. – К сожалению, это ошибка. Мы не знакомы. – Никакой ошибки, – ледяной взгляд будто прожигал его насквозь. – Вы должны его помнить. Рамси. Он сказал, что вы подружились. Или... он солгал? – внезапно на лице Русе промелькнуло нечто, похожее на волнение. – Не надо меня бояться. Я крайне лоялен к вашему центру и к вам в частности. Мы с Эддардом и Лианной когда-то были хорошими друзьями. – Вот как, – проговорил Джон, не зная, как реагировать: о Русе Болтоне в Винтерфелле никогда не упоминали. Количество людей, внезапно обнаруживающих тесные связи со Старками, росло на глазах. А уж новость о том, что отец тихого Рамси – человек, представляющий собой верховную власть в Дредфорте, и вовсе выбивала из колеи. Впрочем, многое становилось понятнее. – Конечно, я знаю Рамси, – сказал он вслух. – Отличный парень. – Вот как, – Русе снова улыбнулся с некоторой издевкой. – Да, Рамси неплох. Пару мгновений он молча пристально смотрел на Джона, будто силясь отыскать что-то в его лице. – Мой сын будет рад, что портрет пришелся вам по душе. – Какой портрет? – недоуменно спросил Джон. – Ваш. Вот же он, разве не очевидное сходство привлекло вас к этой картине? Джон моргнул и пригляделся повнимательней. Голова была изображена на той стадии разложения, когда «очевидное сходство» становится весьма условным, но если знать, куда смотреть и что искать, можно было действительно заметить общие черты. Его пробрала дрожь. – Я польщен, – сказал он тихо. – Что ж. Отлично, – неизвестно с чего у Русе стал очень довольный вид. – Не смею вас задерживать, мистер Старк. До встречи. – До свидания, – несколько ошеломленно отозвался Джон, который мало что понял из этого краткого разговора. Затем он снова перевел взгляд на картину. Его начинало подташнивать. Когда через пару секунд Джон оглянулся, Русе рядом с ним уже не было. Перемещался мэр Дредфорта, как наемный убийца из комиксов – бесшумно и быстро, словно порхал бесплотной тенью, а не ходил по земле живым человеком из плоти, крови и костей. Поморщившись, Джон подумал, что задерживаться на выставке отрубленных голов не стоит: чем дольше он тут стоял, тем менее был уверен, что неуловимый мэр ему не привиделся, и что вся выставка ему не снится. Странное ощущение нереальности охватывало его все больше. Другие посетители явно обходили этот зал стороной, и он их прекрасно понимал. *** Справедливости ради стоило отметить, что вся выставка за редким исключением выглядела отвратно. Джон прошел через несколько залов подряд, останавливаясь лишь для беглого осмотра, и в конце концов с облегчением уткнулся в запертые двери. Видимо, на этом кончалась отведенная выставке территория, и он уже собирался возвращаться, когда услышал очень знакомый голос, доносящийся из-за закрытых дверей. – Я жду слишком долго, – сказал Станнис Баратеон. Теперь уйти стало невозможно. – Это невыносимо – не иметь возможности получить то, что принадлежит мне по праву. Пользуясь тем, что никто его не видит – этот зал был совершенно пуст, – Джон приник ухом к гладкой деревянной поверхности, почти не думая, что делает. – Ты сам решил, что мы будем действовать по правилам, – ответил кто-то. – Не станем уподобляться. Ты – хороший человек. Не сдавайся. – Твое пожелание опоздало на много лет, – слышать в голосе всегда спокойного Станниса столько откровенной горечи и ненависти было дико. – Боги, он же издевается над нами! Ты видел?.. – Я в это не верю, – сказал кто-то, послышался странный шум и несколько сдавленных ругательств. Джон задумчиво взялся за ручки и потянул: заперто изнутри. Именно в этот момент его робко потрогали за плечо. Джон резко обернулся и оказался нос к носу с Рамси, одетым в мешковатый черный костюм. – Извините, – пробормотал тот. – Вы заняты, я вас напугал. Просто я так рад, что вы пришли... Джон, который был занят исключительно подслушиванием под дверью, нервно улыбнулся и сделал шаг вперед. – Я как раз искал тебя. Твои картины очень... впечатляют. Очень. (Ты случайно не кровавый маньяк-убийца?) Рамси от этой неуклюжей похвалы расправил плечи и буквально засиял. Джону даже показалось, что вокруг стало немного светлее. – Спасибо, Джон! Спасибо! – Хочешь показать мне свои картины лично? – спросил Джон, втайне надеясь на отрицательный ответ. Рамси улыбнулся, смешно сморщив нос. На его щеках появились маленькие ямочки, и у Джона почему-то защемило сердце. – Честно говоря, видеть их больше не могу. Если б не отец, я бы никогда... мне это не нужно. Говорят, несколько моих картин хотят купить. Это ужасно. – Почему? – искренне удивился Джон. – Тебя ценят, ты должен гордиться. – Как я могу гордиться таким? – Рамси резко перестал улыбаться. – Простите. Я очень устал. Голова болит от света, мне еще надо присутствовать... будет аукцион. Я не должен грубить, просто не хочу... быть здесь, – он отвел взгляд. – Но у меня нет выхода. Извините, я совсем вас утомил. Джон почувствовал укол вины. – Все в порядке, – произнес он ободряюще. – В любом случае... я пришел только ради тебя. Рамси посмотрел на него почти испуганно. – П-правда? Обычно я мало кому нужен. Джон вспомнил язвительного Русе и его спокойное «Рамси неплох». – Ты нужен мне, – звучало как-то совсем неуместно. – То есть... представь, сколько таких же бездельников, как я, оплачивают счета благодаря вашей семье, – неловко пошутил он. Рамси глядел жадно, во все глаза. Так смотрел маленький Бран, когда ему требовалась помощь двоюродного брата в каких-то ужасно важных детских проблемах. Для Джона это стало молчаливым призывом к действию. – Тут полно мест, где почти нет света. Ведь сам музей по вечерам не работает. Хочешь, можем пойти туда, и ты отдохнешь немного. Проведем внеочередной сеанс терапии, а? Лицо Рамси после этих слов вдруг застыло и вытянулось, утратив всякое выражение. В этот момент их сходство с Русе обозначилось очень ярко. – Пойдем, – сказал он твердым голосом, так обычно говорил Сэм, когда приходил в свое «уверенное» состояние. – Только прямо сейчас. Пока он не видит. «Он» – очевидно, был отец. Джон пообещал себе, что докопается до правды о том, что происходит в семье Болтонов на самом деле. Потом Рамси неожиданно взял Джона за запястье и осторожно сжал. – Я знаю, куда идти. Этот музей – наша семейная собственность. Джон закусил губу. Рамси касался его руки там, где бился пульс, влажные пальцы подрагивали, и связно думать было сложно. С неожиданной решительностью он, не останавливаясь, провел Джона через несколько залов – в огромное пространство, чьи очертания терялись во мраке. Когда оба они зашли внутрь, Рамси аккуратно затворил двери и щелкнул замком. – Здесь нет другого входа, никто не войдет, – объяснил он. Его тихий голос причудливым эхом отдавался от стен. – Спасибо, что согласились побыть со мной. Это ведь не что-то, ну, неприличное, мне действительно нужна помощь. Я могу заплатить... – Я выпишу тебе счет, – Джон улыбнулся и поморгал, привыкая к темноте. Он чувствовал себя на взводе: не лучшее состояние для того, чтоб кому-либо помогать. – Не знал, что Русе Болтон – твой отец, мне бы и в голову не пришло... «Ты мог бы рассказать мне», повисло в воздухе невысказанным. – Он никогда не был женат на моей матери, – заговорил Рамси тихо и сбивчиво. Его лицо и руки выделялись белыми пятнами в сумрачных тенях, глаза казались черными провалами. – До десяти лет он меня и знать не хотел. Потом мой брат узнал о моем существовании и захотел познакомиться. Это было так здорово – Домерик, он... красивый очень. Замечательный. Вы немного похожи на него. – Вы близки с ним? – спросил Джон, внезапно поймав себя на том, что искусал нижнюю губу почти до крови. – Он умер, – ответил Рамси медленно, словно бы с удивлением. – Мы ужинали, и он умер. Мне тоже было плохо, я не помню... что-то случилось. Я очнулся, вокруг были люди, а Домерика... не было. Только голова болела, и тошнило. Тогда отец и увез меня от матери. Дал мне свою фамилию, обеспечил, показывал врачам... Но все зря. Дурная кровь, говорит отец. Доброта Русе Болтона впечатляла. – Почему же он так считает? – Ну... Отец прав, – Рамси беспомощно улыбнулся, – я – плохая замена Домерику. Он был умный, одаренный, у него было большое будущее. Я все испортил, и даже не помню, как. Я вообще многого не помню после его смерти, это злит отца, я знаю. – У тебя провалы в памяти? Тебе ставили диагноз? Или пережитый тобой шок твой отец посчитал достаточной причиной для того, чтобы... – «...засрать тебе голову», чуть было не добавил Джон. – Я просто немного недоразвитый, – сказал Рамси таким тоном, как будто признавался в наличии некрасивой родинки на щеке. – Это ничего. Я привык. Джон, – он помолчал, – можно попросить... мне так понравилось держаться за руки. Я никогда раньше не пробовал, с Домериком только. Один раз. А потом он умер. ...убьет тебя... – Это не совсем уместно, – пробормотал Джон. Во рту пересохло. – Но если нужно... – Я буду очень осторожен. Спасибо. После этого отказывать было неудобно, и Джон, не глядя, протянул левую руку. Рамси подался вперед и обхватил ее обеими ладонями сразу, одной поддерживая снизу, другой накрыв сверху, и начал поглаживать большим пальцем по внутренней стороне запястья. Казалось, что он впал в некое подобие транса. – Так чудесно, – прошептал Рамси еле слышно, – я бы хотел остаться здесь навсегда, не возвращаться к этим мерзким людям. Только мы вдвоем. Это было уже слишком. Острый прилив болезненного возбуждения прошил все тело. Джон вздрогнул и отнял руку, спрятав ее за спину. Ты не мог повестись. Джон чувствовал, что с трудом держит себя в руках. – Все-таки это неуместно, – сказал он. Собственный голос показался чужим, дыхание постыдно сбилось. – А что уместно? – спросил Рамси тихо, не пытаясь снова дотронуться. – Не нужно отвечать, я все понимаю. – Не понимаешь, – с отчаянием сказал Джон. – Есть границы, которые нельзя преступать. – Нет таких границ, которые я бы давно... – Рамси замолчал. – Неважно. Я не могу сказать. – Ты можешь сказать мне все, – сказал Джон, ощущая себя жалким извращенцем и, пожалуй, уродом, как верно отметил Грейджой. – Я твой друг, – звучало это сейчас издевательски. Рамси стоял абсолютно неподвижно и смотрел на него из темноты, будто ждал чего-то. Он и сам мог бы стать неплохим экспонатом выставки. – У меня нет друзей, – сказал он наконец. – Надо мной смеются... или боятся. Вот. Но я привык. Жалость, жгучая и беспощадная, поднималась и поднималась, как пена на молоке, пока не переполнила чашу терпения. – Есть, – сказал Джон глухо. – Я не боюсь. Подойди ближе. ...Потому что ты всегда жалел слабеньких и убогих. Контуры лица Рамси чуть расплывались, будто смазывались под его рукой, и кожа была сухой и горячей. Он молчал, закрыв глаза, и Джон еще успел подумать, что все это смахивает на принуждение, когда поцеловал вялый полуоткрытый рот. Поцелуй получился неаккуратный и практически невинный, зато следующий был уже настоящим. Рамси внезапно открыто встретил его взгляд, широко улыбнулся и проявил ответную инициативу, да так активно, что Джон мгновенно оказался у ближайшей стены, притиснутый к холодному камню. Рамси гладил его по голове и беспорядочно тыкался в губы, нос, щеки, покрывая их влажными неумелыми поцелуями, и это было странно, дико и хорошо одновременно. Замок щелкнул, двери распахнулись со стуком, и в помещение ворвались потоки света. Рамси мгновенно отпрянул от Джона и отступил назад, будто сжавшись. На его лице ясно отразился неприкрытый ужас. – Мне кажется, или совращение моего сына не входит в обязанности психолога-консультанта? – сухо поинтересовался Русе Болтон. Его силуэт был черной кляксой на фоне освещенного проема. – Рамси, я жду тебя. Мистер Старк, вам пора. Уходите прямо сейчас. – Это не то, что вы думаете, – жалко сказал Джон. – Ничего не было. Это... – Хорошо, что вы не упали случайно на пол в процессе «ничего». Могли ведь и шею себе сломать. Уходите, я жду. Джон безуспешно попытался поймать взгляд Рамси, но тот упорно смотрел себе под ноги, сплетая и расплетая пальцы. Оправданий не было. Слова кончились. Огромный, кошмарный провал. – До свидания, – сказал Джон и нашел в себе силы вежливо улыбнуться. Проходя мимо Русе, он заставил себя не опускать голову, и случайно взглянул ему прямо глаза. Что-то неожиданное было в их выражении, и когда Джон уже вышел, выбежал из музея на влажную от дождя мостовую, дрожа от холода и возбуждения, то понял. Это был страх.