«Страшное убийство на Пэлл-Мэлл снова потрясло весь Лондон! Убийца – известный детектив Шерлок Холмс! Инспектор Лэстрейд, расследующий это дело, отказался предоставить хоть какие-то сведения, но нашему репортеру удалось выяснить, что жертвой маньяка Холмса…»
«Надо же! «Снова»? – подумал я, прервав чтение. – Уже и маньяк? Это же не серийное убийство! Чего только не придумают репортеры, лишь бы продать весь выпуск своей газетенки! Возмутительно, до чего мерзкие писаки! Такие же лживые сочинители, как доктор Ватсон!» Я поймал себя на этой недостойной мысли и внутренне попросил прощения у друга за сломанную ему челюсть и все обиды, которые я ему причинил за нашу многолетнюю дружбу. Я снова вернулся к чтению. Далее репортер писал:«…жертвой маньяка Холмса пала молодая леди Гамильтон. Труп был обнаружен дворецким, о чем немедленно была извещена полиция, а Холмсу удалось скрыться с места происшествия. Мы размещаем фотографию преступника (крайний слева), за поимку которого мистер Майкрофт Холмс, брат убийцы, объявил вознаграждение пятьсот фунтов. Это пока все, что нам стало известно, мы будем держать читателей в курсе развития событий…»
Со страницы газеты на меня смотрел улыбающийся доктор Ватсон,</i> а слева от него, в окружении репортеров с серьезным и задумчивым видом стоял я. Эту фотографию сделали два года тому назад, когда я вернулся в Англию после долгих скитаний. Глава преступной шайки Мориарти погиб в пучине Рейхенбахского водопада, я же – воскрес! «Вот так, значит, отблагодарил меня Лондон?» – подумал я и загрустил. – «Пятьсот фунтов, Майкрофт, пятьсот…» За такие огромные деньги каждая собака в Лондоне будет меня искать. Страшно захотелось выкурить трубку, но, к сожалению, вся моя коллекция осталась на Бейкер-стрит. Я надвинул на глаза кепку, расплатился с кэбменом и прошел пешком два квартала. Вокруг особняка тесным кольцом стояла полиция, не пуская любопытных зевак и репортеров. Предъявив констеблю рекомендательное письмо, я получил разрешение пройти внутрь. Подслеповатый дворецкий леди Гамильтон также не узнал меня и, держа листок на вытянутых руках, прочел:Рекомендательное письмо Предъявитель сего письма, мистер Рональд Джейкоб Коул, служил у мистера Джона Хашема Ватсона, доктора медицины, садовником в течение пяти лет. Профессионализм, честность и исполнительность мистера Рональда Джейкоба Коула позволяет рекомендовать его для работы на аналогичной должности. С уважением, Джон Хашем Ватсон, доктор медицины, Шотландия, Эдинбург, дом 88 по Лестер-сквер.
- Проходите, мистер Коул. Нам как раз требуется садовник. Предыдущий работник хорошо выполнял свою работу, но сегодня утром не вышел на службу. Очевидно он много выпил накануне, и мне пришлось дать ему расчет… От Вас, я чувствую, джином не пахнет! Вы нам подходите! Я только переговорю с сэром Гамильтоном о Вашем жаловании, хотя… У нас несчастье – убита супруга хозяина, поэтому… Ммм, шесть шиллингов в день, Вас устроит? Я кивнул, дворецкий – мистер Эванс, указал мне на осиротевшие инструменты и оставил одного. Теперь я получил возможность изучить почву. Для порядка покопав незаконченную грядку, я осмотрелся – за мной никто не следил. Констебли были заняты толпой. Внезапно меня осенило! Грядка начиналась от окна дома и заканчивалась где-то в тени деревьев, ближе к ограде с другой стороны дома. Я подхватил корзинку с луковицами тюльпанов, словно намеревался их сажать, и прошел вдоль вскопанной земли. Грядка обрывалась в двух шагах от ограды. Так и есть! Спрыгнув на землю также, как и я, преступник пробежал по грядке, подтянулся на руках и перелез через забор. Но как убийца скрыл следы на рыхлой земле? Наклонившись, я воткнул в почву для виду пару луковиц и обратил внимание на неглубокие параллельные бороздки, сквозь которые проглядывал еле различимый след левой ноги. «Преступник поставил правую ногу на стену, чтобы сделать рывок, он - правша» - так я сделал еще один вывод. «Но что это за бороздки? Так! Сколько их?.. Тринадцать!» - посчитал я, оглядывая сад в поисках подходящего предмета, пока не увидел грабли. «Разумно! А, самое главное, быстро, и не вызовет подозрения!» - похвалил я находчивость преступника, использовавшего грабли для уничтожения следов обуви. Посадив тюльпаны, я измерил остатки следа своей кепкой – длина равнялась трем четвертям кепки, возможно, след оставила обувь 6 размера. В надежде позже определить размер ботинок убийцы точнее, я аккуратно поставил на это место корзину вверх плотным плетеным дном. Теперь я точно знал, как преступник покинул дом. Теперь мне следовало выяснить, как убийца туда попал, и установить круг подозреваемых. Но сделать это было сложно, своими расспросами я бы неизбежно привлек внимание полиции. Все же, несмотря на то, что я сильно рисковал быть разоблаченным, - решил немедленно приступить к опросу свидетелей и изучить планировку дома. Служанка леди Гамильтон - мисс Мэри, - вот, кто знает каждый уголок особняка. Она сможет мне помочь! Но под каким предлогом садовнику в грязных ботинках, подошвы которых забиты влажной землей, попасть в дом, где на кухне хлопочет служанка? И как это сделать на глазах вездесущих полицейских, рыскающих по особняку, словно гончие в поисках добычи? Ответ нашелся буквально под ногами. Я нарвал букетик нежных, пахнущих весной первоцветов. Кажется, это были примулы, - я не силен в ботанике, как точно подметил доктор Ватсон в одном из первых своих рассказов. Я прошел в дом через черный ход, в любую минуту ожидая за спиной внезапного окрика дворецкого вроде: «Мистер Коул, Ваше место в саду, не так ли?», - но я заранее приготовил ответ и заглянул на кухню. Там как раз возилась с приготовлением обеда юная Мэри. Вручив служанке букет, я заметил, как румянец окрасил щеки мисс, и девушка смущенно опустила глаза долу. Я же поспешил предупредить, что букет для сервировки стола к обеду. - Ой! – по-детски, как будто встрепенувшись от сна, воскликнула девушка с грустью в голосе. – Что Вы, мистер Коул? В доме траур, а цветы создают ощущение весны, жизни и… Не дав служанке договорить, я завел разговор на интересующую меня тему: - Милая Мэри, скажите, что Вам известно об убийстве нашей хозяйки? Какой негодяй мог так поступить с прекрасной молодой женщиной? – наугад, словно в омут, закинул удочку я. Мэри, всхлипнув, ответила: - Мистер Коул, ходят слухи, что леди Гамильтон больше внимания уделяла своей болонке, нежели мужу… - Семья Гамильтонов ссорилась? – заинтересовался я. - Нет, сэр. Они были прекрасной семейной парой, – прозвучал ответ. - Хм… Возможно, леди Гамильтон не поладила с родственниками? - Нет, сэр, все в этой семье было прекрасно… - внезапно служанка насторожилась. – Мистер Коул, а почему Вы спрашиваете?.. Я видела того джентльмена впервые и точно могу сказать, что он не родственник Гамильтонов. В его внешности я не заметила фамильной черты этой семьи – широкий нос с горбинкой… У Холмса, - так, кажется, звали того мистера, кто убил леди, необычайно тонкий нос! Да!.. Вот как у Вас, мистер Коул! Я дотронулся до своего носа рукой, опасаясь, как бы наблюдательная девушка не раскрыла мое инкогнито, но Мэри продолжила рассказывать: - Этот бандит - Холмс, что приходил к нам вчера утром, взял из шкатулки хозяйки изумрудное колье… Крайне приятный джентльмен, но украсть такую вещь, как же это гнусно! «Вздор!» - подумал я, но вслух, конечно, ничего не сказал. – «Почему преступник взял только колье, но не прихватил остальные украшения?.. Выходит, убийство леди Гамильтон совершено не с целью грабежа! Месть Гамильтонам также исключаем. Какие враги могут быть у такой доброй семьи? Хорошо, но какой же тогда мотив? Зачем садовнику, - назовем убийцу пока так, - убивать жертву? Преступник мог бы спокойно проникнуть в дом, украсть столько, сколько сможет унести, а потом, – как ни в чем не бывало, - появиться на своей службе. Полиция обвинила бы во всем горничную Мэри, каждый день заботливо смахивающую пыль со шкатулки…» - размышлял я. «Но как же садовник проник в дом, да еще и беспрепятственно поднялся на второй этаж?» - Дорогая Мэри, будьте добры, скажите: черный ход всегда закрыт на замок? - Да, мистер Коул, но… - А вчера утром Вы открывали этот ход? – спросил я, показав на прочное дубовое полотно дверей. - Конечно, я всегда его открываю к приезду молочника. И вчера наш новый фермер привез свой товар… Ой, именно в этот печальный день у нас пропала собака-а-а… – девушка снова начала размазывать по юному личику слезы. - Какой ужас! – заинтригованным тоном сельского сплетника воскликнул я и приготовился слушать. – А что же было дальше, мисс Мэри? - Да, сэр! Так вот… - молодая девушка вытерла слезы накрахмаленным передником и, оживившись, продолжила. – Я впустила молочника, он поставил молоко вот в эту корзину, потом я заплатила ему и… - Мэри! – удивился я. – Разве Ваш прежний молочник не открывал вам кредит? - Да, сэр, мистер Харт так и делал. В конце месяца он предъявлял счет, и мы исправно платили по нему за молоко. А мистер Смит – ну, новый молочник, попросил расплатиться сейчас, - как он объяснил, его сосед заболел, а за визит врача нужно заплатить деньги. Конечно же, я поднялась в комнату, мимоходом смахнув пыль с подоконника… Знаете, уж очень утомительно лишний раз ходить по лестнице! Весь день проводишь на ногах при нашей-то работе… Так вот… Я записала расход денег в книгу, взяла монетки и отнесла их фермеру. - То есть Вас, Мэри, не было около пяти минут? - Да, сэр, я довольно быстро вернулась обратно и заметила, что фермер гладил усталую лошадь, успокаивая ее. Кобыла была в нетерпении: она била копытом, грызла удила и фыркала… Ей, бедняжке, наверно хотелось поскорее вернуться в уютную конюшню… - Мэ-э-р-и-и! – послышался у лестницы ворчливый голос дворецкого. – Сэр Гамильтон и инспектор Лестрейд ждут подачи первого блюда. Сколько можно возиться, юная бездельница?! Девушка спохватилась, нарезая ломтями свежеиспеченный домашний хлеб. - Какой напыщенный индюк наш дворецкий! – пошутил я, поддерживая беседу двух слуг, Мэри улыбнулась и понесла наверх тяжелую супницу. Так я приобрел хотя бы одного союзника! Мои мысли закружились, словно шляпа Мориарти в грозно-ревущем потоке Рейхенбахского водопада: «Подведем итоги, Ва… Итак, что я выяснил? Первое: садовник мог проникнуть в дом через черный ход, это единственный возможный путь. Второе: молочник, возможно, является соучастником преступления, уж очень подозрительна эта «забота о соседе»! Третье: девушка не заметила садовника, когда он направлялся к особняку, хотя она протирала пыль и могла в окно отлично видеть сад…» Об этом нужно было подумать! Ничто так не помогает сосредоточиться на мыслях, как физическая работа! Я взял садовые ножницы, решив подстричь живую изгородь, начиная с дальнего конца сада. Тучный полисмен из оцепления оглянулся на меня, и краем глаза я увидел констебля Джексона – того нерасторопного полицейского, что не сумел схватить меня в саду Гамильтонов. Я почувствовал себя неуютно под его цепким взглядом, но я с таким вдохновением стриг кусты, что полицейский утратил к моей скромной персоне всяческий интерес. Забыв обо мне, Джексон продолжил разговор с сержантом Чампом (см. прим. 9), которого я знал по делу о нашумевшем Джеке-Потрошителе. Несмотря на свою фамилию констебль Чамп тогда заслужил свои сержантские нашивки: он был ловок, силен, настойчив, что, возможно, и было ключевым фактором – констебль был догадливее многих рядовых полисменов Уайтчепела. Теперь, забыв об осторожности, оба сотрудника полиции обсуждали то, о чем должны были молчать. До меня долетели обрывки фразы Джексона: «…а в ране, сержант, я заметил нож, похожий на тот… ну… которым письма вскрывают…», «…отпечатки на рукоятке принадлежат мистеру Холмсу. Это только что подтвердил мистер Ватсон…» «Что? Я не ослышался? Нож для резки бумаги? Мой??? Ну почему я сразу не осмотрел рану, а бросился искать следы убийцы на полу? Разве можно быть таким недальновидным?!» - безжалостно критиковал я себя. Я был уверен, что моим тупым, старым ножом невозможно нанести такую аккуратную малокровную рану. Сколько раз я втыкал нож в каминную доску, прикрепляя лезвием старые письма, - недостойная судьба единственного подарка моего отца! «Тот самый нож, с резной ручкой из рога оленя, добытого отцом на охоте? Мой нож? Как же преступник смог выкрасть его?» - удивлялся я. «Да! Элементы мозаики начинают складываться в картину! Я уже два месяца не получаю писем, а, следовательно, не пользуюсь своим ножом… Я даже не заметил, как он исчез со своего привычного места!» - я горько усмехнулся своим мыслям, ведь столько раз я укорял Ватсона за его невнимательность! Я даже заставил доктора пересчитать ступеньки лестницы! А зачем? Зачем доктору знать количество ступенек?.. А теперь я сам попался на этой небрежности!.. Но почему Ватсон не спросил, где мой нож? Он же получал почту! Хотя, он бы поддержал слова миссис Хадсон, сказанные мне: «Мистер Холмс, какой у вас в комнате беспорядок! Как Вы находите здесь переложенные мною вещи? Не забывайте, что я квартирная хозяйка, а не домработница!» «…Самодовольный идиот!..» – кипел я, твердо пообещав себе прибраться в своей комнате. В голове крутились десятки вопросов и ответов: «Значит, садовник специально устроил все таким образом, чтобы подозрение пало на меня?.. А ведь сходится! Мой размер обуви и мой рост, судя по траектории удара орудием убийства… Теперь подозрительной мне казалась и история с собачкой. Все это было сделано, чтобы заманить меня в ловушку? Но для чего? Нож подменили, но куда преступник мог спрятать настоящее орудие убийства?» Пытаясь успокоиться и найти верный ответ, как когда-то в школе на экзамене по греческому языку, я наморщил лоб и взъерошил волосы. - Х-о-о-олмзл? – услышал я в ярде от себя искаженный, но хорошо знакомый голос своего друга. Я повернулся на звук и слева от себя увидел доктора Ватсона, замершего в изумлении на ступеньке крыльца особняка.