***
— Иваки-сан, Ёдзи-сан сообщил, что немного задерживается. Если хотите, могу пока принести Вам кофе. — Приветливая девушка-администратор, извиняясь, улыбнулась. Иваки кивнул, соглашаясь. Каждый раз, ожидая встречи с Като, он испытывал какое-то непонятное внутреннее напряжение, словно боялся, что вновь произойдёт нечто, способное разрушить их только начавшиеся налаживаться отношения. И лишь увидев улыбку Като, его излучающие тепло глаза, позволял себе расслабиться и сосредоточиться на работе. Возможно, именно это внутренне напряжение заставило его неприлично вздрогнуть от внезапного телефонного звонка. Однако, взглянув на экран, актёр понял, что причина вздрагивать у него была куда более весомая. Только один абонент в мире мог звонить ему со "скрытого номера". Иваки сорвался с места и торопливо бросился к выходу. Като целеустремлённо пересекал территорию студии, направляясь к съёмочному павильону. Он сильно опаздывал, отчего мысленно чертыхался, проклиная свою непунктуальность. Однако даже это не могло испортить его приподнятого настроения. Совсем скоро он увидит Иваки, и впереди несколько часов столь желанного общения с ним. Общих сцен у двух главных героев было немного, поэтому Ёдзи старался выжать максимум из дарованных ему судьбой мгновений. Сегодня Като решил "дать себе волю" и существенно прибавить своего знаменитого обаяния. Возможно, его излишняя сдержанность не позволяет Кёске более открыто проявить чувства и сделать попытку к примирению. А в том, что чувства имеются, молодой человек не сомневался. Не на слепого же тот иногда так смотрел своими прекрасными, проникающими в душу очами, да так, что хотелось плюнуть на всякие глупости, типа гордости и самолюбия, и тотчас заключить его в объятья. Като чувствовал, что его выдержки хватит ненадолго. Он ускорил шаги, подгоняемый неспокойной совестью и собственным нетерпением. Оставалось только обогнуть угол строения, когда досадная помеха в виде развязавшегося шнурка заставила его затормозить и опуститься на колено, дабы ликвидировать её. Слуха достиг звук открываемой двери, и наружу вырвался пронзительный звонок мобильного. Через секунду трель смолкла. Холодный, полный нескрываемого неудовольствия голос Иваки произнёс… — Зачем ты звонишь? Като замер навострив уши.***
— Зачем ты звонишь? — Я соскучился, мой милый! — Игривый баритон в трубке, казалось, совершенно не был расстроен нелюбезным приёмом. — Я не могу говорить, у меня съёмка! — Иваки попытался уйти от разговора, но звонившего подобное не обескуражило. — Кому, как не мне, знать об этом! Ведь именно благодаря моей протекции ты получил данную роль! Своеобразный "прощальный подарок"! Ты доволен? — Ты? — Иваки потрясённо замолчал. У него мелькала пару раз мысль, что Мартин приложил руку к его приглашению в этот проект, но, узнав об участии Като, он её отбросил. Ни за что Каллахен не стал бы сводить их вместе. Сейчас вновь всплывший вопрос вызвал в нём жгучее недоумение. — А ты знал, что Като тоже будет сниматься? — Конечно! — Но тогда… Почему? — Я хочу, чтобы ты как можно быстрее убедился в бесплодности твоих надежд в отношении него и вернулся. — Теперь в голосе говорившего не было и намёка на легкомысленность. Стальные, неумолимые нотки заставляли вспомнить "другого" Мартина — жёсткого и бескомпромиссного. — Этого не будет! — Иваки тоже вложил в интонацию всю имеющуюся в наличии твёрдость. — Как знать. Посмотрим… — Мартин, я… — Да, да, помню! У тебя съёмка — перезвоню позже! Он резко оборвал связь, не дав Иваки шанса потребовать, как раз-таки, этого не делать.***
Закрыв глаза под руками колдовавшего над его лицом гримёра, Като быстро прокручивал в голове подслушанный разговор, стараясь не упустить ни слова. Он легко и достаточно верно "домысливал" неслышные ему детали диалога. Ключом к этому ему послужила фраза: "А ты знал, что Като тоже будет сниматься?" Так-так, значит, между вами ничего не окончено. Возможно, временное охлаждение или ссора — уж больно недоволен ты был его звонком, но ответил! — Зачем ты звонишь? — Я не могу говорить… Что, так удивившее тебя, он поведал? — Ты? Судя по всему, это именно он "подсиропил" тебе этот сериальчик. А ты не догадывался? Похоже на то. Что, любовничек решил сделать сюрприз? — А ты знал… Знал, скотина, точно знал! — Но тогда… Почему? А вот это и мне хотелось бы знать! Что же он тебе сказал? Что попросил/приказал/запретил делать, если ты так твёрдо ответил… — Этого не будет! — Мартин, я… Мартин, Мартин, Мартин… Почему твой язык не сломался, произнося это имя? Значит, ты вернулся не навсегда. Слава и богатство не выпускают так просто из своих объятий! Может, просто по Родине соскучился? А я-то уже размечтался, "распустил слюни"… Готов был простить тебя даже без твоей просьбы. Жаждал вновь впустить в свою душу, бросить сердце под ноги… Двуличный змей! НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ!!! — Като-сан, с Вами всё в порядке? Вы сильно покраснели. — Девушка-визажист озабоченно вглядывалась в его отражение в зеркале. — Всё нормально! — буркнул Като. — Здесь немного душно. Обжигающая боль и горечь разочарования огненной спиралью раскручивались внутри, сметая на своём пути робкие попытки здравого смысла остановить накатывающую агрессию. Долгие месяцы "воспитания ненависти" не прошли бесследно — теперь Като умел легко возбуждать в себе негативные эмоции. Из кресла гримёра на съёмочную площадку шагнул уже совсем другой человек.***
— Итак, снимаем ссору… Пока режиссёр объяснял мизансцену, Като смотрел куда угодно, только не на партнёра. Столь явное нежелание встречаться взглядом и странно-скованное, совершенно несвойственное ему, поведение актёра давало повод для серьёзного беспокойства. Что-то явно произошло! Но что? Сердце Иваки тревожно забилось. Нехорошее предчувствие подтвердилось, стоило прозвучать команде: "Мотор!" Проникнутая взаимной неприязнью сцена требовала от актёров демонстрации враждебности и антипатии друг к другу. Но та яростная, испепеляющая ненависть, что сверкала сейчас в глазах Като, явно перехлёстывала через край, необходимый для воплощения экранного образа. — Зачем ты вернулся? По какому праву решил вновь разрушить жизнь Касуми? Разве тебе мало того горя и унижения, что пришлось ей пережить по твоей вине? Ты хочешь ещё раз растоптать её сердце и осквернить душу? — Я любил Касуми! Но обстоятельства были выше меня! — Жажда наживы — вот твои обстоятельства! Ты променял любовь на богатство и почести, а теперь надеешься "выкупить" её обратно за свои "грязные деньги"?! — Я люблю её! — Любишь? Такие, как ты, понятия не имеют, что это такое! "Какой странный диалог! — мелькнуло в голове Иваки. — Почему я раньше не обратил на него внимания? Если закрыть глаза на некоторые нюансы, то можно подумать, что это я и Като выясняем отношения. Может он интуитивно прочувствовал это лучше, и именно поэтому его игра столь эмоционально насыщена? Такое ощущение, что в каждую фразу он вкладывает какой-то свой, дополнительный подтекст…" — Я не обязан перед тобой оправдываться! — А никому и не нужны оправдания! Просто оставь Касуми в покое, исчезни из её жизни! "Вот, опять! Именно такую реакцию Като я себе и представлял. Один из худших вариантов. И эта ненависть в глазах… Почему только сейчас? Или "сцена" спровоцировала выброс негатива?" Иваки, с всё возрастающей тревогой, следил за явно усиливающимся гневом партнёра, отчётливо проступающим и в "рубленности" фраз, и в порывистых жестах, и в румянце негодования, недвусмысленно окрасившем щёки. Финал эпизода предполагал небольшую схватку между соперниками. Но, оценив ярость, полыхавшую в золотистых глазах, Иваки на секунду подумал, что Като действительно собирается его ударить. Буквально через секунду выяснилось — не зря он так подумал. С трудом перехватив летящий в него кулак, он слегка пошатнулся. Это была уже не игра. "Като!" — одними губами потрясённо прошептал актёр, сжимая подрагивающее от напряжения запястье. "Стоп! Снято!" — Вопль режиссёра остановил мгновенье.***
Вырвав руку из захвата, Ёдзи, набычившись, с вызовом уставился в чёрные глаза "подлого обманщика". — Что, Като, теперь даже не надо вживаться в роль? — тихо, с пониманием произнёс Иваки, внимательно изучая его лицо. Напоминание о той первой совместной работе, послужившей началом их отношений, подействовало на молодого человека, как красная тряпка на быка. — А ты свою уже в жизни отрепетировал, да, Иваки-сан? — почти прошипел Като, вкладывая в каждое слово весь свой гнев и презрение. — "Макура" на высшем уровне провернул! Каково это, скажи, продавать себя ради карьеры? Когда смысл сказанного дошёл до Кёске, у него "отвисла челюсть". Ему и в голову не приходило, что любимый может подобным образом трактовать его поступок. — Так вот как ты это видишь? — растерянно прошептал он, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Именно! — Ожесточённый кивок растрепал пшеничные пряди. — А что, у тебя есть ещё какое-то объяснение? Только не пой мне песен о большой и светлой любви. "Такие, как ты, понятия не имеют, что это такое!" — почти выплюнул Като. Цитата из роли, вкупе с сочащимся ядом голосом, прозвучала как пощёчина. В молодого человека словно бес вселился. Однако, ещё произнося эти злые, беспощадные слова, Ёдзи уже сожалел об этом. Но остановиться, увы, не смог. Последним усилием воли усмирив задрожавший подбородок и загнав внутрь закипающие слёзы, Иваки нашёл в себе силы ответить. — Ну, что ж, пусть будет так!***
Актёры разговаривали тихо, почти шёпотом, но напряжённость поз и яростно сверкающие глаза Като не оставляли сомнений, что речь идёт не о творческом процессе. Наблюдавший за ними со стороны режиссёр тихо шепнул помощнику: — Какой накал страстей! Мы сделаем из этого сериала бомбу! Только бы эти двое не помирились до конца съёмок! — Вы думаете это возможно? — с сомнением протянул помощник. — Судя по всему, между ними нешуточные разногласия. — То-то и оно! Но ты бы видел, каким пламенным взглядом Ёдзи провожает Иваки каждый раз, когда думает, что тот на него не смотрит… А "звезда наша мировая" с такой тоской очи отводит да без конца на дверь поглядывает, когда эта рыжеволосая бестия задерживается, что без слов понятно — ничего между ними не "перегорело"! Остаётся надеяться, что они не раздуют эти угли, пока мы сериал не доснимем! Помощник вновь недоверчиво покачал головой, но спорить с начальством не стал. Иваки тем временем, почувствовав, что сейчас не выдержит и позорно расплачется у всех на виду (так больно резанули по сердцу несправедливые слова Като), порывисто отвернулся от обидчика и покинул студию. Проводив взглядом удаляющуюся фигуру, режиссёр заинтересованно обернулся ко второму персонажу этой драмы. Ёдзи застыл, сжав кулаки и сверля глазами только что захлопнутую дверь. Возмущение на лице медленно сменялось растерянностью.