Джеб, или внезапный удар

      Скрывшись в толпе, я быстрым шагом шел по Пэлл-Мэлл, намереваясь свернуть в ближайший переулок. Внезапно почувствовав опасность, я достал часы из жилетного кармана, открыл их, посмотрел на время и стал разглядывать отражение улицы в полированной крышке хронометра. Слежки не было! Успокоившись, я продолжил путь и юркнул в подворотню с намерением разработать план дальнейших действий.       Первым пунктом: нужно скрыться от полиции. Но как я могу изменить свою внешность без театрального грима и гардероба костюмов? Даже если я испачкаю пылью новый сюртук, а лицо вымажу сажей – я все равно не стану походить на грязного пьяницу! Любой знакомый констебль с наметанным взглядом, взяв под козырек, поздоровается со мной. Все же, возвращаться на Бейкер-стрит опасно. Полиция наверняка уже там, ведь от дома до особняка Гамильтонов я дошел за пятнадцать минут. Но, может быть, стоит проверить? Полиция нерасторопна! В этом я не раз убеждался, сотрудничая со Скотленд-Ярдом. Может, на этот раз и мне повезет, как тем преступникам?       Вторым пунктом моего плана было раскрытие убийства леди Гамильтон и, разумеется, предъявление доказательств.       Два пункта серьезно осложняли мою жизнь, так как противоречили друг другу. Опрашивать свидетелей в образе сыщика было бы глупостью. Осведомленный о случившемся полицейский, хорошо знавший меня в лицо, может схватить за рукав сюртука на улице в любой момент. Впрочем, я мог бы поселиться на некоторое время в крохотной комнатке, которую снимал под чужим именем в районе Ист-энда, и спокойно изучить обстановку. Никто не мог знать о существовании этого пристанища, и это обнадежило меня. Но до окраины Лондона надо было еще добраться, а в кармане сюртука не звенело и полпенни на кэб!       «Черт! – выругался я про себя с укором. – Надо было попросить у леди Гамильтон задаток. Десять фунтов сейчас бы не помешали!»       После раздумий я решил рискнуть и зайти домой - захватить деньги, револьвер и некоторые, дорогие моему сердцу, вещи.       Заглянув за угол, где пересекались две улицы, я не обнаружил полицейской засады. Для читателей скажу, что, участвуя в поимке преступника, полиция ведет скрытое наблюдение: констебли маскируются под обычных горожан, дабы не вызывать подозрений. Но в данном случае, я не заметил следов Скотленд-Ярда: уборщик мел улицу привычным образом, сметая сор в аккуратную пирамидку, а фартук трудяги был грязен от долгого ношения; продавец рыбы был тот же, - я всегда его вижу под окнами дома напротив. Прохожего, зачитавшегося одной страницей газеты, я не заметил. Не было видно и соглядатаев за окнами нашей квартиры, курящих сигарету за сигаретой в темном углу. Обычный весенний день на Бейкер-стрит!       Торопясь и оглядываясь, я перешел улицу, заранее доставая ключ от входной двери. Дома никого не было: миссис Хадсон, очевидно, ушла в булочную, а доктор Ватсон еще просил пациентов дышать или не дышать.       Нужно переодеться: я скинул сюртук и остался в жилете, сорочке и брюках, на ногах были ботинки. Надо взять куртку рабочего и переобуться. Нет! Сначала обзавестись оружием!       Прикрыв дверь, я прошел к себе в комнату, положил в карманы брюк револьвер и коробку патронов. Из ящика стола я достал фотографию Этой Женщины. Здесь читатель может улыбнуться моей сентиментальности, но посудите сами, разве мог я, будучи джентльменом, оставить карточку, осознавая, что любопытный Лестрейд, словно крыса, сунет свой нос и докопается до этой приватной истории, позднее опубликованной в искаженном виде доктором Ватсоном под названием «Скандал в Богемии». Я хорошо знал неуёмную энергию инспектора, - это, безусловно, делает ему честь, как полицейскому, но лишает чувства такта, присущего сыщику. Но зачем давать повод подозревать невиновную женщину в соучастии в «преступлении»? Пожалуйста, избавьте меня от этого!       Я бережно обернул бумагой фотографию Ирэн Адлер и убрал картонку в жилетный карман.       Осторожно я выглянул в окно. Как я мог так оплошать?! Неужели позволил себе отвлечься от действительности, поддаваясь эмоциям?! В нескольких домах от нашей квартиры, расталкивая прохожих, бежали оба полисмена.       Проклятье! Черный ход в доме был завален старой мебелью, оставшейся от прежних жильцов миссис Хадсон. Сколько раз Ватсон просил нашу хозяйку выбросить мебель или продать ее старьевщикам, объясняя это тем, что однажды мы все не сможем выбраться из здания и погибнем от пожара, вызванного моим неудачным химическим опытом. Но миссис Хадсон была непреклонна и заметила: «Что ж, мистеру Холмсу придется соблюдать осторожность, или же оставить эту непонятную, сквернопахнущую и взрывоопасную науку!» Разумеется, этого я сделать не мог, и черным ходом было пожертвовано, а как бы удобно было сейчас пробраться по нему и уйти незамеченным по лондонским крышам!       Итак, выход оставался один. Я побежал на улицу в надежде на то, что успею скрыться прежде, чем полицейские меня догонят.       Едва я успел выскочить за дверь, как у входа в наш дом остановился кэб, перекрыв мне путь к отступлению. Открылась дверца, и Ватсон легко спрыгнул на мостовую, кинув монетку кэбмену.       - Добрый день, Холмс! – поприветствовал он, увидев меня на пороге. – А где Ваш сюртук?       - Ватсон, Вы всегда не вовремя! – разозлился я на друга, вспомнив, что из-за глупых сантиментов забыл взять куртку рабочего и сменить лаковые ботинки на грубые башмаки, подбитые гвоздями, в которых, к тому же было бы удобнее бежать.       - Держите его, доктор Ватсон! Он – убийца! – взревели полисмэны, торопясь преодолеть последние, разделяющие нас, двадцать ярдов.       - Где? – удивился доктор, предусмотрительно поставив свой медицинский саквояж за порог нашего дома, и стал оглядываться на мирную улицу.       Я сделал рывок в сторону, но Ватсон грубо схватил меня за рукав сорочки:       - Холмс! Постойте! Вы его видите?       Полицейские победно зарычали, не слыша слов моего коллеги, и на ходу стали доставать наручные кандалы.       Мне ничего не оставалось, как принять боксерскую стойку и нанести внезапный джеб в челюсть своему другу. О! Этим ударом мог бы похвастаться сам Джон Салливан (см.прим. 6)! К сожалению, удар был настолько неожиданным для Ватсона, что тот не успел поставить защиту. Я видел, как его глаза удивленно округлись. От боли и внезапности доктор выпустил меня, и я очертя голову побежал по улице. Констебли вдогонку стрелять не стали – Бейкер-стрит была запружена повозками, между которыми сновали многочисленные прохожие.