Солнце за закрытой дверью

Шоё не мог сопротивляться: врачи требовали обследования. Он выторговал себе ещё один день отсрочки от больницы. Очень хотелось ещё раз сходить в школу. Сначала одноклассники вызвали у него отторжение, но теперь его снова тянуло к ним. К таким же как он, а не младшая сестра или родители. К Кагеяме. Фотографии в телефоне теперь представлялись сокровищем. Шоё обязательно раздобудет его нормальное фото. И будь что будет. Нет, едва ли он действительно оторвёт Хинате голову, слишком беспокоился тем вечером. Как жаль, что всё смешалось в голове. Он уже почти не помнил ощущений от его прикосновений. Зато помнил боль. Едва не опоздав, утром он вломился в электричку. На нужной остановке крутил головой, пытаясь отыскать среди входящих школьников голову Кагеямы. Его не было. Зайдя в класс со звонком, Шоё вспомнил, что у того была утренняя волейбольная тренировка и поэтому он никак не мог быть в его электричке. Никого из волейбольного клуба в ней не было: они приезжали в школу раньше. Шоё сносно себя чувствовал во время уроков и довольно бодро отправился на поиски Кагеямы на перемене, не зная, правда, точно, где нужно было его искать. Его перехватила Ячи в сопровождении какой-то девочки. Они присели на скамейке во дворе школы. – Ты ничего не помнишь, Шоё-кун? – девочка помахала перед ним загипсованными пальцами. Он поднял брови: – В яблочко! У меня как раз амнезия. Она закусила губу, расстроившись, что не так начала, но не отчаялась: – Это вот, – снова помахала гипсом, – твоя вина. Да. Но я на тебя не сержусь, нет. Это вышло случайно. – Так, случайно или по моей вине? – Шоё прикидывал, как долго должны срастаться сломанные пальцы и как давно этот перелом случился. Он точно не ломал ничьих пальцев с момента аварии. Никаких девочек в пострадавших машинах не было. – Шоё, – с укором воскликнула она. – Не в этом дело. – А в чём же? – он заскучал. Она вздохнула. Ячи пришла на помощь: – Тсубаки-чан неловко говорить это. Девочка явно обрадовалась помощи, закивала. Ячи продолжила. – За день до случившейся с тобой аварии вы встретились после уроков и она призналась тебе в любви. Девочка зарделась от удовольствия. Шоё вылупился на неё: – И я сломал ей руку? Девочка возмутилась, но он не заметил этого: к ним подходили Тсукишима, Ямагучи и Кагеяма, которых девочка за своей спиной не видела. Ячи тоже увлеклась и говорила дальше: – Ах, вовсе нет. Тсубаки-чан говорит, что ты согласился с ней встречаться. Шоё красноречиво посмотрел на гипс. Девочки закатили глаза. – Ты попытался меня поцеловать. Через велосипед. – Велосипед. Ага, – "законспектировал" Шоё. – И он упал. В мою сторону. – Ага. – Я попыталась его поймать. И тоже упала. – И сломала руку? – Ну да!!! – Наконец-то. – Шоё!!! – Одзава Тсубаки-сан, второй год, третий класс? Девочка замерла и оглянулась: позади неё возвышались третьегодки из волейбольного клуба. Она кивнула. Тсукишима продолжил говорить, плечом оттесняя готового убивать Кагеяму назад: – Насколько мне известно, капитан женской волейбольной команды – ваша старшая сестра, – проговорил он нараспев. Девочка снова кивнула, не понимая, куда он клонит. – Я помню, она говорила, что три недели назад вы сломали пальцы на руке, неудачно закрыв дверь машины. В это время Хината уже находился в больнице. Как же быть, Одзава Тсубаки-сан? Девчонка вспыхнула. Хината отвёл взгляд от её лица в сторону: – Послушай, я не знаю, зачем ты мне врёшь, но больше не подходи ко мне. Слышишь? На меня достаточно дерьма вылилось за последнее время, а влезать в какие-то мелкие лживые интрижки у меня нет никакого желания. Она подскочила со скамейки и замахнулась для пощёчины. Ямагучи успел поймать её руку. Она вывернулась, обозвала Хинату придурком и побежала прочь. – Тсукишима-кун, зачем? Они обернулись на Ячи. Щёки её алели. – А если эта девочка правда любила Хинату-куна? Если она не знала, как признаться? – И начала со вранья? – спросил Шоё, сейчас ничуть не отличавшийся от Кагеямы мрачным выражением лица. – Хината-кун!! – взвилась Ячи. – А ты! Ты вообще! Как ты мог наговорить ей такие грубости? Если ты не знаешь или не помнишь её, это не значит, что нужно ранить её чувства! – Хитока-чан... – попытался остановить её Ямагучи. – Какая разница? Какая разница, в какую форму облекать отказ? Ей в любом случае не стоило надеяться на взаимность, – зло ответил Хината. – Она даже не симпатичная! – Ну у тебя и запросы! Она ничуть не хуже Хитоки или Шимидзу-семпай! – попытался отвлечь от ссоры Ямагучи. – Вот с Шимидзу не сравнивай, она просто как фотомодель! – Шимидзу-сан и есть фотомодель, – оборвал его Тсукишима. – И студентка второго курса. – Всё равно не защищайте эту врушку Тсубаки.. – Никто её не защищает. Хитока вдруг расплакалась. – Хината, невозможный!! Почему тебе так наплевать на чувства других людей? Почему ты думаешь только о себе? Это ведь ты убедил меня вступить в волейбольный клуб и поверить в себя! Ты был такой добрый и отзывчивый. Ты подавал пример нам всем – никогда не сдаваться! А теперь! Ты совсем другой! Видеть тебя не могу! Она замолчала, подняла свою сумку и пошла прочь от них. Никто её не остановил. Хината откинулся на спинку. – Как некрасиво вышло... – Это всё, что тебя заботит? – Если я пойду сейчас извиняться перед той девчонкой и скажу что-нибудь вроде "я не хотел задеть твои чувства", то совру. Это было бы очень тупо, Ямагучи. – Перед Хитокой. – Что? – Тебе нужно извиниться перед Ячи Хитокой, Хината. Она волнуется за тебя. И если выдала это в такой форме, то только потому, что очень переживает за тебя. Мы все переживаем, – Ямагучи смотрел Хинате прямо в глаза. Тот закусил губу, осознавая размеры катастрофы. Ямагучи перевел взгляд на успевшего остыть Кагеяму и тот кивнул, подтверждая его слова. И Тсукишима согласно наклонил голову. Хината уронил голову на руки. – Ты справишься, – его кто-то хлопнул по плечу. Он отнял лицо от ладоней. Ямагучи улыбался ему. Тсукишима уже смотрел не так строго. Кагеяма... Кагеяма выглядел так же, как и в тот вечер, когда у Шоё случился приступ: обеспокоенный и готовый помочь. Хината слабо улыбнулся им в ответ. Шоё не побежал догонять Ячи. Они решили, что лучше дать ей успокоиться. Никто из них не знал, как долго она может обижаться. Зато теперь никто не сомневался, что у Хинаты с Хитокой ничего не было: она бы не привела девочку и не помогала бы им выяснять отношения. Тсукишима и Ямагучи смотрели на Кагеяму, словно спрашивая, стоит ли оставить его вдвоём с Хинатой. Но тот делал вид, что не понимал. Какой толк был рассказывать Хинате практически то же самое, что поведала ему – и сумела же выдумать!! – та глупая второгодка. Кагеяма хмурился и отмалчивался. Повеселел, только когда Хината поделился с ним вареными яйцами из своего завтрака. Закончив трапезу, они услышали новость: Хината сообщал им, что снова ложится в больницу. Он даже смущенно извинился за то, что раньше не отвечал на их звонки, и теперь попросил навещать его. – В основном, со мной будут заниматься психотерапевты, а это, ну, довольно-таки выматывает.. В общем, мне было бы приятно, если бы вы пришли... Не знаю, сколько буду там оставаться, надеюсь, что недолго. В эту часть рассказа он ни разу не посмотрел на Кагеяму, заставляя его нервничать. – Тсукишима-сан, – позвал Шоё, когда со звонком они двинулись внутрь школы. Тот удивлённо обернулся к нему. Шоё помялся немного, а потом спросил, указав пальцем на лицо Тсукишимы: – Вот это вот – что? Капитан уставился на него, не понимая вопроса. Кагеяма подошёл ближе, уточнил: – Название? Шоё кивнул. – Я никак не могу вспомнить, как вот это называется. – Очки, Хината. Шоё улыбнулся ему и рванул в свой класс. Тсукишима и Ямагучи помедлили в коридоре. – Он что, и слова забывает? Удивительно, – Тсукишима поправил очки на переносице. – Разве так бывает, Тсукки? – Видимо, бывает. – Как же он.. пишет?.. И читает?... Он вообще сдаст экзамен? – Не паникуй. На второй перемене они снова встретились без Ячи, у спортзала: там на небольшой площадке Кагеяма обычно помогал первогодке-либеро учиться принимать подачи. Хитока не подошла, не смотря на увещевания Ямагучи. Зато пришла капитан женской волейбольной команды, ведя за ухо свою нашкодившую младшую сестру, и заставила её извиняться перед Шоё. Девчонка уже ненавидела их всех и едва не плакала с досады. Шоё как можно скорее убедил девушек, что нисколько не сердится, а вот перед Ячи-сан, чьим доверием эта девочка воспользовалась, действительно стоило извиниться. Врушка вознаградила Шоё взглядом, способным воспламенить если не всю школу, то один спортзал точно. Ей предстоял ещё один унизительный поход в сопровождении сестры. Тсукишима всё это время делал вид, что он вовсе ни при чём. Как будто ещё кто-то мог рассказать капитану женской команды о проделке её сестры. Шоё повернулся к волейболистам. – Я всё ещё не убеждён в её красоте, Ямагучи. – Ну.. Сейчас она действительно выглядела довольно.. – ..жалко. – Похоже, что так, Тсукки... – Она тебе просто не понравилась? Или ты почувствовал, что она врёт? Шоё пожал плечами. – Что за странные вопросы, Кагеяма? Откуда мне знать, врёт мне кто-нибудь или нет? В классе сегодня почти такая же глупость была, только не про любовь. Он махнул рукой, не желая рассказывать в подробностях. "Глупость." Кагеяма стремительно терял уверенность. – Ты придёшь в клуб? Шоё покачал головой. Сегодня он не мог. Нужно было собираться в больницу. Кагеяме показалось, что в глазах у него потемнело и по черноте разбежались яркие звёздочки. Он больше не знал, что делать. *** – Ну так позвони ему! Сколько можно? Ты сравни себя на утренней тренировке и на этой: это же два разных человека были! – Ямагучи, слезь с меня! – Я вот сейчас отниму твой мобильник и сам ему позвоню, слышишь?! – Отдай!!! – Поздно! Тсукишима с недоумением наблюдал, как Ямагучи тормошил слишком медленно собиравшегося – умиравшего – Кагеяму. Они втроём опять остались последние в раздевалке. И электричка уходила через десять минут. Кагеяма не выпустил свой мобильник. – Тсукки!!! – Не втягивай меня в это. И вообще выходи, Ямагучи. Ты сам хотел сегодня в центр. Знаешь же, что следующая электричка будет забита битком. Тот вывалился из раздевалки, поправляя куртку. Кагеяма обувался. Тсукишима ловко закрыл дверь и повернул ключ в замке. – ЭЙ?! Что за шутки, Тсукишима? – раздалось изнутри. – Звони. Кагеяма опешил. Выхватил свой ключ из кармана, вставил в скважину, но тот вошёл только до половины: хитрый Тсукишима не вынимал повёрнутого ключа со своей стороны двери. Кагеяма подёргал ручку и ударил кулаком в стену. – Не порть руки и школьную собственность. Звони. Кагеяма двинул пяткой в дверь. – Не шуми. – А вот буду шуметь! И тебе влетит!! – Но сначала ты получишь по шее, – предупредил Тсукишима. – У тебя осталось семь минут. Электричка из Юкигаоки отходит в центр через пятнадцать минут. Он успеет собраться. В центре будете одновременно. На глаза попалась форма Хинаты, всё ещё висевшая здесь на стене. Кагеяма сдался. Он слышал гудки в телефоне и удивлялся тому, как гулко бухало его сердце в тишине клубной комнаты. Голос сорвался, когда Хината ответил в трубке. Тобио не сразу нашёлся, что нужно было произнести. Он мямлил, пока Шоё не переспросил, что с ним. – Нам надо встретиться. Срочно. Ты можешь сейчас подъехать в центр? – выпалил Кагеяма и сцепил зубы. К его удивлению, Шоё согласился тут же, коротко бросив "Ясно. Скоро буду там." Дверь открылась. Выпустила из себя молнию по имени "Кагеяма Тобио" и закрылась снова. Тсукишима запер её, и Ямагучи потащил его так же бегом на станцию.