Солнце за закрытой дверью

Двое второгодок, Тсукишима, притихший Ямагучи и Кагеяма, который всё это время так и молчал, двинулись вместе с Шоё к станции. С ними в электричку зашли несколько парней и девушек в школьной форме Карасуно. Вагон оказался заполненным на половину. Уставший Шоё сидел рядом с Кагеямой. Напротив разместились второгодки, один из которых радовался возвращению "Хинаты-семпая" громче остальных и не замолкал ни на минуту. Ямагучи и Тсукишима проехали две остановки и сошли, пригрозив наказать завтра всех, кто посмеет опоздать на утреннюю тренировку. Второгодки вышли ещё через две станции. Шоё между тем поддался непонятному порыву: сам заговорил с этим мрачным Кагеямой. – Мы плохо ладили? Кагеяма удивился. – А сам как думаешь? – Ну вот ещё, я не могу этого знать! – Шоё хмыкнул. – Ты один не спрашиваешь ничего. Хотя, за это как раз спасибо. – Я так и думал, что они тебя достали. – Не намеренно, конечно. Но, знаешь, беда не в расспросах. В их жалости ко мне. – Ты не путаешь с сочувствием? Хината покачал головой. – Жалость. Вроде: "Бедненький, как он теперь, какой он беспомощный..." Я пока смотрел на игру сегодня, подумал.. Вы ведь все выше меня. А я играл с вами. На уровне. Не хуже. Я уже слышал, что команда побеждала из-за нашей с тобой какой-то особой атаки. Я имею ввиду, меня в клубе с этим ростом держали не из жалости, а за достижения. – Тст. Ты такой же. Вечно переживаешь из-за роста... – Не переживаю. Сейчас – нет, – перебил Кагеяму Шоё. Тот не стал спорить. Он не совсем ещё понимал нового Хинату, но насчёт достижений был согласен. – Ну хорошо. И, раз я молчу, ты решил, что мне тебя не жалко? Хината ухмыльнулся, помахав перед лицом Кагеямы своим мобильником: – Эй, вообще-то ты мне голову оторвать грозился. – Ну, знаешь!.. – Кагеяма даже покраснел. Шоё с интересом посмотрел на него. Рассмотрел лицо, отметив синий цвет глаз. Что-то было не так с Кагеямой. Он словно хотел сказать что-то, что точило его изнутри, и не решался. Шоё очень остро чувствовал теперь всех общающихся с ним людей. Как раз в это время и вышли второгодки клуба. Один из них собирался ночевать у другого. Хината, держа в руках мобильник, вспомнил, что он едет домой, где его ждут с очередной порцией расспросов и надеждой, что он что-нибудь вспомнил. Ох, как это было невыносимо. – Ты где выходишь? – спросил он Кагеяму. – Через одну. – Можно, останусь у тебя на ночь? – ??? Хината облизнул губы и принялся объяснять. – Понимаешь, я сейчас приду к ним, домой, а они там будут ждать, что я им расскажу весь свой день в подробностях и что я чувствовал. Они ждут, что я хоть что-то вспомнил. Я не могу их винить, но от этой надежды уже выть хочется. Кагеяма не стал дослушивать, просто кивнул. Встал и снова кивком головы заставил Хинату следовать за собой к дверям. Они встали чуть в стороне от входа, у окна, и Кагеяма словно прикрыл его от чего-то, оставив ему немного свободного пространства меж своих рук и окном. Шоё удивленно посмотрел на него: – Ты же сказал, через одну? – и прикусил губу, когда на этой остановке, на которой они и не собирались выходить, внутрь вагона хлынула толпа пассажиров. Шоё мысленно поблагодарил волейболиста за предусмотрительность: их бы зажали и не выпустили с сидений. А к тому же его руки защищали Хинату от чужих толчков. Кагеяму пару раз задели чьи-то сумки. Двери закрылись. – Вечером здесь всегда так. – Спасибо. Я бы не выбрался, – Хината поднял голову и посмотрел Кагеяме прямо в лицо. Тот смутился. Дёрнул Шоё за рукав. – Пошли. Они благополучно преодолели два шага до двери. Кагеяма заметил, как Хината старается не касаться никого руками и вообще прижимает их к себе. Выбравшись на свежий воздух из душного транспорта, они почувствовали легкий холодок. Немного постояли на опустевшей остановке. Фонарь мигал. Шоё смотрел на темнеющее небо, в котором загорались яркие светлые точки. Хотел спросить что-то, но передумал. Оглянулся на разглядывавшего его Кагеяму: веди! В тихом доме Кагеяма скинул сумку в коридоре и первым делом прошёл в кухню: сорвал с холодильника записку и, изучая её, заглянул под крышку большой сковородки на плите. – Ага. Ну, мы ели булочки, так что нам на двоих хватит. – Ты это.. Я много не ем, – Хината тоже заглянул в сковородку. – Ну и зря! — Кагеяма опустил крышку и включил чайник. – Так. Сейчас переодеваешься в домашнее – я тебе дам что-нибудь, – и пьёшь пока чай, – он показал пальцем на разные коробочки возле чайника, потом в сторону шкафчика: – Там чашки. А я быстро в душ, и займусь этим, – он кивнул на сковородку. – Я и сам мог бы.. Если ты не против. Я умею готовить, знаешь ли. – Да? – растерялся Кагеяма. Нахмурился. – Ладно. Пошли. В своей комнате Кагеяма стащил с себя спортивную куртку, вытащил из шкафа футболку и шорты для Хинаты, потом вытряхнул какие-то вещи из сумки на пол. – Кагеяма.. Они мне велики. Он оглянулся — Хината в его серой чуточку великоватой ему футболке и в своих школьных брюках приложил слишком широкие шорты к себе. Связующий молча заменил их на те, что собирался надеть после душа сам; они были так же широки, но не на резинке, а на завязочках. Хината кивнул. Начал отворачиваться, что отойти и переодеться. И только теперь Кагеяма заметил ужасное: следы от многочисленных порезов на его руках, больше не скрытых под гакураном и рубашкой. Добрая половина их была со следами от хирургических швов. В основном они были затянувшимися. Но были на руках и полоски пластыря. Кагеяма рывком повернул Хинату к себе, притянул его руки за пальцы и с нескрываемым ужасом уставился на все эти шрамы. Потом перевёл свой ошарашенный взгляд на спокойное лицо Хинаты. – Ты поэтому.. – ...не буду играть в волейбол, – сразу закончил за него Шоё. Тобио мотнул головой — он не об этом хотел сказать. – А.. В вагоне.. Да. Они ещё болят немного. Ну или мне только кажется. Но я не люблю, чтоб к ним прикасались. Кагеяма выпустил его ладони, пальцами обеих рук зарылся в его рыжие волосы, притянул макушку к себе. Одними губами выдохнул в лоб: – Чёрт... Опустил голову, закрыв глаза. Они постояли немного, касаясь лбами. Сколько мыслей пролетело у Кагеямы в голове. Он пытался сдержаться и не выдать ни одной из них вслух. Не кричать на Хинату за то, что он попал в эту чёртову аварию; не вспоминать о результатах игры; не спрашивать, знает ли, догадывается ли он о их самом важном на свете разговоре перед тем злосчастным утром; не выплёскивать на него свои страхи и переживания — за него же; не рассказывать, как не спал ночами эти долгие недели и как пусто ему было без солнца; не говорить, что больше никогда и никуда не отпустит одного; не признаваться, как с языка постоянно норовили сорваться такие привычные ругательства, обращённые к нему; не шептать его имя. Не прижимать его к себе и не отрывать ему голову. Кагеяма чувствовал себя, будто несколько сотен лет провёл в холодной пропасти. А Хината молчал и даже не пытался вырываться. Отпущенные, его руки ненадолго замерли в воздухе, а затем легонько уцепились на нижний край футболки Тобио. Кагеяма отстранился вдруг и испугано произнес: – Прости! ...Я не должен был... Хината покачал головой. Он смотрел на Кагеяму беззлобно, с тихим любопытством. – Хорошо, что ты меня не обнял. У меня на правом плече знаешь, какой ужас? Хорошо, что не знаешь. Кагеяма озадаченно почесал голову, что пробормотал. Нагнулся, собрал то, что вытряхнул на пол из сумки, взял свежие вещи и вышел в ванную, предварительно показав Хинате, где находился туалет. Это было кстати. Когда Кагеяма с мокрыми волосами появился в кухне, там уже вовсю кипела работа: на столе стояли чашки чая, в сковородке шкворчало, вытяжка гудела. Хината спокойный и даже радостный перемешивал рис ложкой. На нём красовался фартук в розовый цветочек – мамы Тобио. Длинный, закрывающий шорты. Из-под него сразу виднелись голые коленки. Голени в таких же порезах, что и на руках. – Тобио! – окликнул его Хината и улыбнулся. – Или я тебя так не называл? Он помахал запиской, на которой мать Кагеямы оставила инструкции к готовке, потому что собиралась задержаться на работе, что было тоже указано на клочке бумаги. В записке она, конечно же, обращалась к сыну по имени. – Не называл.. Но если хочешь... – пробормотал Кагеяма. Потом решительно отнял у Хинаты ложку. – Сядь. Отдохни. – Почему это? – рыжий поварёнок возмутился, но сел. – Не говори мне, что не устал сегодня. Ты первый день в школе провёл, ещё и в клуб тебя затащили. Хината пожал плечами и весело облизнулся, глядя на сковородку. Кагеяма убавил огонь. Тоже заметил, что Хината веселеет от еды. Ну да. Еда вкусная и не требует, чтобы её вспомнили. А впрочем, он всегда поесть любил. – Ты наверняка больше устал. Столько прыгать там... – Я привык. Хината фыркнул. Кагеяма обернулся посмотреть на него. Он казался худее и бледнее, чем был в начале марта. – Я у тебя раньше был? – Нет, – Кагеяма выключил плиту. Загремел тарелками. – Значит, всамомделишный первый раз, – откликнулся Хината, оглядывая кухню и часть соседней комнаты в проёме двери. Пока Тобио раскладывал еду по тарелкам, Шоё принес пакетик, полученный от Шимизу: в нём оказалась коробочка бенто с аккуратными суши. Было решено добавить их к ужину. Кагеяме после тренировки есть хотелось просто безумно. На несколько минут он обо всем позабыл. Хината ел с не меньшим удовольствием. – Зачем было врать, что мало ешь? – Обычно ем меньше!! И вообще.. Дома садимся ужинать немного раньше. Я сильнее проголодался! И Шимизу-сан здорово готовит! Ты раньше пробовал её еду? – Она была нашим менеджером. В спортивном лагере она, Ячи и Такеда-сенсей всегда готовили нам. И всегда вкусно. Ты всё время просил добавки. – Так уж и всё время? – не поверил Хината. Потом посерьёзнел. – Не рассказывай. Кагеяма внимательно посмотрел на него, отпив из своей чашки. – Всё равно не помню, – добавил Хината. Потом о чём-то задумался. Когда доели, Кагеяма налил им ещё чаю и вытащил из верхнего шкафчика коробку с печеньем. Шоё хрустел печенькой и всё ещё молчал. Потом все же решился спросить: – Кагеяма. – М-м? – Ячи-сан. – Что? – У меня с ней что-нибудь было? – выпалил вопрос Шоё. Кагеяма перестал жевать. – Я подумал, может быть, ты мог знать. Я имею ввиду.. Ох.. Я знаешь, читал переписку в своем телефоне. Никаких намёков я там не нашёл, но... Мне кажется, я её сегодня очень задел. – Почему Ячи? – вместо ответа выдавил словно прихлопнутый Кагеяма. Шоё почесал затылок, шмыгнул носом. – Не надо было тебя спрашивать.. – Это ещё почему?! То есть.. Воа-а-а, – Кагеяма сделал вдох-выдох, собрался и произнёс, серьёзно глядя Шоё прямо в глаза: – Значит так. Я не знаю, есть ли у Ячи-сан чувства к тебе, но зато я точно знаю, что ты к ней ничего такого не испытывал. Вы скорее хорошие друзья. Она и Тсукишима часто помогают нам с уроками. Если бы не они, нас бы уже давно выгнали из клуба, а потом и из школы. – Я уже слышал, что был довольно тупым учеником, – пасмурно ответил Шоё. То, что он услышал о Ячи, кажется, его удовлетворило. – Что странно. Я читал учебники. Не так уж всё и сложно. Есть места, которые я не смог понять без посторонней помощи, но не так много. Думаю, раньше я просто ни о чём не думал, кроме волейбола, так? Ты тоже? Кагеяма пожал плечами. Не интересующийся волейболом Хината его слегка пугал. Он говорил немного иначе, смеялся иначе, и смотрел тоже иначе. Без того восторга перед его умениями, без озорного желания подколоть, без страха, что Кагеяма на него рассердится за что-нибудь и снова попытается открутить ему голову. И ещё без чего-то, что Тобио раньше почти не улавливал, но ясно понял в тот вечер, когда они последний раз виделись перед аварией. Новый Хината не шумел и не прыгал, он смотрел на всё со спокойным тихим любопытством, будто всё анализировал и всему давал cвою оценку — впускать то или это в свой мир или не впускать. С этим новым Хинатой хотелось быть откровеннее. Не быть ложно понятым. Не стать ненужным — а именно как на ненужных и совсем чужих Шоё смотрел сегодня на своих сокомандников и семпаев. Связующий загляделся на рыжие волосы Хинаты, гармонирующие с общей цветовой гаммой кухни. Было очень уютно сидеть вот так вдвоём и пить чай с печеньками. – Знаешь, я скучал, – выдохнул Кагеяма. – Будешь уговаривать остаться в клубе? – Хината облизывал крошки с пальцев, совсем как раньше! Кагеяма даже закусил губу. – Не буду, – он поднялся и принялся собирать тарелки со стола. – Э-э-э, нет, не пойдет! Я напросился в гости и спорол половину твоего ужина! Поэтому посуду вымою я! – встрял Хината. Схватил фартук и не подпустил Кагеяму к мойке. – И вообще, иди уроки делай. – Ты мне мамочка, что ли, умник? Хината показал ему язык. Кагеяма сдался. – Перчатки надень. Хината отмахнулся, вновь нацепил фартук. Уж, наверное, ничего страшного в том, чтобы вымыть посуду, не было. Пусть даже и с такими порезами на руках. Они ведь затянулись, так?.. Нужно помнить: Шоё не терпит жалости к себе. Кагеяма вышел. Справившись, Шоё вернул фартук на крючок в углу кухни и зашёл к Тобио в комнату. Кагеяма сидел за столом у окна, что-то строча в тетрадке. Для Хинаты на полу возле кровати был поставлен низенький столик. Ему предлагалось делать уроки на нём. Они молча занимались около получаса. Потом Кагеяма услышал, как Хината со вздохами по очереди отложил один, затем другой учебники. Наверное, этот материал был ещё новым и непонятным. Шоё снова что-то писал, потом захлопнул тетрадку. Кагеяма повернулся, не вытерпел: – Если что-то не получается.. – Да не! Это английский был, он легкий. Я уже закончил. Чего ты?.. У Кагеямы вытянулось лицо. Лёгкий английский и Хината в его представлении вместе не стыковались. Сильно же он головой стукнулся, выходит? – Эй? – Ты это, – опомнился Кагеяма. – Родителям позвони. – Точно! Шоё набрал номер, походил по комнате, объясняясь с мамой. Потом, забывшись, плюхнулся на кровать. Кагеяма смотрел на него и слушал, как тот оправдывался перед сестрёнкой. Подросла, наверное? Кагеяма видел её в прошлом году летом. – Ну как я её тебе прочитаю? Я ведь не брал с собой твою книгу. ... Натсу, я не помню новых сказок! В конце концов, ты уже первоклассница.. ... О-о.. Не хнычь.. ... Завтра? Давай, завтра? ...Натсу-чан... Это было мило. Кагеяме хотелось слушать ещё. Он протянул Хинате планшет, на котором нашёл в интернете одну сказку. – О! – обрадовался Хината. – Да Кагеяма-кун нас спасает, Натсу! Он нашёл нам сказку! Скажешь ему спасибо? ... Что значит "украл братика"?! Ха-ха, вот сейчас как повешу трубку!. ... Ну-ну, не начинай. Ты легла в кровать? Укройся хорошо. ... Честно? ... А свет? ... Ладно. "Давным давно – так давно, что никто и не помнит, когда это было..." Кагеяма поставил рядом с ним бутылку воды, Хината кивнул. Кагеяма раньше не знал, что эта сказка такая длинная: рыжий паренёк читал со всей экспрессией, на которую был способен. В нём словно не осталось ничего от нового немного отстранённого Хинаты. Однако, дочитав лишь до трети, он отложил планшет в сторону и устало потёр лоб. Пообещав завтра обязательно дочитать до конца, распрощался с сестрёнкой и отключил телефон. Он попил воды, снова попытался взяться за учебники, но голова была ватной. – Ты спать хочешь? – спросил его Кагеяма. – Не.. Я пойду, воздухом подышу? Я правильно понял, что у тебя с другой стороны дома садик? Кагеяма вывел его наружу, вручив свою чёрную спортивную ветровку. Предупредил, что дверь оставит открытой, но свет не включит, чтобы не летели мошки. Хината кивнул и шагнул в прохладную темноту. Тобио вернулся к урокам. Хинаты не было за его спиной и дело пошло быстрее. Когда осталась одна литература, Шоё вернулся. Вздохнул и, словно сдаваясь, протянул ему телефон: – Вот это как называется? Связующий пригляделся и с некоторым омерзением обнаружил там фотографию плиток у своего дома, на которых растянулся длинный.. – Червяк. Это червяк, Хината. Ты серьёзно?.. Хината молча вбил в гугле новое слово и, оглядев на несколько картинок с такой же живностью, отложил телефон. – Я ещё одни штуки не помню, – признался он. – Но их не сфотографировать. – Какие? – заинтересовался Кагеяма, но Шоё махнул рукой. – Занимайся. Я тебя ерундой отвлекаю. Кагеяма разочарованно вернулся к учебнику. Английский помнит, а слова родного японского – нет. От чего-то чувствовалась неловкость, и это было неприятно.