Джеб, или внезапный удар

<

i>3 июня 1896 года, Бейкер-стрит, Лондон</i>

      Я вспомнил свои слова на суде и схватился за голову в отчаянии:       «Я, Джон Хашем Ватсон, под присягой подтверждаю, что отпечатки пальцев мистера Холмса идентичны отпечаткам убийцы, обнаруженным на рукоятке ножа…»       Начало лета 1896 года напоминало об афганской жаре. Я встал и задернул шторы, снова сел за стол, чтобы написать еще несколько писем высокопоставленным клиентам Холмса, но не мог сосредоточиться на работе. Услышав знакомые шаги за спиной, я не обернулся, а холодно и жестко заметил:       - Вы пришли избавиться от главного свидетеля?       Вошедший человек молчал, словно растерявшись.       - Ватсон…       Я не обернулся. Но Холмс продолжил говорить ровным тоном:       - Мистер Ватсон! Я винова…       - Ах, Вы виноваты?! – перебил его я, мгновенно вспылив от гнева, и только зло сверлил взглядом толстый справочник по фармакологии, лежавший у меня на столе, словно книга была тому причиной. – Холмс! Вы совершили преступление, украв какую-то никчемную безделушку! Лестрейд сказал, что давно подозревал Вас в каждом третьем лондонском убийстве! А когда, проведя обыск, в шкафу он обнаружил два черепа – он убедился в этом наверняка! И теперь, Холмс, Вы рассчитываете, что сможете избежать наказания?       Я сжал кулаки, пытаясь сдержать себя, и повернулся в сторону Холмса, так как мой друг слушал, не перебивая меня. Это было странно и совершенно не напоминало характер сыщика.       Моему взору предстала худощавая фигура Холмса. По коже от лба до левого виска пролегла глубокая ссадина, сочившаяся кровью, тонкие пальцы, когда-то давно виртуозно исполнявшие Паганини, изранены; землистое лицо, впалые щеки и двухдневная щетина дополняли образ. Одно оставалось неизменным: блеск стальных глаз, в которых я прочел сочувствие, раскаяние и надежду.       - Ватсон, черепа первобытных людей – подарок доктора Мортимера, исследователя древней истории, - с серьезным видом возразил друг и, устало потирая висок, добавил. – Джон, я не виноват в убийстве леди Гамильтон.       «Я не ослышался? Сыщик действительно назвал меня по имени впервые за полтора десятка лет нашей дружбы!»       - Шерлок, да Вы… ранены? – внезапно для самого себя спросил я заботливым тоном, и, смущенный этим, не дал Холмсу что-либо возразить, усадил в кресло и немного приоткрыл штору, добавляя освещения.       - Уберите свой лучик надежды! – попросил Холмс чуть дрогнувшим взволнованным голосом, когда я принялся проверять реакцию зрачков на свет.       - Головная боль, тошнота, слабость, двоение в глазах? – проигнорировав замечание друга, перечислял я симптомы сотрясения мозга, считая пульс Холмса. – Как Вы себя чувствуете, мой друг?       - Скверно, Джон, очень скверно… - вместо ответа произнес Холмс, силясь что-то сказать и закрывая глаза рукой. – Я должен Вас спросить…       - Здесь я задаю вопросы! – на правах врача довольно грубо перебил я сыщика, но затем смягчился. – Что? Простите меня за резкость, что Вы сказали?       - Я виноват перед Вами, мой друг, – внезапно услышал я из уст Холмса. – Ватсон, простите меня. Ведь я предал нашу дружбу, я ударил Вас исподтишка, так… внезапно!... Я сожалею… Как ваша челюсть?       Я едва не выронил вату. Никогда, повторюсь, никогда Холмс не просил у меня прощения! А ведь мы ссорились всего два раза. Я был удивлен этим открытием в его характере. Холмс нашел в себе силы признать ошибку!       - Спасибо, в порядке... Это был прекрасный джеб, дружище! – отозвался я с улыбкой, а на сердце снова потеплело. - Миссис Хадсон, будьте любезны, принесите пожалуйста чаю… Хотя, к черту чай! Виски, херес, хоть что-то, все равно… Ну, а теперь прошу Вас рассказать мне всю историю Ваших приключений.       Мы заняли наши кресла у камина и весь вечер беседовали.       - Холмс. Но кто же этот преступник, совершивший убийство, чтобы растоптать Ваше честное имя, и заставивший Вас…почувствовать угрызения совести? - спросил я, когда сыщик рассказал мне о найденной кофейной ложке.       - Я отправил Лестрейду телеграмму… - внезапно шум шагов на лестнице прервал Холмса, и сыщик в беспокойстве поднялся с кресла. – А! Вот и он! Здравствуйте, инспектор!       Холмс, успехнувшись, поприветствовал Лестрейда. Инспектор не ответил, освобождая дорогу двум дюжим полицейским, которые ввели в комнату худого, рослого человека в форме полковника королевской гвардии Ее Величества. Колючие глаза офицера из-под высокого лба рассматривали Холмса с откровенной ненавистью.       Лестрейд развел руками и посмотрел на сыщика с любопытством:       - Ну, что все это значит? Мистер Холмс? Может, Вы, наконец объясните, почему я должен обвинить мистера Мориарти в убийстве?       Я не дал Холмсу сказать ни слова в ответ и воскликнул:       - Мориарти??? Холмс, разве профессор не погиб в водопаде пять лет тому назад?       Сыщик взял свою любимую глиняную трубку и сел в кресло, откинув полы сюртука, словно музыкант, намереваясь виртуозно раскрыть тайну:       - Ватсон, перед Вами младший брат покойного профессора. Полковник Джеймс Мориарти, письма которого вынудили Вас рассказать о моем «последнем деле» со всей внимательностью к деталям и интересом, присущем Вам.       Я был удивлен второй раз за вечер, - еще никогда я не слышал от моего друга более лестного отзыва о своих рассказах.       Холмс же продолжил, пристально глядя в глаза офицеру, с достоинством выдержавшим это испытание:       - Полковник, я прошу Вас признаться в содеянном преступлении в присутствии четырех свидетелей, – Джеймс Мориарти скорбно кивнул. – А теперь расскажите, почему именно леди Гамильтон стала жертвой Вашего хитрого замысла?       Мориарти поднял взгляд на Холмса и зашипел, словно змея:       - Холмс, я Вас ненавижу! Из-за Вас я лишился единственного человека, который был мне дорог, - фактически, я потерял семью! Ненависть к Вам достигла своего предела, когда по Вашей вине погиб старший брат. Я поклялся Вам отомстить – растоптать Вас как жалкую гадину!       Полковник перевел дух и продолжил уже спокойнее:       - Я должен был сделать так, чтобы Вы тоже почувствовали отчаяние, утрату, угрызения совести за содеянное Вами. И, если бы не Ваша настойчивость в поисках ответа, Вы оказались бы в камере смертников, осознавая свое одиночество и чувствуя вину за то, что Вы не совершали! Ох, как это позабавило бы меня! – ухмыльнулся офицер своим мыслям. - Я взял ложку из нашего фамильного кофейного сервиза, отточил ее края и разработал совершенный план…       Холмс внимательно слушал, попыхивая трубкой, Лестрейд записывал показания обвиняемого в блокнот, а оба полисмена звенели наручниками и скучали в ожидании приказа защелкнуть их на полковнике.       - Я выбрал жертвой леди Гамильтон по двум причинам. Во-первых, свёкор леди Гамильтон, как Вам, наверно, известно, – сэр Уильям Роуэм Гамильтон – выдающийся математик. В начале карьеры моего брата профессор присвоил себе открытие расширения поля комплексных чисел с несколькими мнимыми единицами (см. прим. 15). Профессор представил научную работу студента как свою! Джим шел к этому открытию долгое время, и я видел, как он напряженно работал, проводя долгие часы в библиотеке и кабинете. Мой брат был ужасно расстроен, но помочь ему я ничем не мог. Вскоре, сэр Гамильтон умер, - я прочел об этом в «Таймс», и так я вспомнил о нем снова. А после гибели брата, так и не заслужившего признания в научных кругах, я пообещал отомстить двум людям, повинным в этом: потомку профессора Гамильтона и Вам, Холмс.       Полковник, устав говорить, замолчал и попросил у меня воды, затем продолжил:       - Я долго изучал семью Гамильтонов, их привычки и слабости. Я даже устроился в их доме садовником, подделав рекомендации. Украсть любимую болонку леди Шарлотты Гамильтон мне показалось прекрасной возможностью навести на Вас подозрение, фактически, я поймал Вас в ловушку! Я подозвал собачонку лакомством, украл ее и нарочно прошел с ней под Вашими окнами. Брат рассказывал мне о Ваших ежедневных упражнениях в дедукции у окна, поэтому я знал, что Вы меня непременно заметите. Разумеется, леди Гамильтон повела себя так, как я ожидал: она подала объявление о пропаже любимца и Вы, терзаемый скукой на протяжении двух месяцев, на следующий день решили взяться за это дело! И тут Вы снова оказались на крючке, мистер Холмс! Вы купились! – злобно усмехнулся Джеймс Мориарти.       - Прошу Вас, продолжайте, полковник! – заинтересованно попросил Холмс, вновь набивая трубку своим любимым табаком «Виржиния».       - Я взял отпуск в полку по выслуге лет, и, работая в саду леди Гамильтон, видел, как Вы вошли в дом. Далее, очень кстати оказался новый молочник, приехавший в то же самое время, что и накануне. Спрятавшись под высокой телегой, я держался ногами и руками за ее дно. Таким образом, незамеченный никем, кроме испугавшейся лошади фермера, я смог проехать к черному ходу. Сложность заключалась в том, что нужно было незаметно проникнуть в комнату леди Гамильтон. Горничная беседовала в соседней комнате с Вами, Холмс, а дворецкий спустился вниз за кофе. Я оказался один и, не поднимая лишнего шума, вошел в комнату, где спиной ко входу в кресле сидела леди. Я придушил ее ожерельем, так как она стала сопротивляться и могла бы выдать меня. Время поджимало, поэтому я убил леди отточенной рукояткой ложки и избавился от орудия убийства, спустив воду в ватерклозете. В качестве орудия преступления в ране я оставил Ваш нож, который украл еще два месяца назад. Это было рискованно, но Вы не заметили пропажи. Так я надеялся запутать клубок подозрения вокруг Вас еще сильнее! Затем, чтобы еще больше оскорбить Вас в глазах публики, - я украл из шкатулки изумрудное колье. Потом я услышал шаги дворецкого и заторопился: выпрыгнул из окна на заранее сделанную грядку и потащил за собой грабли, уничтожая свои следы. Все шло должным образом… Пока не пришли эти джентльмены с ордером на арест! Я был уверен, что ни один, я повторю, ни один человек никогда не обнаружит в лондонской канализации этот маленький обычный предмет, заподозрив в нем грозное оружие. Но как Вам, Холмс, удалось это сделать? Брат одобрительно отзывался о Вас и Ваших исключительных способностях, а теперь я полностью с ним соглашусь.       Холмс был польщен:       - Благодарю Вас, мистер Мориарти. Это стоило мне определенных усилий, но благодаря помощи моего друга Ватсона я справился.       - Что ж, это делает честь доктору! – заметил полковник, изучая меня с головы до ног словно новобранца в ряды гвардейцев. – Жаль, что я, кроме моего старшего брата, не заслужил таких верных и способных друзей. Вы – счастливый человек, мистер Холмс!       - Ну что ж… - прервал нашу беседу Лестрейд. – Мистер Джеймс Мориарти, Вы обвиняетесь в убийстве леди Шарлотты Аннет Гамильтон. Все, что Вы уже сказали, может быть использовано против Вас в суде…       Щелкнули наручники, и наши гости удалились.       Я молчал, вспоминая, какого рода помощь я оказал своему другу в поимке преступника. Очевидно, я так долго морщил лоб, что Холмс улыбнулся и произнес:       - Ватсон, теперь я знаю, как Вы раскрыли мое инкогнито в саду леди Гамильтон!       - Да? - ответил я, отвлекаясь от мыслей. – Я знаю Вас пятнадцать лет, Холмс, и только Вы так старательно морщите лоб и взъерошиваете волосы, когда мучительно долго пытаетесь найти ответ. Я хорошо изучил Ваши привычки, старина! И даже сейчас обратил внимание, что Вы закуриваете еще одну трубку!       Мой друг, внезапно расхохотавшись, ответил:       - Это дело на три трубки, Ватсон!       Холмс положил персидскую туфлю, в которой хранил табак, и счастливо улыбался. Секунду мы просто смотрели друг на друга.       - Как же я рад Вас видеть, Холмс! Мне Вас так не хватало! – признался я, пригубив вино. - Почему же Вы не обратились ко мне за помощью, не дали о себе знать? Возможно, если бы Вы не сбежали из комнаты леди Гамильтон на глазах у полиции, то Лестрейд лишился бы еще одной улики против Вас.       - Вы правы, друг мой, – ответил сыщик на мое справедливое замечание. – Но я объясню Вам, почему я выпрыгнул в окно и скрывался от полиции… Чтобы Вы понимали, я приведу такой пример: Вы командир отряда, Ваши солдаты храбро пошли в атаку, но струсили под вражеским натиском и в ужасе побежали от преследующей кавалерии. Как Вы поступите?       - Ну… - замялся я в поисках решения. – Я отдам им приказ…       - Какой? – резко спросил Холмс, но сразу смягчился. – Помните, что Вы – военный доктор, а не пехотный офицер, Ватсон! Командир пойдет в отступление вслед за своими солдатами и, перегруппировав их на новом рубеже, встретит врага примкнутыми штыками и с особой беспощадностью к кавалеристам выиграет бой. Что я и проделал.       - Знали бы Вы, как я беспокоился, думая, что Вас повесят, – обдумывая слова Холмса, сказал я. - Майкрофт ничего не мог сделать, поэтому я сам решил вызволить Вас из тюрьмы, но мой план не удался… - сказал я.       - Какой план, Джон? – от удовольствия Холмс прищурил глаза.       - Я разработал план Вашего побега из тюрьмы Ньюгейт! – заговорщицки подмигнув Холмсу, ответил я и принялся за повествование.       Серо-стальные глаза друга излучали внимание, заботу и благодарность.