Музыкальная кофейня "City Lights"

Я подорвался с места, неосторожно подхватывая Дани на руки, напрочь забывая о Ким Шинхене, которого схватили парни, и притянул ее к себе как можно ближе, накрывая ладонью место раны под рубашкой. Дани рвано дышала и постоянно моргала, пытаясь справиться с нахлынувшей болью, а я крикнул, чтобы вызвали скорую. К этому времени боковым зрением я заметил, что в проеме стоял, ужасаясь развернувшейся картине, Чунмен, приложив к уху телефон. Позже он сказал мне, что, как только мы с Чонином скрылись в гараже, он вызвал полицию и скорую заодно. Я был безмерно благодарен ему за смышленость, потому что машине скорой помощи требовалось время, чтобы добраться до этого места. Я даже боялся лишний раз пошевелить Дани, не говоря уже о самостоятельной перевозке. Вместо этого я сорвал курточку, используя ее в качестве пледа и накрывая девушку, прижимая ближе, потому что мне все казалось, что она сейчас замерзнет. А замерзнет — уснет, ей нельзя было засыпать. — Держись, Дани, ты меня слышишь? Только не закрывай глаза, смотри на меня! — я обхватил ее лицо, заставляя смотреть мне в глаза. — Не закрывай глаза, смотри на меня! — Больно… — только и выдохнула она, но я не мог себе представить, как трудно ей было держаться в сознании. Мое сердце болезненно билось о грудную клетку в бешеном ритме, но я ничем не мог ей помочь. Сейчас я способен был лишь на то, чтобы просить ее не засыпать, не терять сознание, но у нас было мало времени, и я не мог предположить, насколько серьезно ее ранение. Какие органы задеты и как долго она продержится с такой раной, прежде чем истечет кровью? Последнее я даже не хотел себе представлять, но упорно продолжал ее отвлекать словами от боли. Чен и Чонин все еще избивали Шинхена, пока тот не потерял сознание, и признаться, мне и самому хотелось тотчас же убить его, но я не отходил от Дани. Меня пригвоздило к ней, и я лишь неотрывно следил за тем, как она старается сжать рану посильнее, как храбрится, пытаясь справиться с болью, как хаотично бегает ее взгляд по моей фигуре, потому что она не могла неотрывно смотреть мне в глаза. — Как ты оказался здесь? — услышал я ее слабый голос. У меня не было причин скрывать свое возвращение — я полнейший кретин, раз оставил ее. — Я решил вернуться, — прошептал я, обхватывая ее ледяные ладони, все в крови. — Я надеялся, что ты заживешь нормальной, привычной жизнью без меня. Я все еще уверен, что не могу сделать тебя счастливой… Именно поэтому я уехал. — Так ты соврал? — она закашляла, к моему ужасу, кровью, но я не подал виду, и лишь сердце в очередной раз болезненно сжалось. — Ты мне соврал, Чанель? — Насчет моего прошлого? — я нахмурил брови, когда она откинула голову на землю, прикрывая глаза. На ее лице отразилась гримаса боли, и я отвернулся на секунду, стискивая зубы и встречаясь взглядом с Бэкхеном. Он сжимал раненое плечо и ковылял к нам. В его лице читался страх и нетерпеливость. Дани снова посмотрела мне в глаза. - Нет, все, что я сказал, правда. Понимаешь, я преступник. Со мной ты не будешь счастлива, во мне много всего, что ты ненавидишь. Но я… если бы я знал, что он собирается с тобой сделать, — я кивнул в сторону полуживого Ким Шинхена, — я бы ни за что не уехал. Клянусь, я не знал, что он… — Он схватил Чена, — перебил меня Бэкхен. — Узнав об этом, я кинулся ему на выручку. Он раздавил мой телефон, и Дани не могла до меня дозвониться. Я надеялся, что она не приедет сюда, но она снова решила геройствовать, — почти беззлобно, уставшим голосом проговорил он. — Если бы не я, она была бы в безопасности. — Брось, — прохрипела Дани. — Я бы все равно… — Тебя ничему не научил тот случай с мотоциклом, — покачал головой я. Дани задрожала еще сильнее. Я обхватил ее и обнял, но она тяжело дышала и теперь все больше кашляла и морщилась от боли. — Чунмен, ну где же скорая? — крикнул я и вновь смотрел на Дани. — Не закрывай глаза. Потерпи еще немножко. Зато я привез Чонина вместе с собой. Чунмен сказал мне, что они уже подъезжают, и вместе с Чонином он отправился встречать машину, которая могла проехать мимо. Дани уже стонала и периодически закрывала глаза, стараясь быть храброй. Но ее силы почти иссякли, ведь она была хрупкой, маленькой девушкой. Наверное, я впервые испытывал к кому-то столько нежности, но одно теперь я знал точно: я больше не смогу уехать. Я останусь, буду тем, кем она захочет меня видеть, лишь бы с ней все было в порядке. — Еще немного, — прошептал я, заставляя ее открыть глаза снова. — Дани, я больше не уеду, больше не оставлю тебя. — Придурок, — слабо, еле выговаривая, бросила она. — Ненавижу… — Пожалуйста, не закрывай глаза, — взмолился я. — Я был идиотом, хотел оттолкнуть тебя, не привязываться. Но я привязался еще раньше и лишь причинил тебе много боли. Я снова это сделал. Но, если ты захочешь, я буду рядом, постоянно, только прости меня. Если ты захочешь, я исправлюсь. — Пустые слова… — Дани, я обещаю тебе. — Ты много обещал. — Я знаю. Но сегодня изменило все. Я понял, что боюсь тебя потерять, поэтому я останусь. Даже если ты будешь прогонять меня. Дани, я нуждаюсь в тебе, я больше не хочу ничего искать. Я искал и ничего не находил. Потому что ты была рядом. Дани… Дани. Дани! — я потряс ее, но она больше не открывала глаз, а невдалеке я слышал сирену скорой помощи. — Не закрывай глаза, смотри на меня! Дани! Чхве Дани! ..

***

Я не отставал, придерживая ее руку, когда на каталке ее доставили в ближайшую большую больницу при университете, но, как только ее завезли в операционную, медсестра остановила меня, подталкивая к сидениям и говоря, что туда нельзя. За мной появились запыхавшиеся Чонин и Чен, чуть позже Чунмен, который еще отводил Бэкхена в перевязочную. У него было распорото плечо, но ничего особого не требовалось. Возможно, наложить пару швов и забинтовать. О нем я сейчас не волновался совсем. Сидеть на месте я тоже не мог. Меня съедало ожидание, и я ходил из одного конца коридора в другой под усталые взгляды друзей. — Кстати, Шинхена увезли в полицию, — как бы между прочим сообщил мне Чен. — Стоило убить этого подонка, — заявил Чонин. — Если с ней что-нибудь случится… — Он не стоит того, чтобы из-за него сидеть, — хмыкнул Чен. — Чунмен-ши, спасибо, что подбросили. Вы никуда не торопитесь? — Я и забыл, что уже так поздно, — смутившись, сказал Чунмен. Я взглянул на него, затем на телефон, что достал из кармана джинсов. Время перевалило за первый час ночи. — Прости, Чунмен, что втянул тебя… — замялся я. — Все в порядке. Я, наверное, поеду, а ты позвони мне утром. Я все-таки волнуюсь, — он помахал мне, и я кивнул. Вскоре он исчез из-за поворота, зато оттуда вышел хромающий и придерживающий правую руку Бэкхен. Выглядел он едва ли лучше побитого Чена, но по крайней мере его лицо осталось почти целым. Он присел рядом с Чонином, не говоря ни слова. Я не винил его. Обвинять его в глупости самой Дани было бы абсурдно. И я больше чем уверен, что он не меньше моего хотел бы ее защитить. — Перестань уже маячить, — выдохнул Бэкхен. — Бейся головой об стенку, если сидеть не можешь, может, мозги на место встанут. — Шутник, — огрызнулся я и припал головой к стене. Мне срочно нужно было что-то холодное, вроде ушата ледяной воды. Вот тогда бы я пришел в себя. Но здесь пахло медикаментами, свежей краской и кровью, витала атмосфера жаркого июля вперемешку с безлунной ночью, и я не мог адекватно себя вести и здраво мыслить. А уходить я тем более не собирался. Вдруг я снова понадоблюсь, и меня не будет рядом? — Я не шутил, — заметил Бен. — Иди подыши свежим воздухом, успокойся и возвращайся. Десять минут твоего отсутствия там, в операционной, точно ничего не решат. А я считал часы по минутам. Одна, две, три… Прошло больше полутора часа, когда уставший, но с успокаивающей улыбкой доктор, что оперировал Дани, появился в коридоре из и сказал слова, которые утешили и обрадовали нас всех: — Все хорошо, рану зашили, жизненно важные органы задеты не были. Ножевое ранение прошло мимо всех органов, поэтому ей очень повезло. Единственное, что ранили ее глубоко, а свертываемость крови у нее не очень хорошая, поэтому скорее всего заживать все долго будет. Но думаю, проснется она уже к утру. А сейчас все отправляйтесь домой! Я никуда не собирался уходить. Чонин, по-видимому, тоже. Мы оба снова уселись на лавочку рядом с почти заснувшими Ченом и Бэкхеном и переглянулись — ночка обещала быть долгой. — Вообще-то думаю, когда сестренка проснется, она не особо захочет меня видеть, — вдруг сказал Чонин. Я удивленно посмотрел на него. Много мыслей роилось в голове, но самая громкая из них была та, которая напоминала мне, что я не ел уже очень давно. Заурчал живот, как урчит вредный толстый кот, и, пусть сейчас я мог выдохнуть спокойно и ждать, пока Дани придет в себя, мне необходимо было найти пищу, иначе я здесь помру с голоду. Чонин мои мысли явно разделял, судя по его урчащему в такт животу. В тишине еле слышно сопящих Бэкхена и Чена я различал все звуки. Даже мог услышать отдаленное эхо работающих в реанимации внутри операционной приборов. — Почему ты так думаешь? — спросил я Чонина. — В последний раз, когда мы виделись здесь, мы разругались в пух и прах, и тогда я уехал в Аризону вместе с матерью. — Почему? — снова спросил я. — Это случилось через полгода после того, как ты исчез, — будто нехотя ответил Ким. — Я обвинил ее в том, что ты уехал, потому что она сталкерила тебя, и я действительно считал ее виноватой во всем этом. Я думал, тебе настолько надоело наше общество, что ты даже не попрощался, и причина того, что ты не сказал мне о своем отъезде, я думал, заключалась в ней. Я предупреждал ее не влюбляться в тебя, но она меня не слушала, а потом, когда ты уехал, долго и беспрерывно плакала, чем действительно достала меня. Она была такая маленькая и глупая… — И что же? С тех пор вы не разговаривали ни разу? — изумился я. — Ни разу, не считая того случая, когда она решила поиграть во взрослую девочку и заявилась на гонки. Я, конечно, предполагал, что ее любопытство победит и однажды она обо всем узнает, но не думал, что она еще и участвовать в чем-то подобном станет, — усмехнулся Чонин. — Слушай, посиди здесь, я хочу поискать автомат и купить хотя бы кофе или батончик. Жуть какой голодный. — Можно сходить в магазин, я вроде видел какой-то недалеко отсюда по пути, — почесал затылок я. — Или мне померещилось… Я бы не отказался от чего-нибудь посытнее кофе с шоколадкой. — Рамен я тебе не потащу, если вдруг найду его, — заявил Чонин. — Ну тебе сложно, что ли? — состроил жалостливые глазки я. — Иди-иди, я точно видел где-то неподалеку магазин! Кажется, он круглосуточный. — Кажется? — выгнул бровь друг, захохотал и вскоре исчез, гремя ботинками по лестнице. В три часа ночи, когда Бен и Ким уже крепко спали и даже похрапывали время от времени во сне, мы с Чонином уплетали горячий рамен в пластиковой упаковке, заедали булкой на двоих и пили обжигающий кофе из стаканчика. Медсестра, дежурившая на этаже, пару раз уговаривала нас пойти домой и отоспаться, но мы оба были непреклонны. В пять часов утра сжалившаяся над нами девушка притащила раскладушку, на которой было даже тонкое одеяло и подушка, и мы вдвоем с Чонином разделили это царское ложе. Но в семь часов утра, едва успевшие задремать, мы снова встали, потому что начался утренний обход пациентов и нам пришлось потесниться. Едва забрезжил свет в одиноком окне в другом конце белого коридора, врач, что делал обход и оперировал Дани, пригласил нас зайти в операционную. Перевести в общую палату обещали через пару дней, как только спадет жар и восстановится дыхание, а пока нам разрешили навестить ее в реанимации. Сонные Бэкхен и Чен едва держались на ногах, зато мы с Чонином были бодры и даже оптимистично настроены. Все могло обернуться гораздо хуже, но Дани, слава богу, жива, и пойдет на поправку, а все остальное меня не так уж тревожит. Она одиноко лежала под белой простыней в большой реанимации. Вокруг были приборы, в которых мелькали разные жизненные показатели. У меня снова перехватило дыхание — умиротворенная, такая слабая, хрупкая. Иногда казалось, что всех страданий, что выпало ей, она никак не могла пережить, но Дани храбро двигалась дальше. Это меня восхищало. Возможно, я сильно ошибался, когда думал, что сломаю ее, если буду самим собой. Но сейчас мне совершенно больше не хотелось делать ей больно. Наоборот, я очень хотел убедить ее, что больше не сделаю что-либо, за что она будет меня ненавидеть. Увы. Для того, чтобы доказать это, я должен был не совершать одно и то же предательство дважды. Я знал, что она уже меня ненавидит, и я понятия не имел, как смогу вернуть ее доверие. Но можно ли поверить в это? Феникс, который всегда предпочитал свободу привязанности к кому-либо или чему-либо, теперь отказывался от свободы, потому что влюбился. Ее веки задрожали, и я подошел ближе, беря девушку за руку. Я хотел быть первым, кого она увидит. Я хотел, чтобы она знала, что я готов расстаться с прошлым и быть рядом. Она легонько сжала мою руку. Это щемящее в груди чувство — это любовь? Раньше я в нее не верил. Или я убеждал себя, что любви не существует? Я не хотел влюбляться, потому что привязанность к кому-либо непременно оборвет, отрежет, обломает мне все крылья. Но меня это больше не заботило. — Пак Чанель… — совсем слабо, но все же так, чтобы я расслышал, прошептала она. — Зачем ты вернулся? Это было так очевидно — ради того, чтобы все исправить. Я был уверен, что, если я появлюсь на ее пороге, она снова простит меня. Ведь я глубоко выжжен у нее в сердце и она не сможет мне противостоять. Как же я ошибался. Даже сейчас она оказалась сильнее, чем я себе представлял. — Я тебя ненавижу, — прошептала мне она. — Убирайся сейчас же. Она меня возненавидела. А я до беспамятства влюбился.