Ороборо: Изгоняющий кошмары

Часть 7.2

Спустя неделю Чонин вновь танцевал перед Хон Сончжином, чтобы после выслушивать очередные придирки и возмущения. Кёнсу пропускал слова Хона мимо ушей, убедившись в правильности предположений Чонина. Намерения Хона он и сам теперь читал без труда. Хон Сончжин всеми силами добивался главенства в этом проекте, чтобы именно ему поручили присматривать за Чонином и непосредственно руководить. Чтобы ему позволили проводить вместе с Чонином как можно больше времени. Кёнсу испытывал отвращение к Хону. Но это отвращение пока не позволяло ему убить Хона. Он убивал за деньги, следуя определённым правилам, а не из прихоти. Оставив Чонина под охраной Чипа, Кёнсу отправился за водой и сладкими булочками по распоряжению господина Шина. Отправился без особой охоты, потому что хорошо понимал — нельзя бросать Чонина так вот, пока рядом маячит Хон. Но выбора ему не оставили. Вернувшись с покупками в кабинет Шина, Кёнсу обнаружил там только самого господина Шина и Чипа. И Чип рвался в коридор. Кёнсу последовал за ним: промчался по коридору, распахнул дверь, выскочил к служебной лестнице, спустился на пару пролётов уже бесшумно и увидел знакомую картину. Хон Сончжин упирался руками в стену, не позволяя Чонину ускользнуть. Чип припал к ступенькам, прижал уши и оскалил клыки. К счастью, не рычал и не привлекал внимания Сончжина, позволяя Сончжину думать и дальше, что рядом никого нет. — Тебе ещё не надоело играть в невинность и изображать недотрогу? — Сончжин чуть потянул за тёмный галстук, но Чонин не склонил голову. — Думаешь, танцы что-то изменят? Это просто ложь. От начала и до конца. Игра в полсилы. Мы ведь оба знаем, что ты идеальная секс-машина. И так куда честнее, чем твои игры на сцене. Нравится дразнить, да? Думаешь, вышел на сцену, показал себя, надавал обещаний — и хватит? Ты страстный, это тоже мы оба знаем. Тебе этого никогда не хватит, Нини. Никогда. Даже твои губы… — Сончжин отпустил галстук, прижал палец к губам Чонина и выразительно хмыкнул. — Твои губы будто созданы для минета. Не хочешь поиграться немного? Чонин резко оттолкнул Сончжина, коснулся ладонью стены и сделал шаг к ступеням, но Сончжин ухватился за его плечо и вновь прижал к стене спиной. — Прекрати, слышишь? Хватит делать вид, будто ты забыл, как трахал меня. Трахал, когда приспичит. И тебя всё устраивало, помнится. Если устраивало тогда, почему не устраивает сейчас? — Это тебе хватит делать вид, будто ты не знаешь ответа на этот вопрос. Убери руки. — Не уберу. И что ты сделаешь, мой маленький Нини? Мой такой беспомощный слепой Нини… Станешь громко кричать и звать на помощь? Давай. Жажду это увидеть… Сончжин заткнулся от умелого и довольно точного удара кулаком в челюсть. Чонин явно хотел добавить ему, но плохо представлял, куда именно бить, потому что звуки на лестнице сопровождались своеобразным эхом. Вероятно, это несколько сбивало Чонина с толку и не позволяло привычно ориентироваться в пространстве, потому он просто стоял, напряжённо вслушиваясь и вскинув перед собой сжатые в кулаки руки. Неплохая стойка, хотя Кёнсу не слишком этому удивился: у боевых искусств и танцев одинаковая база, а в танцах ещё и гораздо лучше учат держать равновесие. А тот, кто владеет искусством равновесия, всегда будет хорош в драке. Чип дольше не выдержал и рванул к Хону, наверняка мечтая опробовать зубами нежную филейную часть. Оказавшись рядом с Чонином, Чип преградил Сончжину путь и залаял, потом с угрозой зарычал. — Тупая шавка! — Сончжин попытался пнуть собаку, но Кёнсу громко вопросил сверху: — Господин Хон, что вы тут делаете? Сончжин с удовольствием ответил бы нецензурно и бессодержательно, но Чип, готовый к драке Чонин и неуместный Кёнсу не вписывались в угодный ему антураж. Он промолчал, сплюнул себе под ноги, прижал платок к разбитой губе, круто развернулся и принялся спускаться по лестнице. Чонин — тоже молча — прошёл мимо Кёнсу, толкнул дверь и свернул к туалету. Кёнсу в компании Чипа ломанулся туда же. Потом наблюдал, как Чонин умывался и после вытирал лицо бумажным полотенцем. — Ты мог настоять, чтобы я остался, — негромко заметил Кёнсу. — Если бы я остался, ничего подобного не случилось бы. — Не сегодня, так в другой день. Он всегда получает то, что хочет. — Чонин смял бумажное полотенце и бросил получившийся комок в урну. Попал. — Нини… — Назови так ещё раз — уволю без сомнений и колебаний, — мрачно предупредил Чонин. В низком голосе — ни одного намёка на шутку. Кёнсу грустно вздохнул, подошёл к Чонину вплотную и выудил из кармана расчёску. Осторожно провёл по густым волосам раз, другой, поправил чёлку, затем привёл в порядок галстук и полюбовался результатом. — Красивый, — пробормотал невольно, но в тёмном костюме и при галстуке Чонин в самом деле выглядел потрясающе. Комплимент произвёл на Чонина не то впечатление. Он отшатнулся и недовольно поморщился. — Тебе тоже приспичило? — Что? — не понял Кёнсу. — Ты же слышал. Если не всё, то многое. Тоже захотелось секс-машину с идеальными для минета губами? Иди к чёрту тогда. — Что ты… Нет! Я же всего лишь сказал… — Это всегда начинается одинаково. Кёнсу ухватился за запястье Чонина и притянул его к себе. — Ты как огонь. Во всех смыслах. Вспыльчивый, завораживающий, красивый и горячий. И да, у тебя идеальные губы. — Кёнсу притронулся к нижней губе Чонина кончиком пальца и повторил чёткий контур. — Идеальные губы для того, чтобы ими улыбаться. И чтобы ими целовать. А минет я тебе сам могу сделать, потому что ты везде идеальный. К тебе можно просто прикасаться губами и пьянеть, как от вина. И к твоим губам хочется прикасаться дыханием, потому что как-то иначе — это не то и не так. Только дыханием. С надеждой, что ты сам позволишь нечто большее. Например… — Кёнсу обнял Чонина за шею и сделал лёгкий выдох. — Например, поцелуй? Быть может. В ожидании он разглядывал лицо Чонина и пытался представить, какими могли быть отношения Чонина и Сончжина. Если верить услышанному на лестнице, такие отношения когда-то существовали. Если верить всему, то Чонин трахал Сончжина не раз и не два, а потрахивал частенько и с большой охотой. И Кёнсу пока не мог для себя решить, что в этом самое неприятное. И это лишь кусочек истины. Если это вообще истина, ведь Хону трудно верить. Пока он думал об этом, его начали жадно целовать. Грубо, с несдержанностью и жёсткостью, сминая губы и выбивая запас воздуха из лёгких неведомым образом. Чонин уверенно втолкнул ему в рот язык, ладонью надавил на затылок, делая поцелуй глубже и развязнее, злее. И Чонин не пытался скрыть раздражение и бешенство. Оставался лишь один вопрос: на кого именно он злился? На Кёнсу или всё-таки на Сончжина? Кёнсу предпочёл бы злость на себя. Потому что если Чонин злился на Сончжина, это означало, что Сончжин вполне мог добиться того, чего хотел. Потому что глупо злиться на того, к кому не испытываешь никаких чувств. Кёнсу повозился с брюками Чонина, расстегнул и сжал пальцами потяжелевший от возбуждения член. Собрался опуститься на колени, но Чонин ухватился за его плечо, помотал головой, слегка задыхаясь после поцелуя. — Я сам предложил, — хриплым голосом напомнил ему Кёнсу. — Знаю. Но не люблю. Предпочитаю чувствовать на члене твои руки. Или тебя… целиком. Минет меня никогда не впечатлял. Слишком… слабо. Кёнсу послушно сжал член Чонина пальцами, сжал так же крепко, как рукоять пистолета, и прикрыл глаза, чтобы насладиться низким стоном над ухом. Этот голос… Этот чёртов голос… Кёнсу запустил пальцы в жёсткие волосы на затылке Чонина, притянул к себе, заставил наклонить голову, чтобы ощутить на губах губы Чонина, другой рукой вновь крепко сжал горячий и восхитительно твёрдый ствол, резко провёл по всей длине — к головке — и тут же обратно, сдавив у основания чуть сильнее. Застонал сам, едва Чонин прихватил зубами его нижнюю губу и толкнулся в его кулак. — Погоди… — Он лихорадочно нашарил вентиль, повернул, сунул ладонь под струю воды и опять крепко обхватил напряжённый член. Целовал чувственные губы и жмурился, пока Чонин трахал его кулак. Это несколько подзатянулось. Кёнсу уж решил, что довести Чонина до закономерного финала не сможет, но прогадал. Получилось. Он в тишине смывал с ладони сперму, пока Чонин приходил в себя. Стоял у стены, привалившись к ней спиной и немного запрокинув голову. И совершенно не волновался из-за расстёгнутых брюк и того, что было выставлено на всеобщее обозрение. Кёнсу вытер руки, прихватил пару бумажных полотенец и принялся аккуратно приводить Чонина в порядок. Напоследок застегнул брюки, оправил одежду и снова расчесал непослушные волосы. Придирчиво осмотрел и остался доволен результатом. Разве что полные губы слишком яркие. Чересчур. Но это скоро пройдёт, и тогда никто не догадается, чем именно Чонин недавно занимался. — Вспыльчивый, — едва слышно подытожил Кёнсу и слабо улыбнулся. На всё это посмотреть по-всякому можно, но, как ни крути, расшевелить Чонина у него получилось. И это означало, что у Кёнсу появился достойный противник по-настоящему. И теперь игра обещала быть интереснее с каждой минутой. Домой они добирались в привычном молчании, только в лифте Чонин немного ожил и слегка повернул голову к Кёнсу. — У тебя ведь не было выходных? — Наверное, их и не должно быть, — с безразличием отозвался он, продолжая откровенно разглядывать Чонина. — Но разве тебе не нужно навестить родных? Семья же у тебя есть? — Нет. Никого. — Кёнсу теперь смотрел на Чонина с лёгким удивлением. — Вообще? — Плавный разворот, взгляд без фокуса, недоверчиво сведённые к переносице брови. — Вообще. Я совсем один, поэтому мне никого навещать не нужно, не беспокойся. — Тебе всё равно нужен выходной. Даже если тебе некого навещать, должно быть хотя бы любимое место. И тебе полагается отдыхать от меня. — Я от тебя ещё не устал, — невольно хмыкнул Кёнсу. — Терпеть не могу, когда уклоняются от ответов на вопросы, — мрачно буркнул Чонин, шагнул вперёд, потому что лифт остановился, и подошёл к двери квартиры вместе с Чипом. — А я терпеть не могу, когда ответов приходится ждать целую вечность, — бросил ему в спину Кёнсу. — У меня есть любимое место, но это к югу на побережье. Не думаю, что одного выходного хватит для поездки, поэтому никто не позволит мне оставить тебя одного на два-три дня. — Мы можем съездить вдвоём. Кёнсу задержался на пороге, несколько озадаченный словами Чонина. Смотрел, как Чонин привычно опускался на пол, ничуть не беспокоясь по поводу дорогого костюма, и снимал с Чипа всё лишнее, гладил белый мех и трепал по загривку. Опомнившись, Кёнсу прикрыл дверь, запер и повернулся к Чонину. Тот как раз стягивал ботинки. — Ты уверен, что хочешь этого? — Я почти год сижу в этих стенах. — Чонин отставил ботинки и легко поднялся на ноги. — Я родился на юге, ты знаешь. Думаю, мне бы хотелось сменить обстановку на время. Три дня — не так много, а у меня в запасе куда больший лимит выходных. — Ты вообще не отдыхаешь, что ли? — Не было необходимости. Ты умеешь водить? — Ну… да. — Прекрасно. Завтра и поедем. Утром. На три дня. Кёнсу таращился Чонину вслед, пока тот двигался к спальне. Переодевшись там в свободную одежду, Чонин привычно исчез за дверью зеркальной комнаты, чётко обозначив, что лимит бесед на сегодня исчерпан. По поводу любимого места Кёнсу не соврал — оно у него было. Шивон привозил его туда раза четыре. Неподалёку от побережья — легко можно добраться на катере меньше чем за час. Там хватало крошечных островков, и вот на одном из них красовался домик старой постройки с бумажными окнами. Шивон не особенно тщательно следил за ним, да и приезжал редко, но так даже и лучше — немного покоя и отстранённости от многолюдного города и поближе к природе. Кёнсу задумался о возникшей вдруг проблеме. На островке только с южной стороны берег был пологим и плавно спускался к воде и под воду, но в остальных местах — берег скалистый и обрывистый. А ведь Чонин ничего не видел и впервые оказался бы в таком месте. Не говоря уж о сложном рельефе со склонами и оврагами. Чонину трудно придётся с его ограниченностью восприятия пространства. Вариант тут мог быть лишь один: Кёнсу ни на шаг не должен от Чонина отходить. С другой стороны, идеальное место, где Чонин сам себе отлично может свернуть шею. И даже Чип ничем ему не поможет. Кёнсу достал телефон и отправил сообщение в контору. Предусмотрительно добавил пометку, что сообщение предназначено для первого заказчика. Он всего лишь сообщил, что ему и мишени придётся покинуть город, но условия будут благоприятными для работы. И если заказчик желает, то мишень он устранит именно там. Ответа пришлось подождать пару часов. Кёнсу успел закончить с приготовлением обеда, когда телефон на столе наконец замигал. «Я бы предпочёл подождать немного, но если условия в самом деле будут идеальными, вы можете выполнить свою работу. Способ на ваше усмотрение. Двойной тариф ваш после исполнения заказа, как и было условлено. Двойной с половиной, если вы не проинформируете о своих планах второго заказчика». К сообщению прилагалась памятка из конторы, что этого конкретного заказчика интересовала только смерть мишени. В случае если Кёнсу не удастся убить мишень наверняка, денег они не получат. И контора подтвердила, что второй заказчик пока не в курсе этих изменений. Сообщать ему или нет — выбор Кёнсу как непосредственного исполнителя. Кёнсу взвесил в руке телефон, прикидывая варианты. Он уже знал точно, что будет сожалеть о смерти Чонина. Вопреки всему — будет. Но изменения в плане и ответ первого заказчика позволяли ему убить Чонина легко и быстро. И это без труда можно выдать за несчастный случай: Кёнсу пытался отговорить Чонина от поездки, тот настоял, пошёл погулять один и свалился с обрыва. Всего-то. Свидетелей на острове — ноль. Добраться быстро полиция туда не сможет. Даже если Кёнсу сообщит сразу же после убийства о смерти Чонина, у него будет полно времени, чтобы уничтожить любые следы и смоделировать требуемую ситуацию, разложив нужные улики в нужных местах. Следственный эксперимент, медицинские данные, изучение местности — всё будет в его пользу и в пользу придуманной им версии. Несчастный случай — дело закрыто, заказ выполнен, все довольны и счастливы. Кроме господина Хона, разумеется. Кёнсу набрал номер Шивона, подождал немного и услышал знакомый голос. — Новые сложности? — Скорее, наоборот. Хотел попросить у вас разрешения воспользоваться вашим домиком на побережье. Вы не будете против? В трубке повисло долгое молчание, но Кёнсу не тешил себя призрачными иллюзиями — наставник наверняка раскусил его замысел. — Может, так оно и лучше. Поезжай, конечно. Это всё? — Пока да. — Тогда удачи. Надеюсь, у тебя получится всё так, как тебе бы того хотелось. — Это вряд ли. Вы правы, мне следовало сразу отказаться от этого дела. — Так всё плохо? — Нет. Но я уже сожалею о том, что должен буду сделать. А вы? — Что ты имеешь в виду? — Это прозвучало вопросом, но Шивон знал ответ, когда спросил. — Вы сожалеете о том, что случилось год назад? О вашем последнем заказе? Или именно поэтому вы оставили работу и ушли на покой? Снова долгое и тяжёлое молчание. — Нет, мой мальчик, я не сожалею. Я сделал всё правильно. Пусть результат и не удовлетворил заказчика, зато он удовлетворил меня. Кёнсу растерянно слушал короткие гудки и не знал, как реагировать. Он надеялся услышать иной ответ, но Шивон в очередной раз сбил его с толку. Или Шивон имел в виду, что для Чонина ослепнуть было лучшим из возможных в той ситуации вариантов? Пусть он и ослеп, но мог танцевать. Если бы Чонин потерял слух или получил что-то иное из вероятного набора эффектов, то больше танцевать не смог бы. Шивон об этом говорил? Или всё же о другом? Кёнсу не знал. Вечером Кёнсу крутился на диване в гостиной и не мог уснуть. Он собирался нагло улечься на кровати Чонина, но когда тот вышел из душа, то просто закрыл дверь спальни у Кёнсу перед носом. Ломиться в спальню при таком раскладе казалось глупым. Может, Чонин и не возражал бы против близости, но прямо сегодня он этого явно не хотел. Скорее уж, хотел побыть один. И Кёнсу мог его понять — в свете новой стычки с Хон Сончжином. И учитывая всё, что Хон Сончжин наговорил Чонину. Не только Сончжин, в общем-то. Кёнсу тоже много чего наговорил тогда в туалете. Заснуть Кёнсу удалось, но только на время. Он подхватился около двух часов ночи, с трудом сообразил, что именно его разбудило, скатился с дивана и кинулся в спальню. Рухнув на кровать, попытался удержать за руки метавшегося в бреду Чонина. Смуглое тело было липким от пота, под кожей резко проступали сведённые судорогами мышцы. Сердце билось слишком быстро, а дыхание больше напоминало хрипы, мешавшиеся с низкими стонами. Слипшиеся от влаги ресницы дрожали, в чертах проступали оттенки боли. Чонин яростно выкручивался из рук Кёнсу, но все его движения были неосознанными и непроизвольными. Кёнсу поначалу даже решил, что это эпилептический припадок, но нет. Достаточно оказалось прижать Чонина к кровати собственным телом, погладить по голове и зашептать на ухо всякие успокаивающие глупости. Чонин унялся не сразу, но всё же постепенно стал дышать ровнее. Ещё пара минут слабого сопротивления… Бессильно откинутая на подушку голова, расслабленное тело, чёткий пульс и тяжёлое, но уже нормальное дыхание. — Всё хорошо, — повторял Кёнсу без конца, почти касаясь губами уха Чонина и продолжая гладить его по голове. Приподнявшись, поискал простыню, укрыл Чонина и отвёл со лба влажные от пота волосы. — Как ты? Чонин сонно нахмурился, стиснул в кулаке белую ткань на груди. — Чонин? — шёпотом позвал Кёнсу. Ему не удавалось определить, спит Чонин или всё-таки нет. Полные губы чуть дрогнули, и Кёнсу наклонился ниже, напрягая слух. — Не могу… — Что? — …открыть глаза… темно… включи свет… Кёнсу растерянно провёл ладонью по тёмным волосам, вытянулся на кровати и привлёк Чонина к себе поближе, устроил тяжёлую голову у себя на груди и принялся перебирать пальцами густые пряди на затылке. Чонин немного повозился, потом притих окончательно, крепко обхватив Кёнсу за пояс. Кёнсу скоро сам стал липким от пота, потому что тело Чонина обжигало даже сквозь простыню. Горячий… На кровать запрыгнул Чип, потоптался по матрасу и плюхнулся на свободное место. И он цепко держал взглядом Кёнсу, отслеживая каждое его движение. — Я не могу включить свет, — едва слышно пробормотал Кёнсу, скользнув губами по виску Чонина. — Для тебя — не могу. Никто не может. Прости. Не здесь. Но я могу попробовать включить свет где-то ещё. Если ты веришь в перерождение, как и я. Если нет, то… уже ничего изменить нельзя. Это только тебе удаётся излучать свет, будучи во тьме. Я так не умею… Кёнсу умел только выключать свет. Навсегда, если после смерти в самом деле уже нет ничего. Он дотянулся до столика, взял из коробки мерцающий хризолит и вложил в ладонь Чонина, крепко сжал смуглые пальцы и накрыл кулак Чонина собственной ладонью. — Просто спи. Тебе непременно приснится что-нибудь хорошее, обещаю.