Музыкальная кофейня "City Lights"

На следующее утро я проснулась оттого, что дверь в мою квартиру слишком громко хлопнула, а все одеяло сползло на пол. Мне было неуютно спать в одной одежде без него, и я вскочила. Оказывается, Чанель пришел намного раньше вчерашнего, и дверь хлопнула потому, что его руки были заняты небольшой коробкой и он не смог тихо закрыть за собой. — Извини, что разбудил, — он снял измазанные в черной саже кеды и прошел в комнату. На нем была чистая белая рубашка, пахнущая новизной, и такие же, словно только что снятые с иголочки, узкие черные штаны. Я удивленно просканировала его взглядом. — Что это ты принес? — Несколько лампочек и две полки, собираюсь немного похозяйничать в твоем доме, — он мимолетно мне улыбнулся, — а, стоп. Погоди. Кажется, я уже в нем хозяйничаю! Я зарядила в него лежащим под диваном тапочком, и в ответ мне было только его сотрясающее стены гоготанье, когда он отправился на кухню ставить чайник. Я лениво, в манере объевшегося рыбой тюленя, вылезла из кровати, свесив ноги, и спросила, зачем он все это принес. Еще вчера мы чуть было не разругались, но сегодня как ни в чем не бывало он был здесь снова. — В твоей ванной не горит половина лампочек, — ответил он мне, чавкая, — видимо, нашел пакет с печеньем, что вчера принес Бэкхен, и теперь доедал его. — А еще ты ставишь все баночки с шампунями, гелями и прочим прямо на ванну. Наверное, это жутко неудобно. Я приделаю тебе пару полочек для удобства. — Кто тебя просил… — под нос пробормотала я, но ему ничего не сказала. Пока он шумел перфоратором и молотком, проделывая в стене моей ванной дырки и забивая в них гвозди, я успела выпить чаю (вторая кружка для Чанеля, по обыкновению, остывала, не дождавшись, пока чай выпьют), умыться и одеться. В ванной стало гораздо светлее, и я скромно поблагодарила Пака за его внимательность. Ближе к обеду мы с ним пошли на прием к моему хирургу. Присутствие Пак Чанеля там было вовсе не обязательно, но он зачем-то потащился со мной, все еще играя роль назойливой няньки. — О, мисс Чхве! — доктор Ли указал на стул, и я прошла, оставляя Чанеля за дверью. — Добрый день, мистер Ли. — Как Вы себя чувствуете? — будничным тоном спросил он, беря из моих рук карточку. — Ничего не болит? Шов полностью зажил? — Остался небольшой рубец, — кивнула я, — но у меня уже ничего не болит. — Я рад это слышать! — немолодой врач искренне улыбался мне, и я задумалась: вот бы побольше таких врачей, как он, желающих для пациента только здоровья, а не как бы содрать с него побольше денег. — Подойдите ко мне и задерите майку, я посмотрю. Я встала и подошла, обхватывая края своей черной майки и поднимая ее до бюстгальтера. Мужчина надавил на то место, где шрам только-только зарубцевался, и я почувствовала легкое покалывание. — Не больно? — Нет, все в порядке. — Хорошо, тогда я Вас выписываю? Небось на работе без Вас все от рук отбились! — засмеялся мужчина, и у его глаз я увидела морщинки. — Да мне и самой уже не в радость дома чахнуть, — призналась я. — Чувствую себя тунеядцем. — А скажите-ка мне, того парня, что пырнул Вас ножом, посадили-таки? — Ага, на девять лет. Но он еще преступления совершал до этого. — Вишь оно как, — покачал головой доктор, протягивая мне выписку, — с выздоровлением Вас, мисс Чхве! И постарайтесь больше к нам не попадать! — Спасибо, — я поклонилась и направилась к выходу. Чанель ждал меня, прислонившись к стене напротив. В больнице была огромная очередь, стояла невыносимая духота, и мы поспешили убраться отсюда. Но, как только мы вышли на улицу, чтобы вдохнуть свежего воздуха, полил дождь. Его давно не было, и он пришел сразу ливнем. Стоя на лестнице и постепенно намокая в одной-единственной майке и джинсах, я начала дрожать и колебаться, стоит ли нам переждать такой ливень в больнице. Чанель раздумывал меньше. Схватил меня за руку и рванул вниз по лесенкам к автобусной остановке. Я едва за ним поспевала своими короткими ногами. Наша разница в росте всегда была в полторы головы, и сейчас он казался мне нереально большим. Просто огромным, а я маленькой, недалекой, слабой девчонкой. Нам повезло, что автобус сразу пришел нужный и не пришлось ждать, замерзая под ливнем. Чанель подтолкнул меня в салон и вошел следом, заплатив за нас обоих. Мы уселись на первые сидения, потому что народу почти не было в полдень, что очень странно, и поехали домой. — Эй, значит, ты завтра уже пойдешь на работу? — вдруг тихо спросил Чанель. — Конечно, — это же было очевидно, зачем он спросил? — Хватит мне уже ерундой маяться. — А я могу приходить к тебе в кофейню? Я провела по стеклу сырыми пальцами и усмехнулась. — Конечно. Она открыта для каждого. Мы вышли из автобуса, и дождь постепенно утихал. Чанель вдруг сорвал с себя свою рубашку, развернул меня и накрыл ею, заставляя надеть. Под рубашкой оказалась майка, и я облегченно вздохнула. — Ты вся дрожишь, — заметил он, — надень, пожалуйста. Я кивнула. Мы поднялись в квартиру, и я быстро юркнула, садясь на диван и кутаясь в одеяло. Чанель зашел следом, закрывая дверь. — Мне кажется, тебе стоит снять всю мокрую одежду и принять горячий душ, — предложил он. — Знаешь что, Чанель? — я подняла на него глаза, а потом снова виновато опустила. Я думала об этом всю ночь, не давая себе спать. Я думала о том, чего хочу и как я должна поступить в сложившейся ситуации с Чанелем. Я пришла к выводу, что мы достаточно сделали друг другу больно и что я не смогу прожить с ним жизнь, все время ожидая подвоха с его стороны. Даже если он настроен серьезно, я все еще не могу найти в себе сил поверить ему стопроцентно. Подорвав один раз доверие, его невозможно вернуть. Но я так сильно его люблю. Такого его, внешне плохого парня, разгильдяя, нарушающего правила, мотогонщика, я люблю его, даже если он курит и пьет, даже если я далеко не первая у него (а я знаю, что я не первая). Я люблю его. Это разрывает мое сердце на маленькие кусочки, потому что мне действительно трудно начать все сначала. Я бы хотела стереть себе память и влюбиться в него снова, но никогда не знать тех дней, когда он уходил, говоря, что не любил меня и что я ему не нужна. — Чанель, — я всхлипнула, но заставила взять себя в руки. — Давай закончим на этом. — О чем ты? Хочешь отдохнуть? — не понял он или притворился, что не понял. — Уходи, — отчеканила я, утыкаясь в колени, чтобы не заплакать перед ним, и с шумом втягивая в себя воздух. — Я больше в тебе не нуждаюсь. Мы оба замолчали, но он не уходил. Он просто стоял и смотрел на меня, когда я подняла глаза, чтобы проверить, не собирается ли он наконец покинуть мою квартиру. Я совершенно не была готова его отпустить, но я просила его уйти. И время здесь было ни при чем, оно нам не поможет. Меня захлестнули эмоции, я была готова вот-вот расплакаться, но не хотела, пока он был здесь. — Вот так, значит? — спросил он. Кажется, в его душе назревала целая буря. — И все? Это все, что ты можешь мне сказать? — А что еще? — Я же не прошу так сразу простить меня! Я попросил у тебя шанс! Еще один, последний шанс! Я и сам не верю в это, но я… стараюсь сделать так, чтобы ты меня простила! Я никогда в жизни еще ничего подобного не делал, я не менялся! Но я хочу делать это ради тебя, а ты говоришь «все»?! — Но я не могу так! Пойми, что у меня просто не получается простить тебя еще раз! — Я не заставлю тебя пожалеть о выборе, — прошептал он, подходя ко мне и приседая передо мной на колени. — Пожалуйста. Да, я последний подонок, но я люблю тебя. Неужели ты помнишь только плохое, связанное со мной? — Я ничего не помню и не хочу помнить, — я смело посмотрела на него. — Я переболела. — Ты мне так просто врешь! — Уходи уже! — мое терпение лопнуло, и я изо всех сил оттолкнула Чанеля. Он не удержался и отлетел к шкафу, ударяясь головой. Я охнула. Он зажмурился и простонал, хватаясь за голову. Меня прошибло током, и я вскочила, кидаясь к нему и садясь на его вытянутые ноги, обхватывая руками лицо. Он взглянул на меня, и я больше не могла сдерживать горьких слез. — Пак Чанель… — я плакала, не стесняясь слез, отчего мой голос хрипел, подобно его голосу. — Ты снова плачешь из-за меня. — но я не дала ему еще что-то сказал и впилась в его губы поцелуем. Я целовала его жадно, прикусывая нижнюю губу и давая понять, как я скучала по поцелуям с ним. Я вкладывала все свои чувства, вырвавшиеся наружу, передавая всю нежность, словно пыталась загладить свою вину за сегодняшнее и за все жестокие слова, которые ему сказала. Я бы хотела продлить этот момент на целую вечность, выпадая из реальности, потому что я не знаю, что буду делать после сегодняшнего. Я так сильно люблю его, что готова переступить через свою гордость снова, надеясь, что в этот раз все обязательно будет по-другому. Чанель подхватил меня за бедра, прижимая к себе. Я сидела на нем, не отрывая своих губ от его, в его расстегнутой рубашке, под которой намокла и стала полупрозрачной майка. За окном дождь барабанил по стеклам, усиливаясь и заглушая наши мысли, слова, звуки поцелуя, которые я бы захотела скрыть. После всего этого можно было бы запечатать свои переживания в белый конверт и бросить в самый дальний ящик памяти, не возвращаясь к ним никогда. — Ты — мой повод стать лучше, — прошептал он, отрываясь от моих губ. — Значит ли это, что ты даешь мне шанс? — Кажется, я буду возвращаться к тебе, даже если ты еще тысячу раз сделаешь мне больно, — глупо улыбнулась я сквозь слезы. — Не заставлю, — он припал губами к моей щеке. — Я больше не уйду, потому что, сколько бы раз ни уходил, я возвращаюсь. — Не смей больше уходить, никогда, — строго приказала ему я. — Как скажешь, маленькая мисс.