Солнце за закрытой дверью

Казалось, с начала июня Шоё мог бы вздохнуть свободнее, сдав экзамены с общим средним баллом 72/100. Раньше такая оценка ему и присниться не могла. Но он был недоволен ею. К тому же теперь нужно ему было написать все тесты, успевшие свалиться на третьегодок за два месяца. Волейбольный лагерь он снова только через раз посещал по утрам. Это было хорошо для них с Кагеямой, потому что спать в одной комнате и не сметь даже грезить о том, чтоб коснуться друг друга, было бы невыносимым. Тсукишима поражался, как эти двое придурков всё ещё умудрялись хранить в тайне ото всех свою связь. Начались летние префектурные отборочные соревнования. Карасуно пока повезло не попасть в один блок с Аоба Джосай, где хоть и не было больше Оикавы, но все равно оставались сильные игроки. В первый день воронята взяли оба матча. На второй день поддержать их с трибун пришли семпаи, выпускники Даичи и Сугавара. Хината знал теперь, что они были капитаном и вице-капитаном команды, когда он только поступил в Карасуно. Его выпускали в игру лишь не надолго, только на переднюю часть площадки, на замену восьмому номеру, второгодке с уверенным приёмом. Хината не боялся и блокировать мячи, шрамами на своих руках смущая противника. Изголодавшиеся по победе звери, Карасуно только ухмылялись, видя отступление противника под действием этого психологического трюка. Первогодки поражались его преображению. Они впервые увидели Хинату боящимся даже шагнуть в зал, а сейчас он готов был снести любую стену на своём пути. Забив финальное очко в первом сете последнего матча, Шоё уставился на свою саднящую ладонь. "Потрясающее... чувство!.." – произнёс он. И тут же был потрёпан по волосам в четыре руки так, что едва удержался на ногах. До амнезии он практически на каждой игре повторял это, объясняли ему Кагеяма и Ямагучи свою радость. "Похоже, Хината восстанавливается. Играет не хуже, чем тогда с нами." "Я слышал, память к нему ещё не вернулась, Даичи." Они с Сугой стоя аплодировали, когда Карасуно взяли и второй сет, со счётом 32:30. Ребята вымотались. После игры Даичи и Сугавара пожелали им удачи в следующей игре и пригласили третьегодок к себе в гости вечером. На выходе Карасуно столкнулись с Аоба Джосай. Пока их третьегодки перебрасывались колкостями с Тсукишимой и Кагеямой, Шоё в чёрной олимпийке стоял позади них, незаметный, и смотрел на Киндаичи и Куними в пижонских белых олимпийках. Казалось, будто он готов был вспомнить что-то, но мысль никак не попадалась на крючок. Он не стал ловить её, слишком уставший после игры. ** Они пили далеко не чай, и Шоё страсть как хотелось присоединиться к ним, но он не мог, так как всё ещё продолжал принимать таблетки, несовместимые с алкоголем. Он устало полусидел на диване рядом с Кагеямой и пил малиновый сок. Кагеяма старался не смотреть на его красные губы. Сугавара и Тсукишима потягивали вино, остальные обходились пивом. – Помните, Укай-сан как-то сравнил первую победу с первым глотком пива, – засмеялся Сугавара. – Все тогда так невинно посмотрели на него, будто в самом деле не поняли, о чём речь. – Это нечестно, Сугавара-сан! Я не помню, – посмеялся Хината. – И я пока в самом деле не пробовал пива, – он покосился на одногодок. – По крайней мере, с марта. – Мы боялись, что ты болезненней относишься к своей амнезии, а ты смеёшься. – Но у меня всё хорошо, – совсем солнечно улыбнулся Шоё бывшему капитану. Выпускники тоже улыбнулись ему. Неловкости, как при первой встрече, почти не было сейчас. – Как тебе игра, Хината? – Как наркотик, – ответил тот. – Хочется ещё и ещё, и совершенно наплевать, что после перегрузки я не смогу подняться. – Ты не меняешься, – простонал Сугавара. – Ну, в начале он был совсем отстранённый. И боялся мяча, Суга-сан, – подал голос Ямагучи. – Я стараюсь ничего не бояться. И вам тоже пора перестать так сильно беспокоиться за меня, – повернулся Шоё к товарищам по команде. – Ты прекрасно знаешь, почему тебе нельзя переутомляться, – остановил его Тсукишима. – Ну знаете... Я видел вашу игру сегодня, и просто поверить не могу, что вы относитесь к нему как к больному. Хината прыгал не меньше вас, – Даичи отпил из банки пару глотков. – Ещё как относятся, – закивал Шоё. – А ты всё-таки на них не сердись за это, хорошо, Хината? – Сугавара улыбался, замечая возмущение на лице Кагеямы. Шоё кивнул. Он всё понимал. Он почти всегда слушался друзей, если они останавливали его, заставляя завершить тренировку раньше других. Он знал, что Такеда-сенсей и тренер контактировали с его врачом и знали о его здоровье, может быть, больше самого Шоё. Они говорили с остальными третьегодками, и те хорошо знали, что Шоё не следует перегружаться, сколько бы он ни просил потренировать ещё пассы или приём. Приём, правда, был ещё плох. Шоё оглядел свои руки – в шрамах и в синяках теперь. – А всё-таки здорово те ребята перетрусили из-за этого, – ухмыльнулся он. Сугавара встрепенулся: – Ты руки обработал после игры? – и выругался, когда Шоё непонимающе уставился на него. – Балбес! И вы куда смотрели? – бросил он прикусившим языки третьегодкам, поднялся с дивана и принёс аптечку с медикаментами и спреями. Шоё вытерпел процедуру, Кагеяма сфотографировал незнакомый баллончик, чтобы позже купить такой же, но Суга подарил ему его. Семпай учился на медицинском, и они выслушали все его советы с большим вниманием. Мало ли, что там под кожей могло выйти из-за гематом. – Завтра игра с Аоба Джосай, – напомнил Тсукишима. Они вернулись к обсуждению тактики завтрашней игры. Шоё не встревал, он знал, что завтра будет действовать так же, как и сегодня. Выполнять всё, что мог, по максимуму, доверяя своему связующему. – Вам везёт, что там теперь нет Оикавы. – Он просто зверь, – говорил Даичи, учившийся с ним в одном университете и, разумеется, играющий теперь с ним в одной команде. Завтра они оба собирались прийти на матч своих кохаев. – Кто он? – спросил Шоё. – Оикава – связующий. Семпай Кагеямы из средней школы. Мы играли против него, когда вы были в первом классе. Он тогда был в третьем. – Семпай Кагеямы?... Оикава?... Аоба Джосай, – пробормотал Шоё. Все замолчали и повернулись к нему. – Оикава?... – в голове что-то вспыхнуло. – Это вот те парни в белой форме, которые... с которыми сегодня?.. Ну.. Кагеяма кивнул и придвинулся ближе, внимательно следя за Шоё. – Связующий... Капитан, первый номер, Оикава Тоору! – протараторил Шоё и словно очнулся. Все глядели на него с напряжением. Кажется, на их глазах к Шоё возвращалась память. Но он больше ничего не сказал. – Ты помнишь, как он выглядит? – спросил Кагеяма. – Я помню, что он – что-то очень неприятное для меня... – Шоё поднялся. – Я.. Я схожу умоюсь, ладно? Сугавара провёл его в ванную и попросил не запираться. Шоё оставался там двадцать минут. Кагеяма не вытерпел, заглянул в ванную. Шоё сидел там на полу на корточках и сжимал голову руками. По щекам его текли слёзы. – Су.. Сугавара-сан!!! – позвал Кагеяма и кинулся к Хинате. Тот всхлипнул и сжал его пальцы своими. У него снова страшно болела, просто раскалывалась голова. Как и тогда дома у Кагеямы, Шоё сделали обезболивающий укол. Сугавара действовал спокойно, ловко обращаясь с ампулой и шприцем. Если б Кагеяма хоть на секунду оторвался от Шоё, он бы заметил, насколько повзрослел его семпай. Они перенесли Хинату из ванной в спальню и уложили его там на большую кровать. Кагеяма остался сидеть с Шоё, и Суга вышел. Хината не терял сознания, не плакал больше, только никак не отпускал руки Тобио и шумно дышал. Кагеяма ожидал, что тот уснёт, но Шоё разглядывал потолок с болезненным напряжением. – Я не смог пробить тот мяч... – вдруг прошептал он. – Мы проиграли Сейджо, 1:2... Первый сет 15-25, второй выиграли 25-23... И третий снова проиграли... 31-33... Шоё с горечью произнёс последние числа и закрыл глаза, чувствуя неимоверную усталость. Кагеяма поразился. Он помнил, что первый официальный матч против Сейджо они действительно проиграли со счётом 1:2, но из памяти уже стёрлось количество очков за каждый сет. Шоё же называл их без запинки. – Ты помнишь всё это?.. – У меня весь матч перед глазами пролетел, – признался Шоё. – Отврат... Мне так плохо... Капитан, Даичи-сан... Сугавара-сан... Асахи-сан, и Танака-семпай, и Ноя-сан... И ты... И Тсукишима, да... Подача Ямагучи... Ненавижу подачи Оикавы!.. – Ты не можешь играть завтра... – Ещё чего! – Шоё шептал, так и не открывая глаз. – Мы их порвём. Даже если вы не пустите меня на площадку, я всё равно приду. *** Карасуно взяли первый сет. К концу второго Хинату пустили на площадку. Он скинул ветровку Ячи в руки и быстро занял своё место перед сеткой. Глаза у него были красными. "Что это с ним?" "Руки в шрамах... и он играет?" "Кто это?" "Не недооценивайте этого коротышку!" "Семпай?" "Черт, я слышал, что их ас попал в аварию, но не знал, что он снова играет!" "Нужно было посмотреть их игру вчера!" "Собрались, не отвлекайтесь!" Хината слышал от них то же, что и вчера. Сердце забилось. Он вступил в игру и даже не думал о том, что в соседнем со спортзалом помещении именно его ждал медик. На всякий случай. Кроме волейбола ничего не осталось – ни забытого прошлого, ни вчерашней головной боли, ни возможного повтора приступа в ближайшем времени. Только игра. Даичи и Оикава молча смотрели на игру. Сугавара не мог прийти. Шоё забил два очка. Мяч от Тсукишимы Аоба Джосай удержали, но Кагеяма заблокировал их атаку. Ещё очко – от финта Тсукишимы, который либеро противника принял криво. Следующий розыгрыш затянулся. Мяч ушел в блок-аут от Хинаты, и он выругался. На трибуны подтянулись "соседи Карасуно", Нишиноя и Танака с сестрой. Шоё их не видел и не слышал. Кагеяма принял подачу и пас отдавал Ямагучи – ему же. Но Сейджо повелись на обманное движение Хинаты. Финальный мяч был забит вице-капитаном Карасуно. Шоё не прыгал от ощущения победы: не было сил. Тсукишима велел построиться. Хината заметил, с каким ужасом первый номер Аоба Джосай пожал его руку под сеткой. Карасуно поклонились своим болельщикам. Шоё смотрел на семпаев и узнавал их. Узнавал Саэко. Потом его увели в мед.кабинет – на всякий случай. Он не сопротивлялся. На сегодня игры кончились.