***
То, что громкая музыка, я поняла уже на второй минуте первого танца Джихен со своими одноклассницами. Но хиты любимиц всей Кореи танцевали они действительно хорошо, так что их скоординированные движения и заведенная, радующаяся публика компенсировали мою головную боль. День близился к своему завершению. Бэкхен, как и я, стоял в сторонке, искоса наблюдая за девочками. Меня клонило в сон, и было желание попроситься досидеть до конца музыкального вечера Бэкхена и закрыть кофейню, а самой смыться домой, но совесть не позволила. Я клевала носом и ждала завершения. Отчего я так устала — от сидения и постоянного переживания? Да, давно бы пора взять себя в руки и перестать обо всем думать, все анализировать, а просто выбросить все мысли из головы и жить дальше. Но я никак не могу собрать себя в кучу. — Эй, собирайся, они закончили. Идем домой, — шепнул мне Бэкхен. — Наконец-то, — прошептала я. Посетители начали собираться, и мы вместе с ними. — Джихен, вы выступили отлично, но сейчас тебе надо бежать скорее домой, потому что уже поздно. — Спасибо. Тогда до встречи, я приду в выходные. Она помахала нам и вместе со всеми посетителями ушла. На самом деле я практически не следила за их выступлением, но людям понравилось. Стоит иногда разбавлять размеренность чем-то остреньким. Так и в жизни должно быть. — Как тебе Джихен? — спросила я, когда мы закрыли кофейню и направились в сторону моего дома. — Слишком сексуальные танцы для школьницы, — хмыкнул он. — Ты сегодня опять находилась в своем мире. Неужели тебе еще не надоело страдать? — Еще нет, — у меня моментально испортилось настроение от его тона. Он словно… смеялся. — Пора бы уже понять, что Пак Чанель законченный эгоист и он не вернется, — его слова больно ударили. — А ты этого принять не хочешь и продолжаешь всех заражать своим настроением, своим несчастьем, делая из этого вселенское горе. — Что с тобой, Бэкхен? — удивленно спросила я его. Разве это не тот Бэкхен, который терпеливо ждал, пока я поем, продолжая приносить еду каждый день, хотя я выбрасывала ее? — Муха в сегодняшний суп попала? — Всякому терпению есть предел. — Ты же сказал, что готов подождать! — Я твое сердце готов подождать! — воскликнул он. — А то, что ты продолжаешь хандрить и затягивать меня в это, я терпеть не должен! Тебе всего двадцать один, а ты мысленно уже могилку выкопала себе. Посмотри на себя! — Ну я хотя бы не играю роль послушной собачонки, — тихо парировала я. Он остановился посередине улицы. Я заметила это и повернулась к нему. На его лице ясно отразился гнев. — Ну конечно же, — усмехнулся он. — Тебе же не нужен верный пес, тебе вольных птиц подавай! Только силенок приручить не хватило! И, если такая верная собачка тебе не нужна, я просто уйду, — он развернулся и пошел в другую сторону. — Ты… Погоди, просто… Бэкхен! Знаете, кто на самом деле эгоист из нас троих? Именно, я. Я кинулась за ним, но он уже с кем-то разговаривал по телефону. Я поняла, что он разговаривает с Ченом, который зовет его на сегодняшнюю гонку. С ужасом я вспомнила Ким Шинхена, который чуть не изнасиловал меня и из-за которого я попала в аварию, и содрогнулась. — Бэкхен… — пролепетала я, когда он закончил говорить. — У меня есть дела, — отрезал он. — Давай не будем еще больше ругаться. Отправляйся домой. — Ты едешь на гонку? С Шинхеном? Он ничего мне не ответил и пошел в сторону своего дома. Я опять осталась одна. А еще я точно знала, куда он отправляется, и мне нужно было что-то с этим делать. Потому что игры с Ким Шинхеном ни к чему хорошему не приводили.3
18 апреля 2015 г. в 00:39
Неподготовленные тонут в океане. Их захлестывает с головой, плавать они не умеют, дышать под водой тоже. Они хаотично машут руками и ногами, барахтаются, пытаются удержаться на плаву, но безуспешно идут ко дну. Они не умеют выживать и не слушают тех, кто в этом профессионал. Они глотают соленую воду и расплескивают ее повсюду, не давая возможности спасателям подобраться ближе. Они лишают себя любых путей спасения, а сопутствующий страх и истерика затмевает их разум. Эта вода — эмоции. Умер близкий человек — и мы скорбим, и ничем не закрыть эту дыру в сердце. Подвел друг — и мы злимся, срываемся на других. Бросил парень/девушка — и мы плачем, пытаемся заменить его другим. Я одна из тех, кто не готов к этому. Одна из тех, кто пойдет на дно.
И что самое страшное — когда человек жив и он просто оставляет тебя гореть вечным огнем.
— Что больше тебя расстраивает: человек вычеркнул тебя из своей жизни, или его смерть?
— Живой он намеренно причинил мне боль.
Опустошение, чувство незаконченности, неправильности, боль и несправедливость — чувства, которыми я живу второй месяц. Я та, кто топит рядом стоящих, та, которая не видит других возможностей. Способен ли кто-то заполнить эту пустоту? Ведь картина неполная, и даже если Вам удастся ее продать какому-нибудь любителю искусства, который на самом деле ни черта не разбирается в нем, со временем и он поймет, что в ней чего-то не хватает. И она не будет представлять никакой ценности. Тот, кто купил ее, останется ни с чем.
— Эй, я понимаю, недосыпание, но мне бы рассказать, что да как здесь все?
Меня отвлек голос. Сидя за барной стойкой на своем привычном месте, я опять ушла в себя, что стало привычным делом за последний месяц, и привела меня в чувство Джихен, появившаяся на пороге кофейни все в той же школьной форме в десять с половиной утра.
— Эй, разве у тебя сейчас не школа? — возмутился Бэкхен. — Что ты здесь делаешь, мелкая?
— От мелкого слышу, — буркнула взъерошенная девушка. — Ты небось ростом не вышел так же, как и я. У меня сегодня намечалась поездка за город с классом. Пикник, шашлычки, пляж, экскурсии… Но у меня на все это нет денег, поэтому я приперлась сюда и не прогадала.
Она обвела пальцем весь зал. Народу сегодня с утра было многовато, а я даже не обращала внимания на то, что официанты зашиваются. Бэкхен снисходительно продолжал не замечать моего витания в облаках.
— Пришла помочь? — уточнила я. — Ну тогда бери фартук, Бэкхен даст тебе его, и начинай убирать со столиков мусор, оставшуюся посуду после посетителей. Можешь разносить заказы.
— Шикарненько, — потерла она руки и кинула мне в руки сумку, но я выронила ее. - Шеф! Ловить надо было! Просыпайтесь уже! Не хотите включиться в работу?
— Мой удел сидеть и пересчитывать клиентов и их деньги, — вяло проговорила я. Мне бы ее гиперактивность и невозмутимость при той сложившейся ситуации, которая у нее сейчас.
— Как хотите, — пожала плечами она и взялась за работу.
Когда мама неожиданно появилась на пороге моего дома спустя четыре дня после исчезновения Чанеля из города, я была как минимум очень удивлена. Шел четвертый день настоящей депрессии, во время которой я не выходила из дома даже за продуктами, потому что совершенно отказывалась есть, и она с порога очень сильно кричала, что я не отвечала на звонки четвертый день. Чонина за ее спиной я не заметила, зато заметила своего отчима, американца Шена. Все это время Бэкхен чуть ли не жил у меня, принося еду и уговаривая перестать просто пялиться в потолок и поесть. У меня был ступор, в котором я не осознавала ничего, и появление матери заставило меня на какое-то время отвлечься. На следующий день своего приезда она потащила меня к психологу, однако хотела сразу к психиатру. Уговаривать меня не нужно было, я просто ничему не сопротивлялась. Мне посоветовали сменить вид деятельности, чтобы абстрагироваться от старых воспоминаний, связанных с Чанелем. Я так и сделала: без сожаления уволилась из студии «Friol'», в которой, казалось, раньше жила. А через пару дней мама на пару с Шеном уже оформляли на меня кафе, которое она и так планировала открыть, пока еще жила в Корее. Ее отъезд на встречу с бойфрендом по онлайн-переписке закончился переездом в США, а планы легли в дальний ящик. Зато теперь она точно могла воплотить их в жизнь. Отдать мне целую кофейню решением было спонтанным, чтобы как-то меня взбодрить, заставить снова двигаться.
Ее внезапное проявление любви и понимание, даже сочувствие тому, что я пережила, было для меня своеобразным открытием. Мать, которая никогда не интересовалась моими интересами, планами на будущее, моей личной жизнью, просто взяла и бросила все, приехала сюда, чтобы узнать, что со мной случилось, и помочь. Этого было недостаточно, чтобы я простила ей все ее выходки, но, несомненно, наши отношения стали чуть теплее.
Надо сказать, это встряхнуло меня. Я никогда не училась тому, чтобы управлять целым заведением, не знала даже элементарного, и всему этому в течение очень короткого времени меня научил Шен. Мама помогла Бэкхену с варкой кофе, хотя он и до этого занимался самодеятельностью, и теперь Бэкхен был мне опорой не только в делах сердечных. Он нашел меня тогда на пустой улице, когда и след Чанеля уже простыл, и повел за собой домой. Уверена, не будь его рядом, я бы просто осталась стоять там до рассвета, пока ноги не подкосились и я бы не упала. Он все это время возился со мной, терпеливо снося порывы редкой истерики и нежелание видеть его, заставлял есть, и общими усилиями вместе с мамой и Шеном он поставил меня на ноги ко концу июня.
Но… встать-то я встала, а пойти — не пошла.
— Будем сегодня концерт устраивать? — спросил меня Бэкхен.
— Мне кажется, что я уже всем сыграла все, что знала, — вздохнула я. — И у меня нет сил учить что-то новое. Давай ты споешь нам что-нибудь?
— Я не готовился сегодня, — нахмурил брови Бэкхен, засыпая в кофеварку зерна. Аромат снова начал расползаться по кофейне. — Почему бы тебе не сесть и не выучить какую-нибудь новую маленькую пьеску?
— Я, и в студии работая, была слишком ленива, а ты мне про обычный вечер в кофейне говоришь.
— Иначе посетителям скоро станет скучно слушать одно и то же.
— Давайте я просто станцую парочку классных к-поп танцев, пару сексуальных и парочку медленных, и дело в шляпе! — услышала нас Джихен. — У меня в классе есть пара девчонок, с которыми я ставила танцы на Girl's Generation, Бьёнсе, на 4minute, м?
— Серьезно? — выдохнула я. — Это будет что-то новенькое.
— Хоть кости разомну, — усмехнулась она. — А то у вас с пианино наверняка один тухляк.
Я улыбнулась и пожала плечами. Весьма возможно, но именно этим отличалась наша кофейня — умиротворенностью, мягкостью, спящей и уютной атмосферой, куда приходили отдыхать. Мне нравилось это место все больше и больше, хотя я еще многого не понимала. Иногда по вечерам я разговаривала с Шеном по телефону, забивая на разницу в часовых поясах, и он объяснял мне, что я должна делать.
— Это тебе не клуб, — одернул ее Бен, скрываясь за дверью на кухню за новой пачкой кофейных зерен.
— Чего это он? — насупилась Джихен.
— Не знаю, — пожала я плечами. — А идея хорошая, нужно развеять иногда скуку, зови своих девочек.