Джеб, или внезапный удар

      Весенним днем 1896 года я проснулся рано утром, едва брезжил рассвет.       Небо серо-мышиного цвета, как мой старый любимый халат, предвещало хмурый день. Затянутое тучами, оно являло собой контрастный фон для ярких газовых фонарей Бейкер-стрит. Открыв окно, я высунулся по пояс на улицу и с наслаждением вдохнул холодный воздух. Я любил наблюдать за жизнью города, я мог тренировать свою наблюдательность часами, оттачивая дедуктивный метод. Мой взгляд устремился вниз, где на тротуаре улицы сновали ранние прохожие, спешившие по своим делам. Скоро будут открыты конторы и магазины, и деловая жизнь на Бейкер-стрит закипит, а пока только лишь бедняки да я проснулись так рано.       На улице сновали мастеровые, строем прошли солдаты; констебль, освещая себе путь потайным фонарем, неторопливо завершал обход, прачка несла тюк с бельем. По камням мостовой прогрохотала тележка торговца дешевой рыбой. Он зорко смотрел по сторонам, чтобы беспризорники не стащили пару тощих рыбешек на завтрак. Но ребятам было не до него. Те, у кого было хоть какое-то законное ремесло, готовились к трудовому дню.       Мальчишка - чистильщик обуви, которого я иногда отправлял с запиской в «регулярную армию Бейкер-стрит» , уже сидел на корточках, прислонившись курткой к стене дома напротив. Справа от него лежал арсенал щёток и ваксы разных цветов. Сегодня он сможет заработать много мелких монет, так как дождливая лондонская погода будет благосклонна к труду мальчугана.       Среди толпы мое внимание внезапно привлек высокий, худой мужчина средних лет, одетый в рабочую одежду, но по костюму я не смог определить его ремесло. Он шел не быстро, стараясь не подходить близко к патрулирующему полицейскому. Под рукой у него была болонка: собака извивалась, ее блестящая шерсть, аккуратно расчесанная заботливой служанкой, теперь спуталась клочками. Собачонка тряслась от страха. Мужчина оглянулся, и болонка, улучшив момент, укусила своего мучителя. Он вскрикнул, но собаку не выпустил.       «Собака не принадлежит ему, он выкрал ее только что, на соседней улице, а сейчас, возможно, похититель несет ее скупщику шкурок или надеется выручить за нее несколько фунтов, когда в газете появится объявление о поисках любимца из аристократической семьи, проживающей на Пэлл-Мэлл».       Улыбнувшись своей догадке, я высунул голову в окно и громко свистнул. Я и не ожидал, что на улице начнется такой переполох!       Мужчина побежал, собачка завыла, осознав свою печальную судьбу, констебль обернулся и, заметив бегущего человека, по своей полицейской привычке, бросился вдогонку за ним. Чистильщик обуви с удивительной быстротой реакции подобрал свои щетки и плотнее вжался в стену, освобождая дорогу. В азарте погони констебль задел бочонок на тележке торговца, бочка упала и треснула – вяленая рыбешка рассыпалась по булыжникам мостовой. Тощие скелетики рыбок немедленно исчезли как по волшебству в дырявых карманах мальчишек. Торговец всплеснул руками и, осыпая проклятьями констебля и беспризорников, принялся упаковывать жалкие остатки товара обратно в тару.       Закрыв окно, я осознал, что сегодня будет ровно два месяца с момента успешного завершения последнего дела. Не думал я, что от безделья позавидую констеблю, преследующего похитителя собаки.       А тем временем, за шестьдесят один день ни одного сколько-нибудь стоящего дела: необъяснимого убийства, странной кражи, пропажи секретных документов. «Преступники совсем измельчали, ничего достойнее не могут придумать, чем воровство собак!» - брюзжал в мыслях я. Мне предстоял очередной серый и скучный день, полный хандры. Неужели этот вторник не принесет ничего, кроме разочарования?       Не в силах уйти от мрачных мыслей, я решил предаться предмету более возвышенному - открыл сборник лирики Франческо Петрарки* (см. примечание)и погрузился в чтение.       Так незаметно прошел день. На часах было без пяти минут пять, как в дверь моей комнаты постучала наша экономка – миссис Хадсон:       - Мистер Холмс, Вы будете пить чай в гостиной или Вам подать его в комнату? Мистер Ватсон вернулся с визита к пациенту и принес вам вечернюю «Таймс». Надеюсь, свежие новости преступного мира вернут Вам аппетит? Хотя мой покойный муж не читал вечерних газет, пока не поужинает…       - Спасибо, миссис Хадсон, – поблагодарив экономку, я спустился в гостиную и застал друга за пятичасовым чаем.       Поздоровавшись, Ватсон протянул мне газету и покачал головой:       - Сегодня тоже ничего, Холмс.       «И зачем я поквитался с профессором Мориарти и его сподвижниками пять лет назад? Жизнь не была бы такой однообразной», - внезапно пожалел я. Весь Лондон тогда вздохнул с облегчением, жители могли спокойно прогуливаться по улицам, а Ватсон издал новый рассказ о схватке у водопада и, конечно, неплохо на нем заработал – я видел дорогую бриллиантовую заколку в его галстуке.       Я перелистал выпуск, надеясь отыскать хоть что-нибудь, но безрезультатно – преступный мир Лондона снова ушел на каникулы.       Разочарованный, в последней надежде я раскрыл графу объявлений.       Ватсон, вытирая губы салфеткой, произнес:       - Я уже просмотрел эту колонку, Холмс…       И, очевидно, пытаясь меня утешить, доктор предложил:       - Может быть, мы успеем на скрипичный концерт Сарасате** (см. прим.)в Альберт-холле?       - Разумеется, доктор! Я не хочу пропустить это выступление… А завтра мы займемся делом о пропавшей болонке леди Гамильтон и заработаем десять фунтов! – я немного повеселел и, очертив карандашом объявление, показал его другу.       - Что ж… Думаю, разгадка очевидна Вам уже сейчас, и Вы справитесь с этим делом легко! У меня завтра несколько пациентов. Сожалею, что не смогу составить Вам компанию.       Ватсон обрадовался, что меня увлекло такое простое дело. Доктор еще не знал, что, если он был бы со мной в тот самый день, то я бы не оказался в тюрьме, но об этом в следующей главе.