Отпусти - это всего лишь слово

Сейчас анализируя события, я осознаю свою вину. Уйти следовало тогда, услышав дебильное признание в напряжённой тишине галактической комнаты. Просто встать и уйти. А я не смог. Не захотел. Не понял, что он серьёзно. Решил, что это просто заёб, который рассосётся сам собой, если не давать ему хода, не подпитывать и не обращать внимания... А он не рассосался. Иногда Вольх прикасался ко мне; случайно, мимолётно, как бы невзначай, и тут же убирал руки, не оставляя возможности для претензий. Но я ведь понимал, что это за прикосновения. Мы частенько обнимались с пацанами, иногда шутливо могли полапать друг друга за яйца, чисто по приколу стебануться. С Вольхом это было по-другому. Даже самое невинное объятие, оно стало восприниматься… Ну не знаю как. Я его чувствовал в общем. По ночам мы тусили, собираясь большими компаниями. У меня было много знакомых, и Вольх, очень органично влился в нашу среду. Причём влился естественно, без напряга, и даже не знаю, как оно так выходило, что прежде, чем куда-то буриться, я звонил Вольху, перетирая тему с ним. И когда пацаны, вызванивали в очередное мероприятие вроде: "подымить пивка и пошляться по городу", - я согласовывал это с Вольхом. Мы с нетерпением ждали лета. Вольх гонял на байке. Причём на реальном таком Хондовском чоппере, который разобрал и собрал заново, заменив карбюратор, поставив движок. В общем, проделал некоторое количество тюнинга, что, по словам Вольха позволяло ему разогнаться до трёхсотки в час. Не знаю, насколько реально он мог разгоняться. Выше шестидесяти зимой он не ездил, никогда не смешивая экстрим с долбоёбством. Вольх катался без шлемака, но если подвозил меня, был непреклонен, заставляя упаковать голову в идиотскую конструкцию. Обычно я сидел у него за спиной, но ближе к лету, Вольх обещал "оторвать" байк от сердца и сделать из меня камикадзе дорог. Он вообще так органично помогал во многих вещах. С учёбой, с железом, натаскивал играть на гитаре. Знания, которые он давал, опыт которым делился, стали ещё одной причиной, почему с ним было прикольно. Но и неловкость возникала. Проскакивала напрягом искры. Вроде бы это нормально, когда обучая меня зажимать струны, Вольх ставил мои пальцы в правильном расположении, потому что поначалу они никак не хотели подчиняться и выворачиваться под нужным углом. Но от этой безобидной близости, я краснел и ощущал себя неуютно. Иногда он задерживал руки, чуть дольше положенного, и убирал прежде, чем я успевал заметить и сказать. Однажды ночью мы с Вольхом стояли на мосту, курили и болтали, уже не помню о чём. Вольх дымил, облокотившись на ледяные перила, а я согревался, перекатываясь с пятки на носок. Курить я бросил три недели назад, причём без особого повода, и теперь мужественно боролся с пагубной привычкой, стараясь не обращать внимания на соблазн. Речь зашла о свадьбах и о том, что обычно через этот мост женихи таскают невест на руках. Я хохотнул, вспомнив увиденный недавно момент: парень не смог перенести свою девушку через дорогу мужества и свидетель ему помогал. Мост длинный, метров триста. Я сказал, что если бы любил кого–то по настоящему, через «не могу», но перенёс. Зубами, бля, за шкирятник дотащил. И как можно позволить, отдать кому–то, свою женщину? Даже если моя невеста окажется в десять раз тяжелее и выше меня, всё равно бы перенёс. Своя ноша не тянет. Умел я задвигать про любовь. Романтичный блядь, сцуко. А Вольх покосился на меня как–то странно, отлепился от перил, выбрасывая сигарету на лёд, подошёл, перехватил и вздёрнул на руки. Я вырывался, орал и обзывал его дебилом. Куртка задралась, футболка сбилась, обнажая поясницу. И мне было не вырваться. Я подозревал, что Вольх сильнее, но насколько он сильнее, понял, когда не смог выдраться, хоть брыкался и выкручивался во все стороны. Сначала воспринималось даже смешно. Прикол типо. Я попросил отпустить. Но он молча шёл и шёл вперёд. Было темно, скользко, моросил мелкий снег ударяя по лицу. Февраль месяц в этом году выдался холодным, но радовало то, что уже совсем скоро его должен был сменить март. Сначала я вопил, а потом… Не знаю, что произошло. Что–то наверное произошло. Вольх нёс меня, в сосредоточенном молчании, глядя перед собой, стиснув зубы. Мимо пролетали машины, нам сигналили, потому что в темноте было непонятно, кого именно тащит на руках этот странный невысокий парень в джинсах и кожаной куртке. И я замолчал. Я не знаю, что случилось. Честно не понимаю, почему так себя повёл. Но перестал вырываться, и уткнулся мордой в плечо. Не обхватил за шею, хотя наверное, надо было обхватить, ему же было тяжело меня на себе таранить. Просто сжал ладонью меховой воротник и уткнулся лицом в шарф, чувствуя запах кожи, одеколона, ощущая, что он горячий, очень горячий, сильный. Так мы и молчали. Всю дорогу до границы, там, где мост заканчивался и начинался выезд в рощу. Вольх остановился. И стоял, держа меня на руках, прижимая к себе. - Поставь, – попросил я. Мог бы дёрнуться, освободиться. Не стал. Вольх отпустил сам. - Ты…Не делай так больше, – попросил я, почему–то в этот момент, боясь на него посмотреть. – Иначе, ты мне не друг. - Ник. – Зубовный скрежет, почти стон. Вольх протянул ладонь, а я отшатнулся, словно меня ошпарили кипятком. Стало неуютно, неловко, и даже противно, потому что когда я замёрз, Вольх одолжил мне свои перчатки, и сейчас это было особенно неприятно, что я у него что–то взял. –Я не железный. Дай мне шанс… Ты понимаешь, о чём я. Я стиснул зубы. Не могу описать собственных эмоций. Просто стиснул зубы, сжал кулаки и посмотрел на него, с такой отчаянной злостью, что Вольх вздрогнул. А я яростно содрал его рукавицы и с силой впечатал их ему в грудь. - Ты… Если ты ещё раз… Я пидором не буду, понял. Я готов был его ударить, а потом просто резко развернулся и зашагал прочь, чувствуя бешенство, ярость, и что – то ещё, непонятное, заставляющее, всё внутри скручиваться и замирать, и биться сильнее. Особенно в животе. Хотелось даже заплакать, от непонятной… обиды? боли? Вольх нагнал, зашагал рядом, органично утаптывая снежок. Мне пришлось возвращаться обратно по тому же мосту, и лицо горело. - Не буду я, понял?! – заорал я, разворачиваясь уже почти у самой черты города, так словно наш разговор и не обрывался. Мне показалось, или нет, но в темноте у Вольха глаза словно блеснули, поймав на себя отсвет фонарей. Он стоял передо мной в кожанке, без шапки, хотя мороз, наверное, был градусов пятнадцать. - Понял, – спокойно сказал Вольх. - Замяли короче, – буркнул я, понимая, что начинает отпускать, что я не хочу с ним ссориться из- за такой вот ерунды, но злюсь, реально злюсь. На него, на себя, потому что не понимаю, что со мной твориться. - Не замяли. – Вольх покачал головой. – Я не считаю, что надо заминать. - Ты… Вольх резко выбросил руку вперёд и дёрнул меня за плечо. Я даже не понял, как влетел носом в него, успел выставить ладони, и оказался сжатым в кольце, так крепко, что ни пошевелиться, ни вырваться не мог. Мог бы, но опять навалилось оцепенение. Идиотское бездействие. Я рвался мозгами, рвался, но казалось, что просто оттягиваюсь назад, по-детски. - Не хочу ничего заминать, Ник. – Вольх просто стоял и держал меня, и правда ничего не делал. Даже смешок издал, когда я бля, как девственница акробатка торопливо отвернул голову в сторону, боясь очевидно... Чего? Что он целоваться полезет? - Не могу… Не буду. Я тебя люблю. - Иди нахуй! – Надо вырваться, в морду двинуть. А я стою, отвернув лицо. Вот это и было хуже всего. Я вроде бы сопротивлялся, но в то же время не сопротивлялся. Стоял. Просто стоял. Получается, что я напросился? - На хуй не идут, ложатся, – отозвался Вольх с нехорошим таким мрачным смешком. Если честно, он испугал меня тогда. Этот его тон и манера такая ленивая что ли, наглая. Я впервые ощутил угрозу, лёгкую, неуловимую. Она словно проскользнула тенью, погладив по щеке, но исчезла прежде, чем я смог её осознать, зафиксировать, сопоставить её и Вольха. - Тебе нравится, ты и ложись! – меня затрясло, но Вольх уже отпустил. - Ладно, Никит. Замяли. Прости долбаёба. И вот он уже снова стал прежним, родным, знакомым, остро сожалеющим о косяке, а в следующий момент я уже сожалел сам, понимая, что взвился из – за ерунды и типо замяли, действительно замяли. Ничего же не случилось. Ну, пошутил неудачно. С кем не бывает. Ссориться нам теперь что ли?