Для любви не названа цена

Терраса, опоясывающая весь периметр пентхауса, была, на удивление, безлюдна. Шум города практически не достигал 88-го этажа и лишь разноцветные сполохи неоновых огней размывали разлитое внизу море темноты. Свет, падавший сквозь стеклянные стены, создавал ощущение интимности и изолированности от шумной толпы, веселящейся внутри этих роскошных апартаментов. Мартин взял два бокала с низенького столика при входе и протянул один из них Иваки. По европейской традиции, коснулся своим бокалом его – раздался тихий звон. — За встречу, Иваки! — За встречу! — Чёрные глаза внимательно следили за американцем поверх бокала. — Что-то мне не кажется, что ты мне рад! Или я ошибаюсь? — Ты ведь никогда не ошибаешься! — с иронией вернул ему Иваки его же слова. — О, слышу в голосе сарказм! — светлые брови взметнулись над смеющимися глазами. — Но разве наша встреча не пробуждает в тебе каких-либо более тёплых эмоций? — Ну, почему же, — как можно более равнодушно протянул актёр, — я до сих пор благодарен тебе, что ты помог мне бескорыстно, когда я только становился на ноги! — Ну, не совсем бескорыстно, не совсем! Но… Благодарность — это уже хорошо! Мартин наблюдал за ним с затаённой улыбкой, и Иваки вдруг почувствовал себя мышью, с которой играет опытная, умудрённая жизнью кошка, усыпляя бдительность и заманивая в какую-то изощрённую ловушку. — Вообще-то, мой милый, я имел в виду воспоминания более, скажем так, интимного характера! — голос Мартина приобрёл вдруг бархатистую вкрадчивость. В глазах, внимательно следящих за каждым изменением в лице собеседника, появилось знакомое зовущее выражение. Два багровых пятна, как следы от пощёчин, вспыхнули на лице молодого человека. Он резко отвернулся к перилам, ограждающим балкон, досадуя на себя за это смятение. — Вижу, что пробуждает! — ласкающий шёпот прямо за плечом опалил шею. Иваки дёрнулся, пытаясь отстраниться, и оказался в капкане рук, с двух сторон прижавших его к ограждению. Мартин всей массой навис над парнем, казавшимся хрупкой и беззащитной тростинкой, в его объятьях. Белокурый локон, небрежно заправленный за ухо, скатился вниз, ласкающе касаясь щеки замершей в оцепенении жертвы. Как давно они были так близки? Усилием воли Иваки прогнал подкатывающую, как тошнота к горлу, панику. — Чего ты хочешь, Мартин? — Тебя! — Ответ прозвучал без секундной паузы, как нечто, само собой разумеющееся. В животе Иваки неприятно ёкнуло, но актёрская выучка пришла на помощь. — Надеюсь, ты не ждёшь, что я удовлетворю твоё желание? — выгнутая иронией бровь была красноречивей слов. — Раньше ты делал это с радостью! Иваки легко рассмеялся. Один Бог знал, чего ему стоила эта "лёгкость"! — Это было давно! И не скажу, что я с удовольствием вспоминаю те времена! — Мартин рассматривал его губы так внимательно, словно намеревался их съесть. — Жаль. Я как раз хотел тебе напомнить… Твёрдые и, в то же время, удивительно трепетные пальцы ласкающе скользнули в волосы. Широкая ладонь обхватила затылок, притягивая ближе. Горячий язык, дразня, очертил контур губ Иваки и неистово ворвался внутрь. Наглый завоеватель хозяйничал во рту, с изощрённым искусством выписывая немыслимые узоры на поверхности нёба, обволакивая дёсны, сплетаясь в яростном танце с языком партнёра. Несмотря на весь опыт порно-актёра, Иваки не успел отключить мозг. Запретные воспоминания, оживлённые этим беспардонным соблазнителем, хлынули в голову, сокрушая все защитные барьеры. Он помнил эти губы! Помнил неконтролируемую дрожь тела, отзывающегося на умопомрачительную сладость этих поцелуев! Забытые ощущения, помимо воли, захватывали сознание, уволакивали на дно, унося из реальности! "Като!" Пронзительный и тревожный сигнал отчётливо прозвучал в голове, разрушая очарование момента. Иваки вынырнул из сладкого морока и с силой оттолкнул от себя почти поглотившее его собой тело. — Отпусти меня! — тяжело дыша, не поднимая глаз, прошептал он. Мартин не торопился разомкнуть объятья. Жар, исходивший от его тела, казалось, способен был растопить ледники Арктики. — Ты всё помнишь... Губы касались губ, дразня и искушая. Ещё несколько секунд томительного изучения, и белокурый деспот выпустил его из захвата. Выпустил, но… не отпустил. Чуть отодвинувшись и приняв расслабленную позу, Мартин с ленивой усмешкой наблюдал за собеседником, словно прикидывая, как долго тот будет трепыхаться, приди ему в голову, скажем, скинуть его с этого парапета. — Я знал, что ты не сможешь забыть того, что было между нами, — наконец, с довольной интонацией произнёс он. Но Иваки уже успел овладеть собой. — А что между нами было? — абсолютно серьёзно спросил он. Ответ на этот вопрос мучил Кёске все прошедшие десять лет. — Ну… — казалось, Мартин задумался, — тогда я думал, что это любовь! — Любовь? — голос Иваки полыхнул сарказмом. — Значит, это от большой любви ты однажды сказал: «Малыш, я смотаюсь на недельку в Америку!» и исчез на десять лет? — Неправда! Я не собирался бросать тебя! Мне действительно надо было всего лишь поприсутствовать на подписании новых долгосрочных договорённостей с партнёрами. Я ведь официально был объявлен преемником отца. Но неожиданно мы оказались втянуты в жестокую драку, по сути, войну за передел сфер влияния. Обстановка была очень напряжённой, мне некогда было думать о любви. Да и что греха таить, я был слишком самоуверен и не сомневался, что ты дождёшься меня. Потом отец умер, и мне пришлось принимать бразды правления его империей, вникать в тысячи мелочей. Это отнимало всё время и силы. Лишь только я смог вздохнуть свободнее — сразу принялся разыскивать тебя. Но, к тому моменту, ты уже ушёл из агентства и сменил место жительства. Столкнувшись с твои исчезновением, я малодушно решил оставить всё, как есть. Я всё равно не мог вернуться в Японию, а ты вряд ли согласился бы переехать в Америку. Твой побег стал для меня подтверждением, что ты и не горишь желанием продолжать отношения! — Не вижу противоречия в наших версиях, — от души усмехнулся Иваки. — От чего можно отказаться — то не очень-то и нужно! Впрочем, теперь это не имеет значения. — Имеет. Я вернулся в Японию только ради тебя. — Ты опоздал на десять лет. Я изменился, моя жизнь стала другой, и, главное, я встретил человека, которого люблю по-настоящему, поэтому… — Этого твоего рыжеволосенького Като, не так ли? — перебил Мартин, уничижительно поджав губы. — Но когда меня смущало наличие соперников? Ты же знаешь — это только подстёгивает мои природные инстинкты. Вся его физиономия выражала полнейшее пренебрежение ситуацией. Иваки почувствовал, что пора заканчивать этот никому не нужный "вечер воспоминаний", явно лишний и даже пугающий. Он осторожно шагнул назад, почти готовясь к бегству. — Не хочется тебя разочаровывать, Мартин, но… не трать время. Этот случай особый. Жаль, что ты проделал столь долгий путь, чтобы… Американец вновь не дал ему закончить. Одним шагом Каллахен стёр расстояние между ними и, стиснув запястье, рывком притянул Иваки вплотную к себе. — Похоже, ты кое-что забыл — я всегда получаю то, что хочу! И в этот раз по-другому не будет! Если враг не сдаётся – его уничтожают! Запомни это, Иваки! Лицо Мартина превратилось в оскаленную маску, в глазах, минуту назад сиявших страстью и желанием, полыхал адский огонь. Впервые Иваки стало по-настоящему страшно. — Враг — это я? — непослушными губами уточнил он. — Нет, не ты. Соперник! И в эту минуту тишину балкона разрезал звенящий от возмущения и боли голос Като. — Иваки!