***
Сидя в лобби-баре и прихлёбывая горячий кофе, Като ожидал встречи с журналисткой. Готовясь к интервью, он понимал, что вопросов об Иваки не избежать. Впрочем, он собирался прикрыться его же собственным щитом. Друзьями, говоришь, расстались? Что ж, пусть будет "друзьями"! Вряд ли нам представится случай опровергнуть это утверждение. — Като-сан, Вы вновь вернулись к традиционным отношениям. Это связано с разрывом с Иваки Кёске? — В определённой мере. По природе я "би", поэтому в разные периоды меня могут привлекать разные отношения. — То есть, по идее, в любой момент Вы вновь можете предпочесть мужчину? — Несомненно! НИКОГДА! — А вот Иваки-сан сохранил свою ориентацию и, насколько известно, создал новый союз с мужчиной. Вас это не обижает? Като внутренне поморщился. — Почему меня это должно обижать? Мы с Иваки расстались друзьями, и его личная жизнь меня не касается. — Вы общаетесь? — Нет, мы слишком далеко друг от друга, чтобы поддерживать отношения. И слава Богу! — А если Иваки-сан вернётся, Вы хотели бы их возобновить? Ёдзи мило улыбнулся журналистке, в душе желая придушить её. — Не думаю, что подобное возможно. Как говорится, в одну реку нельзя войти дважды! Надеюсь, у Вас больше нет вопросов? Естественно, номер с таким "эксклюзивом" разошёлся небывалым тиражом. Счастливы были все. Кроме Като. Жизнь Като Ёдзи била ключом. И, глядя на него со стороны, никто бы не догадался, через какой "Ад" ему пришлось пройти за совсем небольшой кусочек его ещё столь молодой жизни. Яркий, сексуальный, с сияющими глазами и улыбкой — сейчас он вызывал лишь восхищение и зависть. И только приходя домой по вечерам этот "образец для подражания" выпускал на волю своих демонов. Никто не видел, как сползала с губ натренированная улыбка, как угасал блеск в глазах, сменяясь мрачной угрюмостью, как плечи, широко и гордо распрямлённые весь день, бессильно опускались от неимоверной усталости… Роль "самого себя" выматывала Като полностью.***
Каждый свободный вечер посвящался теперь новому хобби — сбору компромата на Иваки. Заклятый друг–интернет исправно поставлял всё новые и новые факты, заботливо складываемые в особую "папочку", которую Като мог изучать часами. В последнее время недостатка в новостях не было. В США состоялась премьера "Повелителя барханов". Не в силах ждать ещё месяц до японского показа, Ёдзи буквально "изнасиловал" интернет, но выудил одну из первых "пиратских" копий.***
Упав на диван перед телевизором, Като с удивлением ощущал внутри странную дрожь. На фоне оппенинга замелькали начальные титры. Пошёл первый эпизод… Одинокий зритель даже не пытался вникнуть в смысл диалогов. Потом. Это всё потом! Сейчас он ждал появления главного героя… На общем плане появилась полуобнажённая фигура в восточных шароварах, одиноко стоящая на вершине каменистой скалы. Наезд… Крупный план… У молодого человека перехватило дыхание. Рука лихорадочно нажала на "паузу". На экране застыл Иваки в образе своего героя. Като почувствовал, как ледяные мурашки, от икр забираясь всё выше, прокатились по позвоночнику. Невыразимое, почти болезненное восхищение неожиданно отдалось в самый низ живота, рождая желание. Как сомнамбула, опустившись на колени перед огромной "плазмой", он пожирал глазами каждый фрагмент изображения. Кожаный кушак, перетягивающий узкие бёдра, привлекал внимание к гладкому твёрдому животу с чуть проступающими кубиками пресса. Тяжёлые кованные браслеты охватывали хрупкие предплечья. Медальон на затейливой цепочке, обвивавший длинную напряжённо подрагивающую шею, подчёркивал белизну обнажённой кожи, казалось, светящейся изнутри. Длинные волосы цвета воронова крыла, наполненные ветром, ласкали плечи. А лицо! Боги, как сотворили вы такое совершенство? Или славу Создателя следует отдать американским кино-технологиям? Оно завораживало своей невероятной, почти нереальной красотой! Точёные скулы, изящная линия носа, тонкие брови, крыльями разлетающиеся к вискам. Сердце замирало при взгляде на этот неземной лик. Горделиво вздёрнутый подбородок, чуть надменный изгиб чувственных губ и таинственный огонь, мерцающий в бездне чёрных глаз, рождали ассоциацию с неприступным, недосягаемым божеством из древних мифов. Чувство острого, почти невыносимого возбуждения окатило Като обжигающим цунами. Рука, словно отдельно живущий и действующий организм, бессознательно скользнула к паху, освобождая ставший почти мгновенно каменным ствол. Картинки, одна ярче другой, замелькали перед глазами, безумными петардами разрывая мозг и доводя и без того бурлящую кровь до точки кипения. Разрядка была быстрой и сокрушительной. Изливаясь яростными выплесками, он простонал сквозь стиснутые зубы "Ива-а-аки!", презирая себя за эту слабость. Столь сильная и молниеносная реакция организма на неверного возлюбленного потрясла молодого человека. Секса в его жизни теперь хватало. В желающих помочь снять напряжение недостатка не было. И ему казалось, что долгие месяцы упорного подавления любых воспоминаний о других ощущениях и желаниях, так мучивших его, сделали своё дело. Но тело, как оказалось, имело своё мнение по этому вопросу. Оно ничего не забыло. Не забывало ни на минуту, и, стоило подсознанию снять блокировку, тут же продемонстрировало ему это со всей очевидностью. Это было горькое и тревожащее открытие. Не размыкая век, Като нащупал пульт и выключил телевизор. Оглушённый и растерянный поплёлся в душ, понимая, что продолжить просмотр сегодня будет выше его сил. Растревоженные сердце и память могли выкинуть очередную неожиданность, а рисковать своим недавно обретённым "иммунитетом к Иваки" ему не хотелось.***
Во второй раз, морально подготовившись, Ёдзи заставил себя досмотреть фильм до конца, лишь изредка нажимая на "паузу". Потом вернулся к первому эпизоду. Долго рассматривал потрясший его вчера кадр, прислушиваясь к своим ощущениям. Ощущения его не порадовали. Нет, сильного сексуального возбуждения, подобного испытанному им накануне, не было. Было чувство невосполнимой утраты чего-то очень дорогого и важного; придавливающее к земле бессилие, от невозможности оказаться рядом, прикоснуться, почувствовать это "совершенное чудо"; острая, болезненная обида на весь свет за то, что у него отняли нечто, принадлежащее только ему… С трудом оторвав взгляд от экрана, Като переместился в интернет, надеясь подхлестнуть свою так не вовремя замолчавшую ненависть проверенным допингом. Заветная "папочка" призывно открылась, рассыпав своё содержимое по монитору. Ёдзи привычно скользил по знакомым снимкам, изученным до мельчайших подробностей, почти не вчитываясь, пробегал уже заученные наизусть строчки и радовался, ощущая, как в груди разгораются знакомые гнев и презрение. Отголоски испытанных недавно эмоций плескались где-то на задворках подсознания, сплетаясь с накатывающими волнами негодования. Парень в сердцах захлопнул ноутбук, не в силах примирить раздирающие его душу противоречия. Год! Прошёл почти целый год! Почему я не обрёл ни покоя, ни безразличия, ни ясности сознания?! Неужели я обманываю самого себя, и вся моя ненависть не более, чем ширма для совсем другого чувства? Что, если мои ночные "бдения" в интернете, не что иное, как желание видеть ЕГО, знать подробности его жизни, сохранить, пусть в одностороннем порядке, хрупкие остатки разорванной между нами связи? Если даже его изображение возбуждает во мне столь острые эмоции, то что будет, если Иваки вернётся? О-го, сердечко-то как застучало! И это только от мысли о его возвращении! Кому ты врёшь, Ёдзи? Насколько хватит твоего хвалёного актёрского таланта изображать равнодушие, если он окажется рядом? Признай уже эту унизительную для тебя правду — возможно, ты и научился ненавидеть, НО РАЗЛЮБИТЬ, УВЫ, НЕ СМОГ!