Музыкальная кофейня "City Lights"

Шоколадными потемневшими глазами я следила за его грациозной походкой, пока он разносил стаканы с соком, чашки с ароматным кофе, сладкие, с кусочками фруктов маффины и блинчики с вишней. Его тонкие длинные пальцы были отдельным моим фетишем уже очень давно, но сейчас, когда он перебирал ими пакетики с сахаром для кофе, он издевался над моим воображением. Я была больна. Я была больна Пак Чанелем и почему-то именно в Бен Бэкхене видела лекарство, способное на время ослабить боль внутри. Он не мог добраться до самого сердца, но он плавно растекался по венам, как героин, доставляющий неземное удовольствие на короткий промежуток времени. Он был в неограниченных количествах, но, к сожалению, не мог надолго заглушить страдания. Изнутри меня ломало. Похлеще переломов ребер, больнее, чем в момент аварии на трассе, без возможностей на выздоровление. Закрывая глаза, я возвращалась в моменты, проведенные с ним. Встреча на первой моей победе в музыкальном конкурсе. Громкий шлепок — удар по щеке. Ветер в волосах, когда мы рассекали трассу, объятия и аромат его кожаной куртки. Кровь на оттопыренных, таких забавных ушах и долгий разговор в обнимку перед заброшенным ночным кафе. «Я не ясно выразился, Ким Шинхен?! Я сказал не трогать ее!» — услада для ушей. Встреча в Новый год. Ласковые слова, чтобы отвлечь меня от съедающей каждую клеточку боли, и непоколебимая решимость в глазах в желании спасти. Курица на ужин и теплые руки, согревающие податливое тело. Первая ночь вместе на крыше дома. Пряные, сводящие с ума поцелуи и потрескавшиеся губы. Я умирала без Пак Чанеля, и мне срочно нужен был кто-то, кто поможет вычеркнуть бессердечного мотогонщика из головы и сердца. Смена заканчивалась в десять. Будний день, понедельник, начало июля. Не видела смысла в самый загруженный день недели устраивать вечерние посиделки для потерянных, одиноких душ, поэтому я просто перевернула табличку с «открыто» на «закрыто», выпроводила последних посетителей и работников, желая им выспаться, и вернулась к своему законному месту, потирая уставшие глаза. Бэкхен, облокотившись на стойку, протирал бокалы из-под красного вина, которым только что наслаждалась счастливая семейная парочка. Сердце у меня вдруг бухнуло вниз от решения, которое я приняла. Но варианта, как всегда, два: либо Бэкхен оценит, либо отошьет. — Бэкхен-а, брось ты эти бокалы, пойдем домой? — Мне тебя проводить? — откликнулся он, протирая последний. — Ты сегодня почти молчала, что опять тревожит тебя? — Мне очень хочется выкинуть его из головы, но согласись, мне не удалось это за пять лет, я безнадежна! Я играла весьма неумело. Чанель — так и вовсе читал меня по любым жестам, словам, по взгляду и даже интонации. Не было ничего, что я могла бы от него утаить, поэтому он всегда знал, что я, маленькая глупая девочка, влюбилась в него с первого взгляда и даже не пыталась смотреть на кого-то еще. Но сейчас уже точно нужно было искать кого-то вместо него, потому что второй раз простить и впустить в свое сердце, которое и без того полно шрамов, я больше не позволю. Гордость задушит, и если вдруг он снова вернется, просто пройдет мимо, случайно посмотрит, я не должна буду даже дышать в его сторону. Я тоже должна освободиться. — Ты же не пила? — подозрительно покосился Бэкхен, смотря на мою чуть хитрую полуулыбку. — Конечно, нет. Просто, Бэкхен… Мне нужен кто-то, кто поможет мне. Ты сейчас со мной рядом, а он ушел, и я хочу… Господи. Господи-господи. Поцелуй меня, Бэк. — Что? .. — опешил он и отступил на шаг назад, когда я спрыгнула со стула. — Тебе просто нужно немного времени, и эта боль пройдет. Дан… Я не позволила ему договорить, а сама притянула его к себе, обнимая за шею, и впилась в сухие губы, проникая языком внутрь. Он распахнул глаза пошире от удивления и хотел оттолкнуть, но я забралась пальцами в черные волосы, прильнув грудью и заставляя наши тела соприкоснуться. Он бросил попытки сопротивляться мне и обхватил за ягодицы, притягивая вплотную, играя с моим языком и посасывая губы. — Я хочу тебя, — прошептала я, разорвав поцелуй и подталкивая его к сцене. — Черт тебя подери, Чхве Дани, — выругался он, оседая на сцену и потягивая меня за рубашку к себе. — Ты пахнешь корицей, маленькая дурочка. — Я люблю кофе, — ответила я, снова завлекая его в поцелуй. Он целовал мою шею, проникая руками под рубашку. Я отвечала на прикосновения, выгибалась, как кошка. Но он не шел ни в какое сравнение с Чанелем. Его поцелуи были куда менее осторожными, прикосновения более грубыми, и меня это заводило. Я хотела с ним гораздо большего, и я не ошиблась. Он толкнул меня на пол, а сам сел сверху, расстегивая рубашку и обнажая грудь. Зубами он снял лямки лифчика, заставляя кожу от покусываний покрыться мурашками. Соски уже затвердели, а от возбуждения я заерзала. Вот, что нужно мне было — забыться с таким красивым парнем, как Бен Бэкхен, который хотел этого не меньше, чем я. Он начал поглаживать грудь, между этим целуя меня там, где я уже была обнажена. Я помогла ему с его рубашкой, кидая в темный угол пустой кофейни, а он стянул с меня джинсы, щекоча пальчиками икры. Я всегда боялась щекотки. Я уже молилась на эти пальцы и хотела, чтобы он доставил мне удовольствие, но его даже не пришлось просить об этом. Затянув меня в очередной поцелуй, Бэкхен раздвинул ноги, касаясь внутренней стороны бедра через трусики. Я выдохнула, невнятно бормоча, чтобы он не останавливался. Его джинсы полетели вслед за моими, а там сверху оказались и трусы. Его пальцы проникли внутрь меня, заставляя тысячу нервных окончаний сократиться. Та порция эндорфинов, которые тут же прыснули в кровь, наконец, растеклись по телу, как сильное обезболивающее, затягивающее кровоточащие раны души. Он вошел в меня грубо, одним резким толчком, заставляя забыть парня, из-за которого я терзала свое сердце, и кричать только его имя. Мне не было стыдно, я всего лишь желала перестать думать о том, кому я была не нужна. Бэкхен обнимал меня и продолжал доставлять мне удовольствие. Он выбил из меня все желание страдать по Чанелю, хотелось только быть во власти чар Бен Бэкхена, его глаз и его пальцев. — Ты любишь меня? — спросил он меня на ухо, опуская мои ноги на пол и кончая где-то рядом на пол из деревянных досок. — Я полюблю тебя, — обхватывая его лицо, сказала я, целуя раскрасневшиеся губы, — потому что нет никого ближе тебя у меня сейчас. И я забуду Пака, потому что это была не любовь, а детская привязанность. — Значит, этот секс как способ его забыть? — Если ты дашь мне то время, о котором ты говорил, я стану твоей. Я, правда… Я хочу быть свободной, забыть про боль, унижение, про все, что с ним связано. — Я подожду, — вздохнул Бэкхен, поднимаясь и опуская ноги на лесенки. — Но не делай в следующий раз безумных, необдуманных поступков. Тебя ничему не учит опыт в прошлом. Я хочу, чтобы ты понимала: чем больше рискуешь, тем масштабнее проблемы. А разгребать их ты не в состоянии. Я хотела что-то сказать, но он заставил меня замолчать. Ведь это не минутная слабость, нет? .. Я разлюблю его. Я полюблю Бэкхена. Я полюблю того, кто больше мне подходит, кто рядом. — Пойдем. Я провожу тебя домой. Уже поздно, а нам завтра на работу. И прибраться бы тут чуть-чуть… Я ведь не пожалею об этом?