Дышите, вашу мать

      Теодор, надышавшись, ушёл в свою палату, оставив нас с парнем наедине.       Блондин вздрагивал так, будто молотком стучали по коленке; жалкое зрелище. Почти белые глаза, разбавленные мазками лазури по радужке, смотрели на трясущиеся пальцы; сухая кожа с редкими заусенцами, короткие ногти. Его руку хотелось согреть. Растереть, выдохнуть на костяшки, прижать ладони к своему пульсу. Чтобы чувствовал жизнь. Горячую, как кровь, невечную, как всё на свете. Чтобы чувствовал то, чего чуть не лишился.       Меня в своё время это успокоило. Касаться доказательств того, что вокруг не мертвецы, прикидывающиеся новыми знакомыми…       Его спина согнута сербом, узкие ладони лежат на коленях; то ли прогоняет дрожь, то ли отвлекает боль железной хваткой. Я склоняюсь ко второму; чёрт с ней, с дрожью, когда лёгкие сматываются в один большой клубок, стянутый так крепко, что не вздохнуть. Знал бы ты, парень, как мне понятно это чувство. Как находясь рядом с тобой я чувствую почти тоже самое. Больные связаны по рукам одной цепью, а?       - Сделай что-нибудь, - нарушая тишину, он еле произносит сквозь сжатые губы. – Ты обещал.       Конечно, не любоваться же мне сыном самой смерти - с пепельным цветом лица и красной полоской на шее. Повесился?.. Видимо, не очень.       - Смотри на меня, - за плечи поворачиваю парня к себе лицом. – Сосредоточен?       - Нет.       - Отлично, - вздыхаю. – Представь свои лёгкие. Большие, розовые, разделённые пополам трубкой. Есть контакт?       - Я вспомнил Playboy.       - Блять, нет. Лёгкие свои представь!       - Тяжело. Они не такие, - морщится. – Мои лёгкие почти чёрные. Потрескавшиеся.       - Есть контакт… - не то, чего я ожидал, но вполне себе материал для работы. Чёрт, а никто и не говорил, что будет легко.– Вообрази, что они почва для растений. Чёрная, коричневая, не важно. Она плодородна.       - Ага       - Кидай семя.       - Что? – выгибает бровь.       - Семя. Из него что-нибудь вырастет.       - Эм… я бросаю косточку вишни.       - Прекрасно, - его глаза загораются блеском. Ожил. – Когда там вишня цветёт?.. За окном лето, приятель. Травой зарастает земля.       - Моя?       - Да, именно. Все покрытые плесенью участки – удобрение.       - А росток?       - Росток тянется ввысь.       Парень не отрывает от меня взгляда; прокручивает в голове то, что я говорю. Смотрит как документальный фильм. Юный натуралист, - почти улыбаюсь.       - Тянется.       - Теперь представь, что прошёл не один сезон. Два, три, четыре… Перед тобой дерево.       - Тёмно-зелёные листы и жёлтые ягоды.       - Ещё не созрели. Но ты чувствуешь облечение?       - Да…       - Пусть дозревают, оставим их, - грудь парня исходит редкими вдохами. Прогресс? - Корни дерева ушли глубоко в почву, они тянутся к воде.       - Воде, да…       - Достанешь до воды?       - Не-ет, - хнычет он.       - А вот и достанешь. Под тобой родник с кристально чистой водой. Тянись.       - Б-больно!..       - Тянись!       - С-сука, как больно!       - Тянись или я срублю твоё сраное дерево.       - Нет, стой! – кажется, он забыл, что всё понарошку. Идеально. – Я..я почти достал.       - Корни рыхлят землю и касаются воды.       - Да, да, коснулись!       - Молодец, - одобрительно киваю головой, облокачиваясь на спинку стула.       - С-спасибо, - смущённо благодарит.       - Представь. Ещё одно лето миновало. Рядом строят дом.       - Это плохо?       - Нет. Это твоё сердце, - парень широко распахивает глаза. – Не на меня смотри. На дерево.       - Оно высокое, - медленно протягивает.       - А ягоды?       - Почти созрели…       - Дерево разрастается быстрее, чем мы ожидали. Его ветви уже заползают на крышу дома.       - Это красиво.       - Это твой организм. Что чувствуешь?       - Будто все дыры заросли.       - Шрамы?       - Есть, но я их не… не ощущаю, - в его голосе смешивается замешательство и восхищение.       - Твоя вишня растёт и забирает дом в клетку из веток.       - Потрясающе.       - Я знаю. А теперь сорви одну ягоду.       - Сорвал.       - Ешь и глотай косточку.       - Зачем же?       - В тебе вырастет новое дерево. Из лёгких.       - Оно так же…всё залечит? – верит. Он верит.       - Да.       Парень не моргает. Делает глотательное движение. Зрачки сужаются.       - Теперь опиши всё, что произошло, - прошу с видом психолога.       - Я просто… Даже не знаю… Внутри теплело, хотя я ничего не делал… Потом стало легче дышать. Понимаешь? Легче! Блять, я, кажется, начинаю верить в чудеса.       - Верь в силу мозга и слабость болезни, парень.       - Драко, - улыбается. Счастливо. По-детски.       Я выполнил своё обещание.       - Драко,- прокатываю имя на языке. Рычащее. Но не такое, как моё. - Я Гарри.       - Спасибо, Гарри... - покусывает губу. - Спасибо...       - Да не за чт... - хочу отвратить его от потока благодарностей.       И оказываюсь в лёгких объятьях. Меня не принуждают – могу оторваться в любую секунду. Но то, что происходит, даже хуже принуждения; здесь играют на мыслях и чувствах. Я не хочу отрываться - причина в эмоциях.       Я всё же могу?.. Чувствовать?..       Это не проблема с дыханием; здесь расшатанное восприятие и отключение отдельных участков мозга. Здесь не поможет никакое дерево. Тогда что? Почему я чувствую эту… Радость? А радость ли?       Я уже не помню названий всех этих эмоций. Просто мне хорошо.       От Драко пахнет корой, пахнет лесом. И будет глупо сказать, но я унюхал аромат вишнёвого варенья. Безумно вкусного. Тянущегося с ложки на язык. Будто рот заполнен желе.       И сам начинаю верить, что мы на самом деле вырастили дерево в его голове, в его мыслях, - так реалистичны наши описания. И этот запах… Случайно опускаю взгляд на спину.       Выпирающие лопатки.       Давно волнует этот вопрос…       - Эй, Драко.       - Да? – бубнит мне в ключицу.       - Расскажи про крылья.

Я не смогу тебе сказать, Когда рассеется туман. И сколько нам осталось ждать, Лизать остатки страшных ран, Ходить по лезвиям ножей, Под градом пуль, под градом стрел; Прижмись ко мне ещё нежней - Ты всё, что я спасти успел.