Твои леденцы этой весной

А вообще-то я тот еще трус. Вот ты сидишь за столом в плохо освещенном углу одного из устаревших казино Макао, вокруг - сигаретный дым, европейские люмпены и кантонские миллионеры. Если что-то пойдет не так, то тебя прирежут в ближайшей канаве. Честно, я никогда не думал, что оказавшись в подобной ситуации, начну делать лихие ставки. - Михаил, у меня со сверкой конфуз, - барабаню пальцами по столу главбуха. - Остатки не сходятся. Миша не отрывает глаза от монитора. - Михаил, там при пересчете на доллары какой-то косяк в формуле, по-моему. Миша не отрывает глаза от монитора. - Михаил, там итоговая получается.... - Это не моя ебаная проблема, - Миша отрывает глаза от монитора. Волны ненависти льются ко мне сквозь стекла очков. - Нужна твоя профессиональная помощь, - пожимаю плечами. - Пересчитай еще раз все суммы, пожалуйста. И сравни с общим учетом. - Я не понял, ты головой ударился? - угрожающе шепчет Миша, поправляя очки. - Еще раз подойдешь ко мне с такими вопросами... - Генеральный велел, - зеваю я. - Сказал "если не получается, пусть Миша сделает". Я тебе файл на почту скинул. И к нему мои записи по клиентосам, проверь, может, я пропустил что. Дружелюбно улыбаюсь, иду на свое место. Напеваю Common people, засунув руки в задние карманы позорно узких черных джинс, и челка лежит по лучшим законам брит-попа. Вижу, как поднимаются брови у Димки, как вытягивается лицо Маши, как изгибаются в улыбке губы Насти. "Отличная задница, Кольцов" - пишет Дима. "спс" "чем обязаны?" "послушай у Pulp есть одна крутая песня, щас найду слова, спою" "Темочка...?" "нашел, иди сюда, послушаешь" "да лан, пой на весь офис" "неприлично, отвлеку всех" "НЕПРИЛИЧНО?" Фыркаю, закрываю мессенджер. Дима появляется у моего стола с чашкой кофе. - Ты что творишь? - шипит он. Ну да, дресс-код у нас уважают. И джинсы не любят. То есть за лимонною рубашку могут постебать, но за джинсы выставят за дверь и скосят ползарплаты. Но они черные и не такие уж вызывающие. Я даже рубашечку в них заправил, галстучек надел, вообще приличный. - Дим, это как-то обломно - столько баб в офисе, а больше всех мои штаны волнуют тебя. - Ну, видимо, я единственный, кто расстроится, если тебя попросят с этой работы. "На стиле, Тема" - пишет Настя. "Курить?" "10 мин" и вдогонку "надеюсь, тебя не уволят за эти 10 мин" Ух ты, похоже, джинсовое табу даже строже, чем мне казалось. И отлично. Я как-то вошел во вкус. Возможно, ради такой жизни стоит и потерпеть "сердечные страдания". Дверь офиса распахивается с ноги, заходит генеральный с Наташей Георгиевной. Оба ржут над чем-то, она раскрасневшаяся, слегка растрепанная. Старательно зачеркиваю в голове мысль о примирении с "сердечными страданиями". - Отправляй свое письмо, и едем, - босс берет ее за плечи и почти вталкивает в кабинет. - Давай быстрее, я не завтракал. Настя делает мне знак бровями. Типа, "я же говорила, они спят"? Настя, дорогая, милая, знаю, без тебя тошно. Видимо на моем лице что-то такое отражается, что Настя пишет: "не отрывай жопу от стула, Кольцов. мое пророчество как никогда актуально" Ага. Облизываюсь, иду к кофеварке, затягивая There’s a light that never goes out почти в полный голос. Заберите меня отсюда, куда угодно, пожалуйста. Куда угодно. Наклоняюсь за готовым кофе и получаю такой хороший шлепок по заднице, что по инерции впечатываюсь в стол, чуть не опрокидывая кофеварку. - У тебя тридцать секунд, чтобы оправдаться. Время пошло. Кирилл Дмитриевич скрещивает руки в ожидании, разъяренно глядя на меня. Чувствую, как подрагивают колени. Сглатываю. Да ладно, неужели он все еще может меня запугать? - Вам не нравится? – спрашиваю, делая грустное лицо. Он приподнимает бровь. - Так это чо, типа дефиле «директор, выебите меня»? Значит так, - генеральный поворачивается к офису и хлопает в ладоши, чтобы привлечь внимание. Как будто кто-то еще не смотрит. – Ребята, у кого недотрах? Вы там сразу запишитесь, я постараюсь всем время выделить! Выговор, Кольцов. В восемь ко мне в кабинет. Появляется Наташа Георгиевна, осторожно касается локтя генерального. Кирилл Дмитриевич оборачивается к ней, обаятельно улыбается и берет под руку. - Пойдем отсюда, Наталья Георгиевна, пока я не убил кого-нибудь. Она смеется, Кирилл Дмитриевич уводит ее. Я смотрю им в след, прищурившись, с такой искренней, самозабвенной ненавистью к этому мудаку, что хочется улыбаться от мазохистского удовольствия. Открывая дверь перед Наташей Георгиевной, босс разворачивается и показывает мне кулак, одними губами произнося «убью нахуй». - Подбери свою челюсть, Тема, - Настя в порыве сочувствия делает мне новый кофе. – Ты легко отделался. Я умываюсь после сигарет, на секунду зависаю над раковиной, опираясь ладонями о мрамор. Капля воды падает с кончика носа. Из приоткрытой форточки дует. Ветер теребит мои волосы, короткие на затылке, и я проигрываю, проигрываю по всем статьям. Подхожу к окну, выглядываю во двор. Школа за сквером, дети бегают на физкультуре. Класс девятый, наверное. Их гоняют вокруг футбольного поля, может, в конце урока разрешат поиграть. Мне нравится смотреть на них. Наверное, самые лучшие из них уже давно мечтают поскорее выпуститься и начать жить, но я – такой взрослый, такой дохера много добившийся – я хочу сейчас бежать вместе с ними и ни о чем не думать. Прислоняюсь мокрым лбом к холодному стеклу. Взъерошиваю волосы на затылке, разминаю шею. Случайно задеваю пальцами то место, где босс вчера целовал, случайно вспоминаю об этом. Едва касаюсь края уха, отгоняя воспоминания, и одновременно удерживая их. Кончиками пальцев, вниз по шее к линии ключиц. Расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки, ослабляю узел галстука. Кого я обманываю? Я останусь на любых условиях, на любых правах. Слышать его грубый, насмешливый голос. Исподтишка наблюдать за его задумчивостью, его жестами, манерой растерянно запускать пальцы в волосы и быстро убирать руку, всегда сдерживаемой улыбкой в уголках губ, легкой уверенной походкой. Привлекать его внимание, провоцируя, выводя из себя, оставаясь допоздна на работе, как угодно, лишь бы погладили по голове или ударили по лицу. Как до этого дошло? Я не знаю, я хочу сдохнуть, и не хочу, чтобы это прекращалось. Доделываю проект по испанским клиентам, отправляю на почту Наташи Георгиевны на согласование. Отвечаю на слезное письмо клиента с просьбой переделать все в сто первый раз. Можно написать еще пару емейлов, поторопить клиентов с оплатами, так и время до семи пройдет. А можно и книжку почитать, все равно никто не заметит. Открываю «Помутнение» Филипа Дика и пропадаю до тех пор, пока посторонний шум не выводит меня из транса. Прикусываю губу, заставляя сердце биться ровнее – вернулись босс с Наташей. Кто-то из них случайно сфигачил стойку с папками возле стола секретаря, оба садятся на корточки, собирают. Маргарита Васильевна присоединилась, вон Дима побежал помогать. Тоже помочь, что ли? Возвращаюсь к Филипу Дику. Все равно изредка посматриваю в их сторону. Кирилл Дмитриевич собирает папки и выглядит так растерянно, так неуместно в этой ситуации в своем сен-лорановском пальто, что я не могу прочитать ни строчки. Внезапно Наташа Георгиевна встает, и кинув пару папок на стол, стремительно уходит в свой кабинет. Она проносится мимо, и по ее лицу заметно, что она плакала. Кирилл Дмитриевич собирает все оставшиеся папки, идет к себе, держа руки в карманах. Он растерянно хмурится, смотрит себе под ноги, и готов поклясться, я вижу на его лице виноватое выражение. Черт возьми, этого не может быть. Часто моргаю, закрываю окна на рабочем столе, оставляя одно недописанное письмо – чтобы просто смотреть в экран, не видя ни строчки. Вздыхаю, потирая глаза. Наверное, я просто устал и слишком стараюсь видеть то, что хочу. Наверное, я просто… На стол приземляется гигантская стопка бумаг. Босс тяжело хлопает по ней ладонью и мрачно смотрит на меня. - Это таблицы по клиентам, которые были на полетевшем жестком диске. Надо забить все данные в комп. Работа для идиота. Закончить к концу недели. Я даже не возмущаюсь. Мы смотрим друг на друга, и у меня не получается вдохнуть. - Да ладно? – хрипло говорю я. - Уж посидишь пару вечеров, не развалишься, - рявкает босс. - Я не об этом, - еще тише говорю я. Серые глаза сужаются, босс отворачивается и скрывается в своем кабинете. В восемь половина офиса еще не торопится домой – конец месяца, сверка. Я стучусь к генеральному, вхожу на приглашение войти и не знаю, как посмотреть ему в глаза. Кирилл Дмитриевич сидит за ноутом в темноте, цвета сгорают в поздних сумерках, обещая раствориться с минуты на минуту. Он выглядит уставшим. - Глаза испортите, - тихо говорю я, не зная, как встать и куда деть руки. Босс вздыхает, закрывает ладонью лицо, сжимает пальцами переносицу. - Кажется, простудился, - говорит он, и я слышу, что он действительно очень устал. – Что ты хотел? - Вы меня на выговор вызывали. - Ах да, - Кирилл Дмитриевич отнимает руку от лица, кидает быстрый взгляд на мои джинсы. – Из-за этого. К чему такая выходка вообще? Пожимаю плечами. В этот момент мне отчего-то стыдно. - Прости, - тихо говорю я. Босс неопределенно качает головой и возвращается к ноуту. - Можешь идти. Разворачиваюсь и уже берусь за дверную ручку, как вдруг что-то точно рушится у меня внутри. Несдержанная волна, бьющая по бортам корабля. Когда мне в голову приходит такая метафора – это к дождю. Подхожу к его столу и понимаю, что не смогу это сказать через стол, не смогу до тех пор, пока не нарушу все оставшиеся между нами правила. Огибаю угол стола, становлюсь возле босса, засовываю правую руку в карман пиджака с такой вальяжностью, будто я в очереди за кока-колой стою. Кирилл разворачивается ко мне и хочет возмутиться – но только слегка морщится, идя у меня на поводу в очередной раз. В самый последний, обещаю. - Я люблю тебя, - говорю, изучая свои ботинки. – В прошлый раз еще был влюблен, а теперь… Делай ты что хочешь. Я никуда не денусь. Мне не хватает смелости взглянуть в его глаза. Я уже отдал все, что имел, просто произнося слово за словом. - Тема, посмотри на меня, - спокойно говорит он и, наверное, даже не понимает, о каком усилии просит. Но я подчиняюсь. Я даже не надеюсь что-то понять в его взгляде, но в общем, мне нравится его насыщенность. Босс красивый, и если забыть на минуту о том, как больно сжимается все внутри, я мог бы просто любоваться им. Он берет меня за запястье и целует в ладонь. В тишине пасмурное небо отсчитывает последние минуты дня, обращая его в вечер. Это происходит неуловимо, но мы оба чувствуем этот момент словно щелчок. Синхронно оборачиваемся к окну. Это зажглись фонари на соседней улице. Я опускаюсь на колени перед ним, сжимая его руку в своей, и на мгновенье прекращаю думать. Облизываю его пальцы, беру глубже в рот, медленно посасываю. Он резко выдыхает, осторожно отталкивает меня и тоже садится на пол. Обхватывает меня за шею, запуская пальцы в волосы, притягивает к себе. У него на губах вкус леденцов и табака, я обнимаю его за талию, запуская руки под пиджак, впервые касаюсь его тела. Провожу пальцами по спине, вытаскиваю рубашку из-под пояса брюк. Почти улыбаюсь ему в губы, потому что это смешно и очень странно – как он позволяет мне любую выходку. Прикусываю жилку на шее, дрожащими руками ослабляю его галстук. Босс перехватывает мое запястье, отводит в сторону, сам быстрым движением развязывает узел. Осторожно задираю нижний край рубашки, касаясь ладонями обнаженного тела – пальцы скользят по мышцам живота, я на мгновенье широко открываю глаза, вдруг понимая – все это действительно происходит. Босс не дает мне додумать, резким движением расстегивая ремень на моих джинсах. Я растерянно моргаю, пытаясь прийти в себя – мы сидим на полу в его кабинете, уже почти темно, но в офисе еще много народу. Сквозь шум в ушах я с трудом различаю их редкие, тихие голоса. Дверь не заперта. Перевожу взгляд на Кирилла, он щурится, кажется, не желая думать ни о чем постороннем. Наконец, до него доходят мои опасения. - Тихо, - властно шепчет он и тащит меня за собой. Мы прячемся за его столом, так что если кто-то рискнет войти, по крайней мере, не сразу увидит нас. Это, конечно, никого не спасет, но у нас все равно нет другого выхода. Он приваливается спиной к стене, страстно целуя меня. Я сажусь на него. Движения становятся торопливее, не остается времени соображать. Расстегиваю на нем брюки, и просто делаю это руками. Он часто дышит мне в плечо. - Можно я тоже? – тихо спрашиваю босса. Он поднимает голову, непонимающе смотрит на меня и осторожно кивает. Расстегиваю джинсы, морщусь от болезненного напряжения. Обхватываю левой рукой, отчего-то чувствуя себя подростком, прячущимся от родителей в своей комнате. Босс тихо ржет над моей неловкостью и касается своей рукой. - Посмотри на меня, - снова говорит он, с мягкой хрипотцой, которой я еще никогда не слышал. Я поднимаю глаза и быстро прикусываю губу, чтобы не краснеть. Странно, при всем происходящем, это – смущает больше всего. Он слегка улыбается мне. Странно, при всем происходящим – от этой улыбки у меня действительно дрожат руки. Всего несколько быстрых движений, и он кончает, больно сжимая мое плечо. Контрастно играет на коже холод от открытого окна и тепло его тела. Он обнимает меня, а я пытаюсь его оттолкнуть, но не успеваю. Едва сдерживаю стон. Отдышавшись, виновато смотрю на его испачканную рубашку. - Извини, - почему-то снова шепотом. Босс смеется, пытаясь кое-как отряхнуться. - Ничего страшного. У меня есть несколько от Тома Форда, я тебе скажу, когда надо осторожно. Выхожу из кабинета на ватных ногах. Дрожащими руками достаю сигарету, открываю форточку на лестнице и запрыгиваю на подоконник. Запускаю пальцы в волосы, забывая про челку – ну и хрен с ней с челкой, что там от прически осталось? Ничего себе. Ну ничего себе. Прикасаюсь горячим лбом к замерзшему стеклу. Происходящее перестает укладываться у меня в голове, моя голова – как звездное небо, как грязный портовый залив, где все блестит и все перепутано, и как найти нужные якоря?