Для любви не названа цена

Когда Иваки и Като ступили на порог залитого светом пентхауса, где проходил приём в честь американского гостя, все допустимые сроки опоздания на подобное мероприятие давно прошли. И причиной, как ни странно, в этот раз стала не обычная безалаберность Като, а явное нежелание его друга идти на эту вечеринку. Количество примеренных и отвергнутых рубашек, костюмов, галстуков, туфель перешло все возможные разумные пределы. Като, терпеливо ожидавший на диване в гостиной, по очереди взывал к пунктуальности Иваки, его разуму, чувству меры и, наконец, состраданию к обоим менеджерам актёров, так как те, несомненно, уже поседели, ожидая своих подопечных. Последний довод всё-таки возымел действие и заставил Кёске закончить оттягивание неизбежного. Шимизу и Канэко, как пара попугайчиков-неразлучников, ожидаемо караулили их у дверей залы приёма. Грянул залп укоризненных взглядов, но "разбор полётов" оставили на потом. — Наконец-то! — Шимизу вцепилась в локоть Иваки, увлекая его вслед за Като и его агентом, прокладывающих дорогу в толпе праздношатающихся гостей. — Ещё полчаса — и господин Каллахен намерен покинуть нас. Вы могли упустить уникальный шанс, Иваки-сан! — возмущённо шипела Шимизу, попутно лучезарно улыбаясь и раскланиваясь с попадающимися навстречу знакомыми. Иваки от огорчения скрипнул зубами: "Надо же! Ещё полчаса и пуля прошла бы мимо! Значит — судьба!" Тем временем их четвёрка медленно, но верно, приближалась к центру залы. У самого большого стола, предназначенного для руководства студии и VIP-персон, расположилась небольшая группа оживлённо беседующих людей. Она сразу привлекала внимание, благодаря весьма колоритной фигуре, находившейся в центре этой композиции. Высокий, с широченными плечами, упакованными в ладно сидящий смокинг мужчина европейской внешности возвышался над своими собеседниками, как Гулливер над лилипутами. Его очень светлые, почти белые, волосы,вившиеся на концах, были собраны в небрежный хвост, струившийся между лопаток. Ярко-голубые глаза на загорелом лице смотрели на окружающих дерзко и чуть насмешливо. Во всём облике явно ощущалось чувство безоговорочной уверенности в собственном превосходстве. Мужчина часто и громко смеялся, запрокидывая вверх умное, породистое лицо с чёткими, будто вырубленными, чертами. Окружавшие его "бонзы кинобизнеса" с открытыми ртами жадно ловили каждое слово, восторженно отзываясь заливистым смехом на шутки и меткие сравнения. И вообще, кажется, были очарованы этим белокурым гигантом, от которого исходила аура силы и могущества. Именно к этой группе и приближалась пара молодых актёров, сопровождаемая Канэко. Шимизу, обогнав их, тронула за локоть главного продюсера и что-то шепнувла ему на ухо. Тот обернулся и радостно оскалился. Вцепившись в руку Като, он буквально втащил его в их маленький кружок. - Каллахен-сан, позвольте, наконец, представить вам звезду кинематографа - и нашего сериала, в частности - молодого, но уже супер-популярного актёра — Като Ёдзи! Поверьте, одно его участие в этом проекте поднимет рейтинг картины на небывалые высоты и, несомненно, будет способствовать высоким кассовым сборам! Голубые глаза мистера Каллахена внимательно, но как-то слишком цепко осмотрели лицо и фигуру молодого человека. Ладонь с длинными, крепкими пальцами протянулась для рукопожатия, и Като с удовольствием поздоровался с ним на европейский манер. Что ж, не каждый день можно пожать руку, "ворочающую" миллиардами! Речь продюсера, полная восхвалений и дифирамб в адрес актёра, наконец, подошла к концу, когда взгляд его выцепил стоящего позади Иваки. Вновь возликовав, словно увидел новое чудо света, он жестом пригласил того выйти вперёд и явно приготовился к ещё одному панегирику. <i> Всё, Иваки! Время вышло. Приглашающий жест продюсера отсёк последнюю надежду на отступление. Иваки сделал глубокий вдох и решительно шагнул в освещённый круг, в центре которого стоял Каллахен и, чуть сбоку, Като. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! Секунда — и чёрные бездонные глаза встретились с полными эмоций сверкающе-синими. — Иваки! — взревел белокурый гигант и, сделав шаг вперёд, облапил Кёске, прижав к себе медвежьей хваткой так, что сквозь все слои одежды Иваки почувствовал биение его сердца. — Мальчик мой, как я рад тебя видеть! — горячее дыхание опалило щёку. Мартин слегка отстранился, не размыкая объятий. Ласкающим собственническим жестом приподнял подбородок. Твёрдые, бесцеремонные пальцы принялись медленно поворачивать побледневшее лицо из стороны в сторону — изучая, впитывая, любуясь. — Хорош, ох, как хорош! — в голосе появились низкие, воркующие нотки. — Я всегда знал, что из тебя выйдет изумительный красавец! Словно вспомнив, что они не одни, американец, с сожалением, расслабил кольцо своих рук и обернулся к окружающим, со смесью удивления и восхищения наблюдавшим за разворачивающимся перед ними действом. — Господа! — рука на плече Иваки, как символ неразрывного контакта, — Вы, видимо, не в курсе, но именно я десять лет назад открыл для мира красоту этого прекрасного молодого человека — я был автором его первого профессионального портфолио! Уже тогда я был уверен, что из этого бутона распустится восхитительный цветок! Как видите, я не ошибся! Впрочем, я никогда не ошибаюсь! — шутливо поклонился он, вызвав бурное одобрение слушателей. — Дорогие друзья! — Напускное смущение. — Я надеюсь, вы простите, если мы с Иваки покинем вас ненадолго. Мне не терпится пообщаться с ним поближе. Поверьте, нам есть о чём вспомнить! Он с обаятельной улыбкой обвел глазами обращённые к ним лица. Народ вокруг отмер, радостно закивал, кто-то даже захлопал в ладоши. И лишь один человек, стоящий рядом в залитом светом кругу, казалось, вообще не принимал участия в общем веселье, окаменев, как статуя. Взгляд синих смеющихся глаз скользил по кругу, с удовольствием наблюдая реакцию на бесшабашные выходки его обладателя, и вдруг захлебнулся в огненном водовороте ярости и боли, бушующем в огромных, ставших почти чёрными глазах Като. Взгляды схлестнулись, сплелись в мгновенной безмолвной дуэли. Никто, кроме Иваки, с ужасом наблюдавшим за этим невидимым поединком, не заметил странно-недоброго, какого-то хищного выражения, промелькнувшего на лице Мартина, прежде чем, оторвав взгляд от Като, тот вновь превратился в приветливого и дружелюбного американца. Чуть приобняв Иваки за талию, Мартин мягко, но настойчиво, увлёк его к темнеющей за стеклянными дверями пустоте балконной террасы.

***

Совершенно ошеломлённый, раздавленный, ничего не понимающий Като смотрел вслед удаляющейся парочке. Ему хотелось кричать! Что? Что это было?! Что сейчас произошло на его глазах? Мысли, стаей обезумевших птиц, метались в мозгу, не выдавая ни одного разумного объяснения. Иваки… Мой Иваки! Почему этот странный, чужой человек (оказывается, хорошо знакомый тебе) обнимал тебя, шептал что-то на ухо, ласкал твоё лицо… Фотограф? Первое портфолио? Но тогда откуда эта бурная радость при виде тебя, эта рука, по-собственнически сжимающая плечо, это откровенное любование во взоре? Ты и… он?! Нет! Нет, я не верю! Но вот он уводит тебя - и ты идёшь. Идёшь, не бросив на меня ни единого взгляда. Не попытавшись хотя бы глазами объяснить мне происходящее. Я что, схожу с ума? Като вдруг отмер и рванулся вслед за двумя фигурами, скрывающимися в полутьме за пределами залы. Путь ему неожиданно преградил Канэко, всё это время с тревогой наблюдавший за сменой выражений на лице актёра и опасавшийся именно такой реакции. — Като-сан, успокойтесь! Вокруг люди, не совершайте опрометчивых поступков, которые могут нанести непоправимый вред и Вашей репутации, и репутации Иваки-сана! — Иди к чёрту! — рявкнул Като, пытаясь вырваться из цепких рук, но Канэко не дал этой возможности. — Умоляю Вас, Като-сан! Остудите свой пыл! Ничего неприличного ведь не произошло. Просто встреча двух знакомых! Взаимная радость. Взаимная? — И естественное желание немного пообщаться наедине. Наверняка им есть, что рассказать друг другу. Вот и всё! Да, я понимаю вас, американская бесцеремонность раздражает,но не нам учить их хорошим манерам! Под влиянием тихого, успокаивающего голоса Като стал потихоньку остывать. Дыхание выровнялось, красная пелена перед глазами рассеялась. Взяв у проходящего мимо официанта с подноса бокал шампанского, менеджер почти насильно всучил его актёру. — Прошу, выпейте и успокойтесь! Постарайтесь не привлекать к себе внимания, иначе обязательно найдутся те, кто сделают из этого инцидента совершенно неверные выводы и раздуют шумиху, в результате которой пострадают все. Рука Канэко наконец разжалась. Он вопросительно и с надеждой вглядывался в лицо своего подопечного, всё ещё не отрывающего взгляда от дверей, ведущих на балкон. Като залпом выпил навязанное ему шампанское и несколько раз глубоко вздохнул. Ярость и желание крушить постепенно покидали его. — Простите, Канэко, Вы, как всегда, правы. Я вполне мог "наломать дров" на пустом месте. Не бойтесь, я больше не доставлю неприятностей... сегодня, во всяком случае, — с покаянной улыбкой произнёс актёр. Канэко покивал недоверчиво и отошёл, дав себе слово не спускать глаз с этого ходячего источника недоразумений. Молодой человек покинул освещённый пятачок в центре зала и занял наблюдательный пост возле барной стойки. Эмоции и чувства всё ещё бурлили в нём, как недавнее шампанское в бокале. Но Като постарался рассуждать спокойно, прислушиваясь к доводам рассудка. Действительно, что это я так завёлся? У постороннего человека эта сцена не вызвала бы никакого удивления! Ну, обнялись на людях и обнялись! Американцы, как мне рассказывали, вообще обожают при встрече все эти "обнимашки-целовашки", "чмоки-чмоки" и прочие непотребства! Это непривычно и неприятно для нас, японцев, но, как верно сказал Канэко, не нам их переучивать. Просто меня убила та интимность, даже чувственность, с которой он касался тебя, Иваки! Он как будто соблазнял тебя при всех. При мне… Нет, не буду об этом вспоминать! Это слишком больно. Но что-то вы заговорились там, на балконе, ты не находишь, Иваки-сан? Сколько времени прошло? Десять минут? Двадцать? Даю вам ещё пять, а потом я-таки прогуляюсь к этой проклятой террасе. Вновь накатила тревога и ревность. Мрачнеющий взгляд метался между часами и стеклянными дверьми. На пятой минуте Като поднялся и медленно направился к балкону.