***
— Мистер, можно мне еще бутылочку? Я сидел в закутке недалеко от своего дома, опираясь локтями на деревянный стол и клюя носом. По-моему, это была третья бутылка соджу за этот вечер, и, так как я пил в одиночку, уже совсем скоро не очень твердо держался на ногах и с трудом связывал слова в предложения. Хозяин магазинчика на улице вынес мне еще одну бутылку, бормоча про себя что-то вроде «шел бы ты уже домой, пьянчужка», но домой мне сейчас никак нельзя было. Родители поднимут панику накануне свадьбы сестры, и я испорчу им радостную подготовку к свадьбе. Празднество назначалось через полторы недели, но я был уверен, что к этому времени Дани еще не поправится и вряд ли вообще согласится на мое предложение сопровождать меня на свадьбу. Это было что-то из разряда фантастики, потому что всего несколько часов назад она поставила жестокий ультиматум: быть рядом и заботиться, пока она не перестанет во мне нуждаться. На этот раз не было похоже, что она шутила, а значит, это был конец. Я зря решил, что могу все исправить. Я сломал ее, я сделал ее такой, и, наверное, уйти было правильно. Только я не знал, куда сейчас мне отправляться. В голове стоял хаос. Мне больше не хотелось уезжать от всех этих проблем куда-то снова, словно бояться того, что меня здесь ждало. Я не хотел трусливо возвращаться к жизни разъезжающего по миру гастарбайтера, потому что мне вмиг осточертела такая перспектива. Я наконец-то понял, что в этом не было абсолютно никакого смысла. Я ничего не нашел и ничего для себя не сделал. Я лишь повидал ряд красивых, запоминающихся мест, но ни в одном из них я не нашел для себя дом. Только сейчас я по-настоящему завидовал Крису, который после всего, что пережил, нашел для себя место, где он может быть самим собой, где он не чужой, где есть люди, которые приняли и полюбили его таким, какой он есть. Все это я мог бы найти и здесь, и я нашел, но не сохранил. Дани оказалась на все сто процентов права: я сам не знал, чего хотел, и гнался за тем, чего нет. За иллюзией красивой, интересной жизни. За несуществующим раем. Я пил прямо из горлышка, заливая свое горькое разочарование и стараясь позорно не разреветься, но я чувствовал себя абсолютно потерянным. У меня не было ничего, даже образования. Я не был глупцом, но для того, чтобы пойти дальше и поступить хотя бы в колледж, требовались знания, которых у меня не было. У меня не было работы. Подработки во время скитаний по миру не принесли мне большого дохода: я зарабатывал и тут же тратил их, потому что нужно было что-то есть и где-то спать. У меня не было друзей. По всему миру я завел десятки знакомых и сотни любовниц, у которых я оставался на ночь, но ни к кому я бы не смог обратиться в такой ситуации. У меня не было любимой девушки. Потому что я сам сжег мост, по которому она добиралась ко мне, а когда вернулся, он все еще пылал. Его нельзя было починить. Мой телефон противно заверещал, и я, долго провозившись с вытаскиванием его из кармана, приложил к уху, пару раз ударив себя по щекам для трезвости. — Алло? — Ну и где тебя носит? — раздраженно спросил Чонин. — Я всю больницу обыскал! — Я ушел, — мой пьяный голос выдавал меня с потрохами. Плевать, это же была не мама, а всего лишь Ким Чонин. — Мне нужно уйти, получить ключи за квартиру, которую я снял, поэтому дуй сюда живо! — А ничего, что я пьян? — усмехнулся я. — А ничего, что хозяйка квартиры завтра улетит в Японию на месяц и я останусь без квартиры?! Живо, я сказал! — крикнул Чонин. Я встал, оставляя деньги за выпивку и закуски на столе, и направился на улицу. То, что добираться до больницы придется пешком, я понял уже через несколько минут и решил вызвать такси. Однако на такси у меня не хватало денег, поэтому я стал искать ближайшую автобусную остановку. Меня шатало, и я спотыкался на ровном месте, а прохожие шарахались от меня. Я выглядел несколько безумным с покрасневшими глазами и улыбкой маньяка, но все же через полчаса мне удалось добраться до больницы. Чонин ждал меня на выходе, отстукивающий ногами чечетку в ожидании. Я еле поднялся по ступенькам. — Ну тебя и разнесло! Зря я тебя позвал… — Я уже пришел, — вздохнул я, — все равно я в таком виде домой не пойду. — А сюда, ты думаешь, тебя пустят в таком состоянии? — усмехнулся Чонин. — Я постараюсь не шалить, — подмигнул я. — Бен Бэкхен пришел к ней, — сказал Чонин, придерживая меня. — Ты можешь в принципе идти домой, потому что он сказал, что останется с ней сегодня… — Ну тогда я тем более никуда не пойду, — встрепенулся я. — Ревность? — расплылся в улыбке Чонин. — Этот парень, кажется, ничего. Ну я ушел! Приду утром! А то какой мне смысл охранять сестренку, когда тут два таких рыцаря, ха-ха. Я махнул рукой и поплелся внутрь. Мне пришла в голову хорошая идея — подняться на балкон больницы, откуда открывается вид на весь округ. Там гуляет свежий воздух, прохладный ночной ветер и звезды в обнимку под луной. — Тьфу! — сплюнул я. — Когда я стал таким романтичным? Ненавижу это! Поднимаясь, я наткнулся на Бен Бэкхена. Он стоял у автомата с шоколадными батончиками и разговаривал с какой-то девушкой, на вид молоденькой школьницей. Они меня заметили, поэтому улизнуть наверх незаметно не получилось, и я медленно, чтобы они не заметили, насколько я пьян, прошел мимо поста медсестры, дремавшей за книжкой, и подошел к ним. Я не видел Бена с той самой ночи, как Дани привезли сюда. Он выглядел намного лучше, чем тогда, на губах даже была улыбка, пока он не заметил меня. — Привет, Чанель, — обратился он. В последний день теплого мая я встретил Бен Бэкхена перед тем, как они с Дани отправились гулять, и рассказал ему о том, что собирался сделать. Моей целью было вовсе не донести до него, что он получил прекрасный шанс попробовать с Дани встречаться. Это было предупреждение: я просил его приглядеть за Дани, потому что знал, что это совсем не обрадует ее, но предостерег, чтобы он не смел обидеть ее. Может быть, я говорил это потому, что мне было совестно, а может быть, я подсознательно предполагал, что еще вернусь. — Привет. Как твоя рана? — поинтересовался я. Это было похоже на перемирие двух хищных зверей. Называя его собачонкой, я также подразумевал, что разозленный пес — опасный пес, он тоже зверь. А учитывая то, что я был всего лишь огненной птицей, у него было много шансов: месяц с лишним, пока я отсутствовал. Но я не знал, получилось ли у них что-нибудь и означают ли слова Дани то, что я опоздал. — Царапина, — отмахнулся он. — Несерьезно. Молодая особа окинула нас взглядом, задержавшись на мне. Смольные черные волосы оттеняли неестественно светлую кожу для кореянки. Я почтительно поклонился, расплываясь в улыбке, но не рассчитал и чуть не упал. Все же я выпил слишком много. — Ты пьян? — спросил Бэкхен, хмурясь. — Мы можем поговорить? — спросил я в ответ. — Да, конечно. Джихен, вернись в палату к Дани, скажи ей, что я зашел к врачу за выпиской. — Но выписка будет только утром, — возразила девушка. — Скажи ей так, — настоял Бэкхен, и она растерянно кивнула. Мы поднялись на крышу. Здесь и правда было очень свежо. Я буквально упал на скамейку рядом с поручнями, а Бэкхен встал рядом, опираясь на них, и внимательно, изучающе посмотрел на меня. — Ты от меня этого никогда не услышишь, но сегодня можно, — улыбнулся Бэкхен. — Пожалуй, я рад, что ты вернулся. Сказать, что я удивился, ничего не сказать. Потому что я позвал его с собой, чтобы наехать, заставить его отказаться от Дани, даже если у них что-то было или есть. Но он ввел меня в заблуждение, и я не понял, что означает это. Бэкхен продолжал улыбаться. На последнем этаже было прохладно, даже меня пробирало под теплой серой кофтой, а он стоял в одной футболке и не дрожал. — Что ты имеешь в виду? — Я думаю, ты и сам заметил, насколько Дани поменялась за такой короткий промежуток времени. Не знаю, что было у тебя на уме и что ты вообще собираешься дальше делать, но… Но я хочу, чтобы ты был с ней. Я ошарашенно на него уставился. До этого меня клонило в сон, и я плохо соображал, что происходит, но вмиг протрезвел и поднялся со скамейки. — Что? .. — Сейчас объясню, — усмехнулся Бэкхен. — За это время очень многое поменялось. До недавнего времени я искренне радовался, что ты уехал и не будешь мне больше преградой. Я старался, как мог, развлекал ее, устраивал сюрпризы, говорил какие-то ненужные милые слова, но все это ей не надо. Ей не нравятся милые, сладкие парни, хотя я не особо на него тяну, конечно. Только и меня ей недостаточно. Все дело в тебе. Она хандрит, она до сих пор хандрит, и она меня ни разу не подпустила к себе. Нет, был один раз… — Что за раз? — встрепенулся я, хватая его за ворот футболки. — Только скидывать вниз меня не надо, горе-любовник! — попросил Бэкхен, грустно улыбаясь. — Давай ты меня отпустишь, ладно? — Ты снова целовал ее? Бэкхен поджал губы и отвел взгляд. — Что ты сделал? — Я думаю, ты догадался, — Бэкхен смахнул с себя мои руки. — Слушай, мне надоело, что мы враждуем из-за нее. Не то чтобы я уступаю ее тебе, просто знаю, что не я ей нужен. — Да ты просто святой, бл*ть! — закричал я. — Где такие берутся только? — Ладно, протрезвеешь — поговорим, — махнул Бэкхен. — Погоди, — остановил его я. — Ты что, просто так сдаешься? Я встретился с Бэкхеном взглядом. Он улыбался, но он отнюдь не смеялся надо мной. Он смотрел на меня… Понимающе. Это обескуражило меня больше всего. Он пригвоздил меня этим взглядом к полу, и я не мог сдвинуться с места. Он, черт его дери, просто оказался самым понятливым из нас троих. Я ошибался в нем так же сильно, как ошибался в самом себе. — Я сдаюсь, — кивнул он, —, но я не проигрываю.***
Первые лучи солнца упали мне на глаза сквозь челку. Я поморщился, насупился и попробовал найти одеяло, чтобы скрыться от света, мешающего спать. Через несколько секунд до меня дошло, что нет никакого одеяла — ровно как и подушки, я лежу на деревянной скамейке на балконе, а время — восемь утра. Я соскочил, и голова закружилась от резкого подъема. — Вот же черт… — проскулил я и понесся вниз. Купив бутылку газированной минералки, я осушил ее всю в десять глотков и облегченно выдохнул. С похмелья все еще трудно было соображать, но по крайней мере я помнил все. И то, что сказала мне Дани, и Бэкхен, и это как никогда сильно давило. Однако наступало утро, у меня оставалось не так много времени для принятия правильного решения. И я, как всегда, отдался воле чувств, надеясь, что это будет правильное решение на этот раз. Я несся по коридору к палате, чуть ли не сбивая медсестер с утренним обходом пациентов и разносом таблеток, но в голове стояла одна-единственная мысль: пусть ее еще никто не забрал. Я надеялся успеть. Я влетел в палату, как сумасшедший, запыхавшись и резко тормозя. На меня уставились четыре пары удивленных глаз. Дани сидела на кровати, полностью одетая в джинсы, рубашку и теплый свитер с вышитыми цветами на груди. Ее волосы были снова собраны в небрежный, но такой милый хвост, и руки сцеплены на животе. Рядом на постели сидел Чонин с сумкой, на стульчике возле нее — вчерашняя девушка Джихен, а в кресле напротив — Бэкхен, перебирая какие-то бумажки. Чонин заговорщически мне подмигнул и прыснул в кулак. — Ты чего, Чанель? — спросил Бэкхен. — Бэкхен, ты же забрал выписку, пойдемте уже, — раздраженно спросила Дани, нарочно меня игнорируя. — Ты слишком тяжелая, я тебя не понесу, — заявил Чонин, все еще смеясь чему-то. Если для него выглядело забавно, как я ворвался в палату, то мне было отнюдь не смешно. Сердце бешено стучало. Но я всегда считал, что лучше сделать и пожалеть о сделанном, чем не сделать и жалеть потом всю жизнь. Бэкхен не ошибался. Я был уверен: она все еще любит меня. — Добровольно продан в рабство, — охрипшим голосом я привлек внимание всех в палате. У Дани округлились глаза. — Пользуйся мной, пока я буду тебе нужен, а затем выброси за ненадобностью. Я не буду возражать.