Отпусти - это всего лишь слово

Не знаю, правдой или неправдой были его слова про невъебенную любовь с первого взгляда, но кажется, я смутно помню, что он стоял тогда под сценой и смотрел на меня огромными, словно загипнотизированными глазами. И было идиотское ощущение, что я огромный бесконечный магнит, притягивающий к себе десятки глаз человеческого внимания. Повелитель мух. Летучий голландец. Я управлял толпой, заставляя её резонировать и откликаться на каждый жест и мой хрипловатый голос и разноцветная ярко прущая энергетика, затрагивали каждого. Я ощущал себя пьяным богом, по ошибке взобравшимся на чужой Олимп, чтобы увлечённо взрывать мозги простых смертных. Меня реально пёрло в тот момент. Хотелось подойти к каждому находящемуся в зале человеку, заглянуть ему в лицо и сказать нечто очень важное, отдать это внутри себя. Но раскинув руки, я насвистывая летел над миром, как тот недосягаемый шаман без головы и меня невозможно оказалось удержать. Я бы продолжал до бесконечности. Меня никто не прогонял. Парни, рубившие музыку в клубе на правах музыкантов, органично взобрались на сцену и в ритм караоке влилась живая музыка, самым ярким акцентом которой, наверное, стал я, а возможно, мне это всё просто пригрезилось. По - пьяни чего только не надумается в голову, но музыка звучала, я пел, а потом смолк, и наступила тишина и экзальтированный рёв толпы. Мне хлопали, я раскланивался уверенный, что «ща ещё чего - нить»… А потом полетел вниз, ощутил крепкие руки, успевшие ухватить за балахон и поперёк. Кажется, я рухнул на Вольха. Не знаю, как он устоял и был ли это он, подхвативший меня парень, тщетно пытающийся поставить на ноги, а затем просто перебросивший через плечо. Не помню. В голове просто погас свет, память воспринималась рваными урывками. Очнулся дома у Вольха, дрыхнущим на диване, среди горы таких же пьяных тел. Может быть, именно поэтому я и пришёл к нему в ту ночь? Не знаю. Но похмелье плавно перетекло в новую пьянку. Мы курили, бухали, веселились, Вольх бренчал на гитаре. Потом Саха сгонял домой и притащил свою драмс машину, и они устраивали концерт вдвоём. А мы, пьяные и загруженные, с очень важными мордами, прям, бля, так по-пацански, перепевали весь репертуар от Пикника до Слота. Пока Саха и Димбас не начали дурачиться, и изображать из себя Снегурочку и деда Мороза и это было так смешно, что как – то разом разрушило атмосферу. Нас надрывало от хохота, когда озабоченная Снегурочка, изображая из себя дурашечку - пидорашечку - (когда Димбас это ляпнул, мы слегли), принялась приставать к присутствующим, оттягивая штаны и требуя положить «на хуёчек денежку». Ну что можно ожидать от семерых пьяных дебилов когда им весело? Потом Саха дорвался до меня, пытаясь усадить на колени, не помню, что он там хохмил в мой адрес. От хохота, мы просто говорить не могли, но Вольх пришедший к этому моменту из ванной, чего он туда полез, фиг знает, резко как – то всё это прекратил. Потом помню, я залез на стол в комнате, пытался закрыть форточку и органично втолковывал прихуевшему от этого Вольху, что «после ванной он простудится, и нахуй здоровье гробить. Здоровье надо беречь». До сих пор не представляю, как я ему монитор не сшиб, спрыгивая обратно бодрым тушканчиком, под громкие матюги. Не сшиб. Ответственность из меня пёрла сверх всякой меры, и это было по-своему даже забавно. Я пинками, разогнал всех курить на лестничную площадку, с умным видом втирая, что "бля, уважать надо человека". Народ вдумчиво вкупался, соглашаясь, что "типо дело говорю". На что похожи пьяные базары? Наутро, когда их вспоминаешь, становиться очень смешно. Эти бесконечные: "Ты меня уважаешь? Так ттссс послушай. Стоп. Ща меня послушай, я сказал". Мы хватали друг друга за головы бодаясь лобешниками и чувствовали, что бля, мы самые реальные пацаны на свете, братухи, бля. Что за братуху можно вкупиться. И вообще любого нах порвать. На площадке, на батарее свернувшись с бутылкой пива, сидел Саха, пуская скупую мужскую слезу и втолковывая мне какую–то важную тему: «про то, как он подкинул другу бабу, хату всегда подгонял, а этот сука увёл у него тёлку, просто нахуй взял и увёл, пока Саха бегал за пивом. А Саха, реально мылился потрахаться, ибо дело было на мази. Тёлка давала всем. А друган, сука, взял и увёл и трубку сука не брал, скидывая звонки. И один я у него реальный друг». Саха рыдал на моём плече, а я тащил его на диванчик и уговаривал, что бабы не стоят того, чтобы ссориться из-за них. Бля буду, не стоят. Ога, мне-то вообще реально было об этом говорить. Такой, бля, Казанова, меняющий партнёрш «с правую на левую - с левую на правую». В коридоре меня перехватил Вольх. Похоже, он единственный из нас оставался трезвым более или менее. Судя по уставшему лицу, эта тусовка изрядно его утомила. Но ещё бы, в этой тусовке, он оказался самый старший. Он помог мне дотащить Саху до дивана, и пока матерился, укладывая его на плацдарм, я органично съебался разнимать ссорящихся Дибмаса с Ромычем. Потом уже даже не помню, что было. Помню что устал, зевал и хотел спать. Открыв балконную дверь на кухне (кухня у Вольха располагалась со стороны балкона, вот такой вот момент планировки), я методично выгребал пустые бутылки, складывая их по пакетам. Не знаю, что меня примкнуло. Что-то склинило. Народ умотал за новой дозой. Денег ни у кого не было, и Димбас предложил загнать трубу, чтобы разжиться спидами или гашиком. Мы выжрали всё, литров тридцать наверное бухла на семерых. И нам было мало. Я остался рубиться в контрлстрайк, до которого, реально дорвался и никуда не хотел уходить. Потом все свалили. Саху вынесли Димбас и Заблик, а я ожидая возвращения компании, подумал о том, что завтра Вольху этот срач одному разгребать, и, пользуясь случаем, решил помочь. Навёл порядок по мере возможности, намыл посуду. По шкафам и полкам не лазал, поэтому составил всё на столешнице. Кухня у Вольха оказалась встроенная, места оставалось много, хоть колесом ходи. Бухать правда предпочитали в комнате. Уютно так у него было. Да. Хлопнула дверь, пришёл Вольх, и уставился на свою хату как баран на новые ворота. А меня пробило на ржач. На самом деле застремался я. Не знаю почему. Чисто застремался, того, что навожу порядок в чужой квартире. И я что–то пизданул про то, что «Доби хороший домовой, сер». Может быть между нами что–то возникло тогда, в тот момент. Вольх поставил пакеты с бухлом и закуской на стол. - А где всё? - спросил я удивлённо, и нагло спиздил сардельку. Жрать хотелось не по-детски. - По хатам расползлись. Время - половина четвёртого. Вольх отобрал у меня сардельку, закидывая в микроволновку, и принялся выставлять продукты. - Эм… гхм. Я тогда тоже пойду. Сообразив, что Вольху надо спать, я намылился к дверям, не забыв открыть микроволновку и перекидывая горячую колбаску с ладони на ладонь, принялся дуть на пальцы, чем вызвал улыбку. – Реально посидели, спасиб и всё такое. Откусил, и жуя на ходу, попиздовал в прихожую собираться. - Забей. Оставайся, – попросил Вольх. – Ты меня не напрягаешь. Он уже перехватил меня, разворачивал, ненавязчиво подталкивая к столу, надавил на плечи усаживая: –Мне выпить не с кем. - Выпить? – Я покосился на откуда – то нарисовавшийся коньяк и ощутил, что пить больше не могу. Блевану. Однозначно. – Выпить это святое! – Я махнул рукой, приглашая Вольха наливать. А потом рухнул мордой, в свой несуществующий салат. Однажды солнце, светить так устало. Что разом погасло и в море упало... Это был второй день нашего знакомства, если так можно было это назвать. С утра кое - как продрав глаза, и обнаружив себя спящим поперёк чужого, в хлам бухого тела, я ушёл, испытывая странную неловкость, которой не мог объяснить. Бывало, после обильных попоек, мне приходилось просыпаться в обнимку с пацанами и в более непотребном виде, чем отсутствие ботинок на ногах. А тут, мы были оба одеты, но я смутился бля, как девочка первоклассница. Я ушёл домой, захлопнув дверь, потому что Вольх так и не проснулся. После чего, почти неделю не появлялся в его жизни, точно так же как и он, не возникал в моей. Думаю, не объявись я неожиданно, мы бы больше не встретились. Но Вольх сказал, что если бы я не пришёл, он сообразил бы причину разыскать меня самостоятельно. Как он потом признался, всю эту голимую неделю, пытался осмыслить, что с ним происходит, и делал именно это - изобретал повод. По его словам. Он осознал сразу. Толчок и всё. Один человек упал в другого. И невозможно, оказалось разжать руки. И я не знаю правда это иль нет Может сказку придумал поэт Задам вопрос… Но опять Солнце будет молчать.