Солнце за закрытой дверью

Электричка поглотила толпу учеников средней школы и Шоё, который на третьем году старшей стал хоть немного повыше них. Кагеяма подавил желание помахать ему рукой в окно и двинулся на другую станцию. Второгодки в электричку не сели, видимо, проспали. От Шоё пришло короткое сообщение: "Дома." За две остановки до нужной станции Тсукишима и Ямагучи тоже не зашли – утром они предпочитали пробежку вместо двух остановок в полном вагоне. Он обнаружил их вдвоём в раздевалке. – Хината не с тобой? – спросил его Тсукишима. Кагеяма отрицательно покачал головой. – Ну, может быть, он придёт на вечернюю тренировку? – Ямагучи пристраивал свой гакуран на вешалку у окна. – Он не придет сегодня. У него вчера был приступ головной боли, и сегодня его хотят отвести к врачу и, может быть, снова положат в больницу, – Кагеяма бросил сумку в угол, решил оставить здесь и ветровку. – Ничего себе! Это откуда? – не сдержался Ямагучи, заметивший на его руках полумесяцы от ногтей и проступившие вокруг них синяки. Кагеяма порадовался, что в раздевалке пока больше никого не было. Достал из сумки бежевую спортивную майку с длинным рукавом и надел её вместо футболки. – Король? Кагеяма медленно повернулся. От взгляда капитана не ускользнули искусанные губы связующего. Он приподнял брови. – Давай, ты не будешь додумывать? – медленно закипая, предложил Кагеяма. – Тогда объясняй. Знаешь, мы в курсе, что Хината ночевал у тебя. И не смотри на меня так, с вами не только второгодки из клуба ехали, но и ещё много человек из нашей школы. А теперь ты заявляешься со следами на руках и говоришь, что Хината не придёт, потому что у него был приступ головной боли. – Тсукки... – кажется, Ямагучи посчитал, что тот перегибает палку. – Это связано, но не в том смысле, что ты подумал, – прошипел Кагеяма. Тсукишима поднял руку, ожидая продолжения. Кагеяма успел переубедить его до прихода других волейболистов и предупредить о том, как Хината не терпит жалости к себе. Когда остальные собрались, Тсукишима начал тренировку, не давая ходу лишним разговорам ни о Хинате, ни о чём-либо ещё. *** Шоё прошёл в пустой тихий дом. Мама отводила Натсу в школу. У него было ещё около двадцати минут до её возвращения. Что потом – думать не хотелось. Он пошёл вымыть руки и вспомнил, что оставил коробочку Шимизу у Кагеямы. Ничего, вернёт. Кагеяма. Шоё разделся и залез под душ. Кагеяма Тобио. Склонившийся над учебниками в свете настольной лампы. Можно увидеть голую шею и локти. Красивые руки: сужающиеся запястья, широкие ладони, длинные пальцы. Жаль, что шорты не короткие, не видно бёдер и коленей. Ноги мощные, привыкшие к бегу и прыжкам. По дому ходит босиком. За столом сидит, скрестив ноги, упираясь пальцами в пол. Видно ступни. "Почему Ячи?" Потому что так нормально думать, что у мальчика могла бы быть девушка. Шоё облизнулся. Кагеяма нравился ему куда больше милой маленькой Ячи. Горячие струи текли по его телу. Он не делал этого ещё – в этой новой жизни после аварии и потери памяти. Не делал, но почему-то знал, как надо. Его совсем не пугало, что он возбуждался от мыслей о парне. Парне, который зарывался руками в его волосы, когда увидел порезы. Держал его за пальцы. Запястья – когда было больно. Ладони – когда перестало болеть, и пока Шоё не уснул. "Знаешь, я скучал." Шоё представил, как Кагеяма говорил это, опираясь локтем одной руки о стол, а другой ероша себе волосы на затылке, чуть опуская голову вперёд. Потом Кагеяма закусил губу. Кагеяма. Лучше, чем на всех его фото. Кагеяма. От него так вкусно пахло. Шоё кончил, неожиданно для самого себя. Дрожа, присел под струёй душа. Какое неописуемое приятное ощущение. *** – А, Тсукки.. – М-м? – Кагеяма как-то странно отреагировал... – Ты о чём? Они сидели на крыше школы вдвоём: Тсукишима и его вечный спутник Ямагучи. На коленях у них стояли бенто с одинаковым содержимым, старшеклассники обедали. Ямагучи задумчиво покрутил вырезанную из сосиски осьминожку. Отправил её в рот и продолжил: – Утром в раздевалке. Когда ты намекнул ему, будто бы он что-то сделал с Хинатой. М-м.. Как объяснить?.. Когда кого-то называешь геем, он бесится именно от этого. Но вот Кагеяму выбесили подозрения, что он мог что-то насильно сделать с Хинатой. Тсукишима только поднял бровь. Ямагучи не стал продолжать. Да, они все заметили, что с отсутствием Хинаты Кагеяма стал ещё угрюмее. Ямагучи помнил, как однажды, когда они вместе готовились к тестам, разговор свернул на эту тему. Они с Тсукки пытались убедить его быть помягче с кохаями на тренировках, не срываться на них. Объясняли, что всем тяжело из-за случившегося, но есть меры. Что перепады его настроения мешают команде стать, собственно, командой. Тсукки, конечно, говорил как всегда в своём духе. И если после проигрыша Кагеяма сдержал себя, то в тот раз не стал: всё-таки врезал Тсукишиме по наглой морде. Тсукишима ответил. Им обоим нужно было спустить пар, хотя бы так, потому что вколачивание мячей в пол на тренировках уже ничего не спасало. Помирились. Но им досталось на следующий день от зам.директора, заметившего на них следы драки. А всё-таки их связующий болезненнее остальных переживал случившееся с Хинатой. Тсукишима неторопливо огляделся и, никого не приметив рядом, протянул руку и потрепал Ямагучи по волосам. Обдумал его слова и, кажется, согласился. – Тсукки... – Может быть, у нас проблема. В последние несколько месяцев "у нас" чаще всего означало "у команды". Сам не свой Кагеяма – та ещё проблема для команды. Ямагучи самому иногда хотелось стукнуть его. Ему постоянно приходилось спасать кохаев от гнева короля площадки. Без семпаев с ним было тяжело, одногодок он не слушался. Спасали Такеда-сенсей и тренер, но не всегда же была возможность с ним нянчиться. Тсукишима с Кагеямой в основном не переваривали друг друга, но всё менялось, стоило им заняться разработкой стратегии игры или планом тренировок. Иногда они обходились и без тренера. Они могли придумать, разработать и применить новую тактику; замечали, что сокомандникам следует улучшить в своей игре. Знали, когда не стоит перегружать ребят – чего не умел Хината, доводящий и самого себя до изнеможения. Они даже сыгрались: в подавляющем большинстве случаев Тсукишима забивал с пассов Кагеямы. И когда ссорились – примиряли их Ямагучи и Ячи. Ямагучи мог бы назвать их всех друзьями. Ему нравилось, когда Тсукки говорил о команде "мы". – Мне, конечно, любопытно, и ещё как. Но ведь не следует вмешиваться? – Если это в негативном ключе повлияет на игру, нам придётся вмешаться, Ямагучи, – без энтузиазма ответил капитан. – И я надеюсь, ты мне поможешь. Ямагучи с готовностью кивнул.