After Time

Для февраля месяца солнце светило ярко. Даже слишком ярко, по мнению брюнета, которого явно не устраивали наглые лучи небесного светила, без всякого предупреждения врываясь сквозь неплотные шторы на его территорию и мешая его сладкому сну. «Совсем с катушек слетел из-за этого интернета, раньше спал без задних ног, а сейчас какое-то жалкое солнце будит меня ни свет ни заря. А кстати, сколько времени?» - спросил, не зная кого Билл, вылезая из нагретой постели и ступая босыми ногами по ледяному полу в поисках телефона. Он мог бы лишь повернуть голову в сторону прикроватной тумбочки, где стояли настольные часы, но привычка все делать с помощью телефона пока не собиралась сдавать свои обороты. Тем временем Билл, копаясь среди одеяла, простыней и прочих тканей, все же нашел свой излюбленный черный смартфон, убирая блокировку и мысленно матеря все то же солнце, ведь экран ярко показывал, что сейчас всего лишь 9:30. Для пятницы, которую он заведомо решил прогулять из-за донельзя безумной погоды на улице, это было слишком рано. «Да и мама не очень-то любит, когда я с утра пораньше слоняюсь дома без дела. Нервная, что поделать, но и я спать уже не хочу» - думалось Биллу, пока тот млел под теплыми струями воды, стоя в душе. Закончив свой утренний туалет, брюнет на свой страх и риск все же спустился на кухню под требовательное урчание желудка. А там уже вовсю орудовала мама Билла, Елена – приятная шатенка с очаровательными морщинками вокруг глаз и удивительно обаятельной улыбкой, так редко появляющейся на ее губах. Ведь на самом деле женщина была строгой, но справедливой. И сын любил эти качества в его матери. Гибкий характер, но со стальным стержнем передался ему именно от Елены. —Доброе утро, мам. – Билл старался выглядеть как можно скромней и тише, чтобы лишний раз не выводить из себя мать. Он все еще помнил вчерашние часы мук и уговоров, после которых фрау Каулитц все же разрешила своему сыну остаться дома. И сейчас вести себя, как ни в чем не бывало – было, по меньшей мере, глупо и непредусмотрительно. А Билл слишком хорошо знал свою маму. —Доброе-доброе, - на удивление брюнета, весьма дружелюбно отозвалась Елена, не отворачиваясь от плиты, - не думала, что сегодня ты проснешься так рано, поэтому ничего сверхъестественного приготовить не успела. Кофе или чай? —Ты же знаешь, что я не пью кофе по утрам, поэтому чай. – Безэмоционально ответил Билл, уже удобно устроившись на высоком стуле, покачиваясь на нем и изучая абсолютно белый стол. Изучать там было нечего, просто занять себя и свой взор казалось намного выгодней, нежели сверлить спину матери, которая, без сомнений, почувствует это и будет возмущаться, что Билл опять ее нервирует. Откуда такая мнительность? Даже Богу это неизвестно. А уж брюнету подавно. —Готово. – Елена поставила бокал с чаем перед Биллом, а перед собой тарелку с вкусно пахнущей яичницей и не менее привлекательным по запаху свежезаваренным кофе. «Каким бы манящим не выглядел этот напиток, ходить и чувствовать, будто кошки нагадили у тебя во рту, я не собираюсь» - чуть не слетели с языка мысли брюнета, который уже не без удовольствия приник к своему «завтраку» в виде фруктового чая. А ведь это чистейшая правда – у кофе ужасное послевкусие, это всегда заставляло Каулитца отказываться от предложенного. Ранний завтрак прошел в полном молчании, лишь изредка нарушаемое позвякиванием посуды. Обоих присутствующих ничуть не смущала такая тишина, это было весьма привычно. Елена думала о предстоящем дне на работе, в принципе, это не столь важно, а вот брюнет никак не мог определиться, написать Михаелю о том, что Билл обрубает всякое общение с ним, или загубить все молчанием? Нельзя было тянуть с таким. «Долгие размышления порождают сомнения» - философски подумал Билл, усмехнувшись самому себе и вяло наблюдая, как мать убирает со стола, продолжая собираться к себе в салон. Как целует его в лоб, при этом что-то щебеча, что не особо заботило Каулитца; как натягивала на себя сапоги, как накидывала бесконечно дорогую шубку, как подцепила пальцами ручку сумки, как звякнула ключами от машины…. Громкий хлопок входной двери вывел брюнета из его вечных размышлений, заставляя его мотнуть головой, на автомате поднимаясь с насиженного места и отправляясь в свое логово. Странное начало дня. Пятнадцать минут. Пятнадцать долгих и мучительных минут Билл испепеляет взглядом страницу Тернера. Меж густых бровей пролегла небольшая складочка, показывая, насколько сейчас ее обладателю приходится нелегко, а губы уже не то, чтобы покраснели, они посинеть успели от частых покусываний и облизываний. Им, наверное, тоже пришлось несладко, но это мало кого волновало сейчас. Решившись написать небольшое письмо, Билл нагнулся поближе к экрану ноутбука, быстро клацая по клавишам. «Здравствуй, Михаель. Последние недели ты кажешься мне абсолютно чужим человеком. Грубишь, язвишь мне в ответ. И все это без объяснений. Что изменилось за это время? А в принципе, мне уже все равно на это. Хотел сказать, что я окончательно обрываю всякое общение с тобой. Такие игры со мной в виде куклы Вуду мне не по нраву. Гуд бай» С глубоким судорожным вздохом Билл нажал кнопку «отправить». Почему судорожным? Тернер был онлайн. Значит, ответа ждать очень и очень скоро. Нет, Биллу не было настолько все равно, как могло показаться в сообщении. Но гордыня крепко ухватила за горло, не давая разрешение на более развернутое и открытое письмо. Да, чувство гордости проявлялось в самый неожиданный момент, слишком было развито у брюнета. Иногда это плохо, а иногда это будто встряхивало сознание и заставляло думать разумом, а не сердцем. Если бы такое было бы возможно, то ноутбук сам бы заговорил с Биллом и далеко не вежливо попросил бы перестать в тысячный раз обновлять одну и ту же страницу. Но он молчал, а брюнет продолжал свои нехитрые манипуляции. Но спустя несколько секунд, Билл нетерпеливо прорычал в тишину, вставая со стула и направляясь почему-то в ванную комнату. И лишь одного взгляда в зеркало заставило Каулитца отшатнуться от своего вида, искривляя губы в невеселой усмешке. Отражение не радовало своими, хоть небольшими, но синяками под глазами, лихорадочным взглядом карих глаз и непонятным комком в виде волос на голове. Но это не были причины, почему брюнет красился каждый раз, прежде чем выйти из дома. Билл и сам точно не мог назвать причину своего выражения в стиле – так давно он начал выделяться из серой толпы. Кажется, с пятнадцати лет. Но вспоминая то время, Билл ни чуть не смутился, ведь единственный его родственник, то есть мама брюнета, хоть и была в тихом шоке от увиденного, но не стала устраивать Варфоломеевскую ночь своему сыну, грозясь выгнать из дома. Нет, она лишь мучала его вопросами и допросами, уверен ли он в своем выборе стиля. Будучи достаточно молодой матерью, Елена знала, что ее сына могут элементарно не принять в обществе, а именно на учебе. Это запросто могло послужить депрессиями, вызовами в школу и прочей бутафорией на протяжении взросления Билла. Но как оказалось позднее, ее сын был далеко не мягкотелым человеком с зависимостью от мнения остальных, ничего не значащих в их жизни людях. Он стойко выдерживал пристальные, осуждающие, шокированные взгляды своих одноклассников и всех тех, кому удосужилось увидеть такого парня с нестандартным стилем. Бывало, на взглядах дело не заканчивалось, и юноша приходил домой несколько помятым, рассерженным и со сбитыми костяшками на пальцах. Не смотря на хрупкое телосложение парня, удар у Билла была воистину мужской. И плакать из-за каких-то гомофобов с потрескавшейся психикой он не собирался. Он никогда сам не лез в драки, но если начинали лезть к нему – пресмыкаться и мысленно уменьшаться в размере, не было в его репертуаре. Человек загадка? Возможно. Билла Каулитца не особо трогало, что про него говорит серая масса. Настолько застрянув в воспоминаниях былых лет, брюнет пропустил мимо ушей даже пришедшее сообщение, о чем оповестил пиликнувший браузер. «А ведь уже тогда я чувствовал разрастающуюся пустоту внутри себя. Не имея близких друзей, кроме мамы, я так погряз в своих мыслях, рассуждениях обо всем и ни о чем одновременно, что даже не удосужился хотя бы попытаться сблизиться с кем-то. В дружеском плане, естественно. Вот и меня настиг этот Интернет, со своими социальными сетями. Черт, Интернет, Михаель, сообщение!» Билл едва ли успел ухватиться за ручку двери, прежде чем его худощавое тельце не успело распластаться на скольком полу в ванной комнате. Подбегая к ноутбуку, Билл мысленно дал себе подзатыльник, так, для профилактики, сделал глубокий вдох и открыл графу с личными сообщениями. Увиденное настолько поразило Каулитца, что он минуты две вглядывался в две присланные Михаелем буквы. Казалось, это «Ок» было скрытое «а мне и по*уй как-то, делай что хочешь, я вообще не за этим пришел». Зарождающаяся ярость стремительными волнами накрывала брюнета. И в этом не было даже самого маленького намека на обиду, на задетые чувства. Нет, это была самая, что ни на есть ярость за ущемленное самолюбие, но никак не глубочайшая обида на того, кто тебя зацепил. Все волнительные эмоции куда-то разом исчезли, да и чувства тоже. Теперь этот человек не только казался истинной свиньей, он ей являлся! А Билл все закипал пуще прежнего от своих мыслей. «Я промучился в своих непонятных чувствах, испытываемых к этому человеку, думал, как бы намекнуть ему об этом, писал целыми днями, успокаивал, когда тот, налакавшись по самое «не хочу» и, подавшись вспоминать прошлое, хлестал меня словами от неразделенной любви непонятно к кому.… А хотя сам чуть ли не на стенку лез от отчаяния, а он в это время, «оками» своими кормить меня будет! Ну, уж нет». И лишь потянув руки к клавиатуре в желании написать уже о наболевшем и обрушить тираду из самых нелестных слов, Билл вовремя отдернул их от ноутбука. «Нет, нельзя. Может, он хочет вывести меня на эмоции, чтобы потешить свое самолюбие? Лови конфигурацию из трех пальцев, Тернер. Ок, так ок.» И с этими словами удалил своего некогда привлекательного друга. Линия, начинавшая свой пусть по перечеркиванию Михаеля Тернера из жизни брюнета, была доведена окончательно. Промучившись от безделья добрых два часа, Билл устало опрокинул свое тело на диван в гостиной, сразу же находя пульт от телевизора и включая его. Так, для фона. Он уже привык приходить домой после занятий и попадать в оглушающую тишину. Мама была как всегда на работе, вечно задерживаясь в кафе со своими подругами или же на разных «элитных тусовках», где постоянно сновали толстосумы, сорящие деньгами и демонстрирующие всем свою значимость в обществе. Билл пару раз посещал такие места вместе с матерью, но этого хватило, чтобы возненавидеть и испытывать отвращение к таким льстящим комплиментам и пожирающим взглядам, как и зажравшихся девиц, так и парней, а то и мужчин после 40. Это относилось и к сыну, и к матери. И Биллу просто срывало башню, заметь он подозрительный взгляд очередного «богатого папика» на своей матери, а та лишь качала головой, улыбаясь своей заразительной улыбкой, говоря этим «никуда я от тебя не денусь, ревнивец мой». Телевизор, как и всегда, не приносил дикого удовольствия и чувства целостности, но хотя бы в доме не было такой тишины. Она давила на уши, буквально действовала на нервы, заставляя проснуться желанию встать с насиженного места и заорать благим матом, лишь бы не было так тихо, но потом бесшумно осесть обратно, понимая, что тебя никто не слышит и все, все зря. И Билл уже хотел поддаться в глубокие раздумья над своим безысходным положением, которое, кажется, длилось вечно, если бы телефон в кармане спортивных домашних штанов не завибрировал. Достав нетерпеливый смартфон, он с досадой обнаружил, что присланное сообщение было извещением, что деньги на счету заканчиваются. И по привычке удалив его, зашел в полюбившуюся социальную сеть, проверяя на наличие сообщений, но с удивлением заметил одну висящую заявку у себя в друзьях. Странно, к нему давно никто не добавлялся. Фотографии он свои давно не выставлял, информации на странице было минимум. Но, все же загоревшись любопытством, заглянул на страницу добавляющегося человека. А у человека было достаточно странное имя для немца. Может и псевдоним? Брюнет добавил Тома Майера, желая как-нибудь узнать, настоящее имя или нет. Тем временем Билл уже изучал страничку того самого Тома, но на ней, как и на самой странице Каулитца, почти все было пусто, даже на аватарке был непонятный парень в черной шапке с баллончиком краски. Разочарованно выдохнув, юноша принялся ждать, когда же тот загадочный парень ему напишет, спасая первого от всепоглощающей скуки. Все же Биллу не хватало общения с Михаелем. Не будь тот такой свиньей, они бы сейчас скидывали друг другу ссылки на всякие смешные приколы и загибались от хохота, комментируя всю эту белиберду и опять покатываясь со смеху. Но все дело в приставке «бы», и она не собиралась сдаваться, как и сам Билл. Почему-то после последнего присланного Михаелем сообщение будто отрезвило брюнета, стянуло с него розовые очки и охладило его пыл, а затем и резка апатия по отношению к этому человеку вступила в свои владения. И это не могло не радовать. Тем временем смартфон приятно завибрировал в руке брюнета, давая знать, что новоявленный парень все-таки соизволил написать ему, раз уж добавился. «Добрый день, если не помешаю,… Будем знакомы, я Том» Хм, достаточно лаконичное приветствие. А первое правило знакомства в интернете: при знакомстве будь как можно нейтральнее, спокойнее, без лишних слов. Но в тоже время попытайся придать загадочности твоим словам.… Воспользуемся. «День добрый, Том. Мое имя, как видишь, Билл. Рад знакомству» Получилось длиннее, чем предполагали. Ну, ничего, не велика проблема. А Майер не спешил читать сообщение и отвечать на него. Брюнет не имел привычки делать что-либо помимо, если засиживался в интернете, а посему и отвечал с невероятной скоростью, чего не скажешь о его собеседнике. Брюнет и сам не мог понять, почему никак не мог дождаться ответа от того самого Тома. «Наверное, это сказывается лишь его долгий ответ. Я ненавижу ждать!» - думалось Биллу, пока тот бесполезно крутил телефон в руках, с маской на лице уставившись в экран телевизора. Но его думы были слишком громки, чтобы не услышать их… Смартфон загадочно завибрировал. «Наконец-то» - мысль вскользь, но такая навязчивая…. «Как настроение у тебя? Кстати, с праздником» Чего? Нет, про настроение понятно, это обычная схема общения в Рунете, но что за праздник, черт возьми? «С настроением все в порядке. Я сделал себе выходной на учебе, ибо погода на улице стоит просто сущий кошмар. Так и до школы не доедешь, либо улетишь, либо сделаешь это на автобусе. А, что за праздник-то, Том?» «Как это – что за праздник? 14 февраля – день всех влюбленных. Ты что же, его антифанат? ;)» И второе сообщение вдогонку к первому… «И ты разве не хочешь спросить, как дела у меня, м?» Билл совсем растерялся. Парень строчил как ракета, и можно было бы счесть это надоедливым, но…. Вопреки стандартам, в каждом слова этого Тома Майера чувствовалась уверенность. Скажи что-нибудь ему не так – и он найдет, что ответить. И это за какие-то 15 минут разговора? Да это даже нормальным разговором назвать нельзя! А уже выводы в голову лезут. Каулитц взял себя в руки, хотя голова была пуста для трезвых мыслей. «Нет, мне просто не с кем его отмечать. О себе что скажешь? И, хм, нет, а ты возжелал, чтобы я спросил это?» Билл готов был утопить телефон в унитазе, а себе оторвать руки за явный флирт. Да еще это «не с кем отмечать» не намек ли? Исправить ситуацию, только дождавшись ответного сообщения. Очень сложно. А пока совесть будет грызть его где-то возле печенки, можно пойти на кухню, например. Еда всегда поднимала настрой юноши, не откладываясь в боках и позволяя заедать какую-нибудь неудачу, или как сейчас, когда дергаешься от мыслей, что написал не то, что следует. Завернув в нужном коридоре, предварительно и специально оставив сотовый одиноко лежать на диване, Билл стремительно добрался до холодильника, открывая дверцу и начиная сканировать продукты. Йогурт, питьевой йогурт, творог, шоколадные и молочные батончики, можитель. А где нормальная, сытная еда, черт возьми? Ах, вот и он, гормон счастья, не в обиду шоколаду. Вытащив с полки ветчину и прихватив с собой вредный кетчуп, Билл выложил все это на стол, на секунду зависнув. Странный день, странный Михаель, странный Майер, странное общение и, конечно же, странные мысли. Брюнет вдруг почувствовал себя неловко, будто в его сознании присутствует кто-то посторонний, изменяя в корне его действия, слова, накладывая сверху что-то свое. Голова показалось слишком большой и загруженной на сегодня, и, встряхнув ею, принялся резать ветчину, нарезая ее аккуратными ломтиками. Нет, долгое время находится с самим собой опасно даже для Билла, так и с ума сойти – как два пальца об асфальт. Нужно что-то срочно делать с этим. Он же кроме своей матери ни с кем больше не общается открыто, одноклассники не в счет. Они давно уже поняли, что Каулитц ягодка не их поля, и благополучно отвалили от него. Но сам класс даже не имел представления, что их одноклассник, не смотря на свой нестандартный стиль и немного другую манеру общения, такой же шестнадцатилетний подросток, он так же нуждается в друзьях, совместных прогулах на физкультуре, спаленном кабинете химии и первой любви. Это было так близко Биллу, и одновременно далеко. Нет, нужно прекращать строгать бутерброды из ветчины и заливать их кетчупом, это, как показывает практика, не совсем положительно сказывается на духовном состоянии юноши. «Я слишком адекватен для депрессии в таком возрасте. А может я просто нелюдимый придурок», - думал он, активно работая челюстью и пережевывая свою стряпню – «Во всяком случае, я еще не разучился знакомиться с людьми, и пусть это только в интернете, но по ту сторону монитора тоже сидят живые люди, возможно, такие же, как и я, или хуже. А почему это хуже? Что во мне не так? Я далеко не глуп, не психованный и тоже люблю отрываться в клубах, хоть и был там пару раз, но это тоже опыт. Почему люди не хотят со мной общаться? Но может дело во мне, а черт его знает, я сам с собой разговариваю, когда могу пойти на вписку к Сэму и найти себе приятелей. Но, почему, имея возможность разбавить свое одиночество, меня не тянет воспользоваться ею? Почему я как спящая красавица, продолжаю сидеть на попе ровно и ждать чуда, пока кто-нибудь сам не ворвется в мою жизнь и не скажет «Ты как хочешь, а я остаюсь»? А я ведь так этого хочу…» - Билл совсем завис в своем сознании, наклонившись над столом и упираясь руками в его край. Неожиданно пришедшая мысль в голову юноши заставила встрепенуться всем телом, а в карих глазах зажегся давно утерянный огонек. И неуклюже скользя по холодному ламинату, он понесся в зал, где целую вечность назад оставил свой смартфон. А он уже давным-давно потух, без надежды быть в руках своего хозяина. «Мне, признаться тоже, праздник, в общем-то, неплохой, прикатили ребята, и мы дружно отметили его. Но оставшись наедине, что-то настроение стремительно упало.… Составь мне компанию, Вильгельм?» - гласило пришедшее 10 минут назад сообщение. А дальше понеслась. Энтузиазм Билла, казалось, превысил все допустимые и не допустимые нормы. Берега идеи немного смылись, давая шанс просто наслаждаться обществом странного, или лучше будет так сказать, загадочного собеседника. Каулитц медленно переместился с телефона на ноутбук, чтобы лучше было печатать, ведь сообщения были большими, содержательными, а темы брались, будто из неоткуда, да и неважно, в общем, главное обоим хорошо и интересно. Билл откровенно чувствовал себя «живым», его мнение учитывалось, опровергалось или подтверждалось. Ребята спорили буквально через каждое слово, но это было так в тему, так правильно. Они не переходили за рамки, просто спрашивали друг друга о чем-то, вставляли эти вопросы посередине сообщения, а дальше уже все как по маслу. «О, эти фанатки приходят на концерт группы не ради музыки, а лишь чтобы поглазеть на Джареда или на других участников. Как на декоративных зверьков, честное слово!» и быстрая кнопка «отправить», наверное, в тысячный раз. Глаза горели, а пальцы печатали настолько быстро, что и не понять, человек думает над тем, что пишет или вовсе нет…. Благодаря зиме, сумерки наступили быстро. Билл заметил это только тогда, когда экран ноутбука стал святить ярче, врезаясь в лицо. И как только осознание, что он общался пять часов подряд, при этом слушая музыку и смотря видеозаписи, присланные Томом оценить, брюнет почувствовал, как затекли мышцы спины и шеи, как пульсируют глаза и как отчаянно урчит в животе. Все эти чувства так неожиданно обострились, что Билл реально ощутил слабость во всем теле, а настроение стремительными шажками уползло куда-то в угол. А если вспомнить, что завтра суббота их класс, как последние наивные идиоты, учатся, то можно прямо сейчас вырубать компьютер и учить уроки на завтра. «А ведь столько всего задано…. Упражнения по алгебре, параграф по истории, сочинение по немецкому и произведение по литературе. Вот коварные пидо*асы эти учителя. Мало того, что мы учимся в этот день, когда должны отдыхать, так они еще задают сверхтрудную домашнюю работу. С*ка!». Но самое ужасное было в этой ситуации, что он так и не наобщался с тем самым Томом Майером, он все еще ждал ответа от брюнета, который мысленно уже расчленил всех учителей в их школе. Но что поделать, Интернет Интернетом, Том Томом, а уроки и правда, учить надо. Пришлось быстро попрощаться с Майером, причем в прямом смысле слова быстро, ведь если сидеть и строчить поэму, то желание уходить падет в нечестном бою, а этого допустить никак нельзя. В итоге просидев над всеми предметами битых три часа, Билл почувствовал себя семидесятилетним стариком со всеми предлагающимися болезнями. Задания казались такими нудными и трудновыполнимыми, что как только юноша добил последний, немецкий, весь измученный и уставший, он поплелся в душ. Но даже контрастный этот душ не смог привести парня в чувство. Натянув на еще влажное тело белый махровый халат, Билл опрокинул свое тело на заправленную кровать и провалился в крепкий, долгожданный сон, пришедший в одиночку, без сновидений….